спускали новой методической разработки относительно пришельцев...
слово.
вспомнили! И потому Наташу не упомянули! Что же ему дальше дразнить судей
и лезть на рожон. Ведь возьмут и упомянут! Данилов замолчал.
видели. В своих объяснениях Данилов был порой изобретателен и энергичен,
слушать его было занятно. Но его слова - одно, а то, что мы знаем о нем, -
другое. Я сообщу вам данные специальных исследований. - Валентин Сергеевич
принялся называть цифры и нотные знаки, размеры кривых и постоянных,
отклонения от фиолетовой горизонтали, степени брутальных импульсов,
показания приборов, измеряющих чешуекрылость, инфернальный гипердриблинг и
прочее. - Все свидетельствует о том, что теперешние свойства ощущений и
намерений Данилова в самых разных критических моментах были человеческие.
И музыка его к нам отношения не имеет. Итак, я поддерживаю формулу
наказания: демона на договоре Данилова лишить сущности и память о нем
вытоптать.
Данилов. Но тут же осадил себя. Это для него кража Альбани была делом
непорядочным, но не для них. Да и что теперь вспоминать про Альбани, коли
формула выговорена, а с исполнением ее не задержатся. Был ли Данилов, не
было ли его... Все. Кончено.
выкрики были не столь решительные. Некоторые даже имели в виду облегчение
кары. "Превратить в безумного и отправить на пустую планету!" ("Вариант
старца, не Нового ли Маргарита это милосердие?" - думал Данилов.) "Лишить
сущности, но не убить, а перевести в расхожую мелодию типа "Чижика" или
"Ладушки", но современнее их и пустить в мир!" ("Ужас какой! - содрогнулся
Данилов. - Ведь могут превратить и в "Лютики"! Лучше лишить и вытоптать.
Пусть сейчас же и лишают... Но дали бы мне хоть на полчаса инструмент на
прощанье...")
лишить.
баритон.
Сергеевич.
Именно там он в начале разбирательства в облике застенчивого счетовода
убирал мусор. Валентин Сергеевич ступал осторожно, будто чего-то опасался.
И действительно, перед ним разверзлось. Возникла то ли трещина, то ли
расщелина. Из нее шел гул. "Туда меня и столкнут", - понял Данилов.
голосе его чувствовалось волнение, - определено: лишить сущности и память
о нем затоптать.
Но тут он услышал тихий, хриплый голос: - Повременить.
Наконец он поднял голову и сказал: - Объявляется перерыв.
подняться с места, даже если бы исчезли ремни.
восточной работы. Помещение деревянным барьером с балясинами было поделено
на две неравные части. В большей части зала теперь прогуливались и сидели
на мягких диванах судьи. Перед ними разъезжали низкие подсвеченные столики
с напитками, лакомствами и табачными трубками. Лежали на них и целебные
травы. В судьях, видимо, предполагалось нервное утомление или головная
боль. А возможно, и истощение вредности. Стул Данилова стоял за барьером.
Мгновения назад там, в судебном зале, он сидел сам не свой, что ему тогда
была пуля, или удар ножа, или жестокая давильня жерновов, все бы он принял
и сгинул бы в ничто. Но теперь он остывал, страх приходил к нему: "Вот как
могло кончиться..." Что - могло! Надолго ли - повременить? Может, и на
полчаса, чтобы дать судьям отдохнуть на диванах и промочить глотки...
Данилов сейчас не стал бы вымаливать инструмент для последней музыки - у
него дрожали руки. "А кто произнес - "повременить"?"... Данилов пытался
вспомнить, у кого положено испрашивать утверждение, но не мог.
полотняной рубашке с галстуком. Данилов показал на ремни.
ветерана с репейником вызвал сомнение.
вспомнили латинскую формулу: "Пахарь Арепо за своим плугом направляет
работы". Это ведь приблизительный перевод.
Напомните мне его текст.
вытрясывая манжет из-под рукава. Данилов писал старательно, однако
дрожание пальцев не прошло, и линии дергались.
теперь ходом быка с плугом. Справа налево... А потом - сверху вниз, вверх,
вниз... И так далее... Видите?
звучал ли его голос во время разбирательства. И вспомнил: "Следует
испросить утверждение..." Да, тот самый спокойный баритон. "И ведь не
полагалось ему по правилам, - подумал Данилов, - напоминать о чем-либо
Валентину Сергеевичу. А он напомнил. Как бы вынужденно. Будто Валентин
Сергеевич и не собирался ничего выслушивать ни у какой расщелины".
зовут Малибан. И еще. Эти хлопобуды... или будохлопы собираются в
Настасьинском переулке?
вы напрасно не внесли в Настасьинском переулке вступительный взнос...
бы прогуливаясь, отошел к стулу. Сел. Совсем недавно, в начале перерыва,
он чувствовал себя обессиленным рабом, свалившимся на смоченный кровью
песок римской арены, меч его был сломан, а в проходе за решеткой ревели
оголодавшие львы. Демоны по ту сторону барьера тогда представлялись ему
зрителями из лож Колизея, какие могли дать знак и впустить львов. Теперь,
после беседы с Малибаном, Данилов ожил. Какие там рабы и какие ложи! А
напоминание Малибана о музыке и вовсе укрепило Данилова. Опять он знал,
что он Музыкант, и потому признавал себя равным каждому.
прохладительный напиток в компании с незнакомыми Данилову основательными
демонами, оставил их, подошел к барьеру. Он был оживленный и
светски-легкий. Улыбался. Данилов не удивился бы, если б Новый Маргарит
принес и ему бокал с напитком. Однако не принес. Новый Маргарит как будто
бы явился из восемнадцатого века, на нем была черная судейская мантия
британского покроя и пепельный пудреный парик. Данилов встал, подошел к
Новому Маргариту.
а не мои.
Пехов Алексей
Корнев Павел
Шилова Юлия
Акунин Борис
Свержин Владимир
Соломатина Татьяна