богато уставленного покоя. Узрел детей-княжичей, со смятением принял из
рук самой княгини Михайловой подарки: красную шелковую рубаху и кованный в
пять слоев харалуга неизносимый топор, бухарский плат жене, тканый пояс,
серебряные серьги для старшей дочери, а потом поряду подарки для всех
домашних, начиная с брата Коляни, коему достался пояс, отделанный
серебром. Прохору досталась опять же рубаха из узорной тафты, Феде -
сапожки, малым - расписные кони и кулек с заедками - узорными пряниками,
изюмом, грецкими орехами и прочими городскими лакомствами.
гостя на лавку. - Не боись, я наказал, отвезут тебя на коне. Вот! Ожидаю
рати с великим князем московским!
Онисим, не желая высказать князю неправды. - Ратитьце никому не в охоту,
хошь и до меня коснись! Ну, а придет беда - дак за свово князя как не
выстать? И серебро давали наперед...
острожев, покачал головой:
постиг). Острожев лицом, князь выговорил:
блюде! Быть войне!
слепо куда-то вдаль, за стены гордого терема. Подумалось: <С Прохором да с
Коляней втроем выступим... А то и с Федюхой... Жаль парня, тово!> И еще
помыслил; <Спасли бы наши коров только! Успели бы отогнать на Манькино
займище, ежели какая беда!>
уходить, встал, поклонил князю. Неловко было так уходить. Глянул,
улыбнулся Михайле:
разглядывали княжеские подарки. Давешний строгий мужик оглядел топор,
потрогал, даже понюхал зачем-то лезвие. Протягивая топор Оньке, выговорил:
ковать такие. А Онька вдруг устал и, едва собрав подарки, отвалил на
солому, заснул, уже не чуя, что там толкуют про него мужики.
вдосталь-таки разбитую телегу, выпарился в городской бане, закупил в торгу
два круга подков, наральник, гвозди, насадку для новой рогатины, цапахи и
гребни для жонок, капканы, кованый медный котел, веревку, несколько
больших и малых лихо расписанных глиняных обливных корчаг, бочонок соли,
связку сушеной рыбы и, уже когда вконец опустела мошна, тронул в обратный
путь.
Над его дружбою с князем уже не смеялся никто.
волочан двинулись громить Смоленскую волость, отплачивая князю Святославу
за давешний поход смолян вкупе с Ольгердом на Москву. Начиналось мщение.
может, и не хотел?
волоча полон и скот. Ряженые, песни, проходящие с музыкою ратники,
крупный, пуховой, звездчатый рождественский снег - все смешалось в
суматошную праздничную кутерьму.
Дмитрию. Великий князь встретил двоюродного брата со строгою властностью
старшего, и Владимир померк - понял ли нужное отстояние, обиделся ли
поступком брата... Дуня спасла: на сенях, поднеся чару, звонко расцеловала
<победителя>. (Походом руководил, и все это знали, опытный воин -
Березуйский князь, а юный Владимир еще только учился ратному делу.)
Впрочем, Владимир по природной доброте своей негодовал недолго, принял и
важный вид брата, принял и новый, непростой, церемониал встречи, только
косился на Митяя, громозвучно возглашавшего здравицы победителям, гадая:
он или Алексий настоял на византийских, зряшных, по его мнению,
славословиях? Но - обошлось. На этот раз обошлось.
все - ждали. Ольгерд ждал мира с немцами, Михаил - вестей из Орды.
слишком ясно становило, что одному Смоленскому княжеству уже не под силу
противустать Москве.
Москве-реке и лихо окунались в ледяной йордан в канун Крещения
прославленные московские ухари.
Владимирской, не миновав и Твери. Почему с князем Михайлою едва не
сотворилась смешная ошибка.
и посадские. Бояре и купцы приходили в личинах и харях; в хоромах плясали,
обрядясь медведями и чертями; один оделся водяником: обмотался пахнущей
рыбою рыболовной сетью, подвязал бороду из бурых, достанных из-подо льда
водорослей; другие рядились оленями, козами, свейскими немцами и лопью.
Хвостатые и рогатые - каких только не было на дворе! И поэтому, когда на
княжой двор вкатили с гиканьем сани с людьми в татарском платье,
подумалось всем, да и самому князю, что то новая ватага, решившая
подурить. Ан нет! Оказалось, татары-то были самые подлинные. Глядельщики
прихлынули кучей катать гостей по снегу, но скоро разобрались, услышав
подлинную, сердитую татарскую речь.
татарских крутых скулах обличали в сыне боярском смешанную кровь.
стелили постели. На поварне стряпали, варили баранину и конину гостям,
когда сани послов и свита на низкорослых широкогрудых лошадях, в мохнатых
лисьих шапках с хвостами, в бараньих долгих тулупах, заполнили двор.
щурили рысьи глаза, кланялись князю. Микула тяжело - начинали сказываться
годы - слезал с коня. (Нынче проделал полтораста верст почти не
передыхая.)
Золотую и Синюю Орду в Мехметову веру, в 1315 году, пришел в службу к
Михаилу, тогдашнему великому князю владимирскому, из Синей Орды крещеный
татарин несторианской веры, Жидимер, с сыном Дмитрием. Привел дружину,
принял православие, получил села на прокорм. Сын того Дмитрия, Микула,
правил теперь посольское дело в Орде и сегодня привез долгожданный ярлык
на великое княжение тверское, окончательно освобождающий Михайлу от
всякого подчинения Дмитрию Московскому.
Избранные граждане нахлынули во двор, Михайлу поздравляли всем городом.
Самостийный хор пел здравицу князю.
жемчугом. Упившиеся русским медом послы ходили вполпьяна.
Подымалась, вновь подымалась торговая и ратная Тверь, великий град, сердце
Руси Владимирской, град Михаила Святого, мученика, погибшего за ны!
отсидевший за княжеским столом, в тесном особном покое княжеских хором
сказывал, как сотворилось дело. Все трое Шетневых - тысяцкий Константин и
его братья Григорий Садык и Захарья Гнездо, Василий Михалыч, Викула,
Дмитрий Пряга, Дементий, Петр Окунь - почитай, вся дума тверская, плотно
усевшись, жадно слушала Микулу, обсев стол и почти подпирая плечами и
тесня своего князя.
власти никто не слушает, эмиры каждый со своим войском что хотят, то и
вершат. Ежели есть где порядок, дак токмо в Белой Орде, у Урус-хана!
заволжские ханы ему не подчиняются никоторый, Сарай потеряли опять, в Орде
хозяйничают фряги и осильнел московский посол Федор Кошка, идут переговоры
с Дмитрием, и - по всему - склонить Мамая к походу на Москву теперь вряд
ли удастся.
мором и предыдущими погромами, нуждалась хотя в недолгом мире...
сообщал, что готовится, по сговору с Мамаем, объединенный поход московских
и суздальских сил на Булгары, против князя Осана, и что во Владимир уже
прибыл посол царев, именем Ачихожа. Рати поведут сам Борис и его
племянник, сын Дмитрия Костянтиныча, Василий Кирдяпа, как только сойдет