ком остались под дождем куртки и шаровары янычар бежавших. Все брошено турка-
ми - мортиры, пушки, арбы, лошади, припасы, трубы и барабаны военных оркест-
ров...
кие башни Хотина, внутри которых были скрыты глубокие колодцы. Виделся русс-
ким дивный город, где белели в садах прекрасные здания, а возле бань взметы-
вало струи прохладных фонтанов. Хорошие мостовые пересекали Хотин, смыкаясь
возле крепости, фасы которой были целиком вырублены в скалах...
Хотина, увлекая за собой армию. В крепости остались лишь ага янычарский да
Колчак со своим гаремом. Баша с агой отвечали Миниху, что крепость они сда-
дут. Но Колчак боялся, что по дороге к дому валахи или молдаване убьют его.
Бобриков доложил, что Колчак просит защиты у русских для своей особы.
дет Колчак - в Россию...
скатами глясиса. Ворота неприступного Хотина разъехались, из них на пегом же-
ребце вынесло Колчака.
нами нашими? - спросил он Миниха.
русского лагеря, визжа колесами, прокатили арбы обозные. Поверх тюков и
тряпья разного сидели, судача о русских, глазами по сторонам стреляя, бойкие
жены янычарские. А рядом с арбами шагали их суровые повелители. Каждый из них
бросал на землю ружье, срывал с пояса саблю...
гнали их целую сотню. А теперь сотне турок не справиться с одним русским...
как лист осоки под ветром... Баша признался:
то я сегодня не откажусь осквернить себя...
щий, хихикающий в рукава, строящий конвоирам глазки. Рядом с женами хмуро ша-
гали в Россию янычары. Многие из них уже не вернутся обратно. Русская провин-
ция примет их в свою жизнь, русская кровь, густая и сильная, растворит в себе
кровь янычарскую, и внуки этих янычар уже не будут помнить, что деды их были
когда-то "беспощадными"...
рый обжигал ему пальцы. - Через Днестр перекинуть мост. Теперь можно идти нам
и голыми руками брать Молдавию...
щих Хотина, тяжелые и благодатные. Солдаты устало присели на землю, и в тиши-
не мирной услышали они, как миллионы цикад и кузнечиков запевают в обширных
полянах, где полыхали желтые лилии, где зацветали стыдливые тюльпаны.
чально. Мало того, что сыщики из Тайной канцелярии усмотрели в слове латинс-
ком "уронение титула", мало того, что читателей невинных за стихи его пытали,
так еще и поэта власти в подозрении оставили, яко афеиста-безбожника... Пос-
ледние годы Василий Кириллович, что зарабатывал, все тратил бесплодно. Поэт
скупал тиражи первой своей книжицы "Езда в остров любви", а книги сжигал в
печке, кочергой их помешивая... Слово "императрикс", в огне корчась, сгорало.
сердца. Но вот влюбился поэт с первого взгляда и занемог в усладительной сер-
дечности. "Аманта" его была женою солдата полка гренадерского. И солдат сей,
из казармы воротясь, ежевечерне кулаками ее лупливал, чтобы она себя не забы-
вала. А утром Наташка (так звали героиню романа) в огороде беспечально песни
распевала. При этом пении профессор элоквенции чувственно воздыхал, стоя в
тени забора, не смея огород с овощами перезрелыми пылко навестить...
рез забор - с завываниями приличными:
пой - бежала от солдата под кров поэта, под сень лирики его и нищеты правед-
ной. Остался солдат полка гренадерского в доме на стороне Выборгской - оди-
нок, как перст, имея при себе ружье, пулей заряженное, и штоф водочный стекла
мутного. Ходил он по утрам с ружьем в казарму, где артикулы разные вытворял,
а вечерами шлялся со штофом в заведения питейные.
Вышибал солдат двери жилья поэтического. Наташку свою богом попрекал, обещая
с жалования повойник ей справить, если от поэта уйдет. Тредиаковский в ночи
осадные сидел ни жив ни мертв. Наташка тоже по чердакам пряталась. А снаружи
бушевал солдат, и дверь плясала под могучим плечом гренадерским.
вался в казармы. Чета любовная ложилась досыпать на тощей перинке. Солнце,
забегая в окно с чухонской Лахты, освещало парик поэта, распятый для сохран-
ности на чурбане. Солнце заглядывало на дно котла, в котором кисла вчерашняя
каша с грибами-маслятами. Маленький котенок нежной лапкой давил мух на подо-
коннике, прижимая их к стеклу.
славу афеиста-безбожника, Тредиаковский о браке церковном не помышлял. От
жизни творческой поэт усталости никогда не ведал: садился за стол смело - ра-
бота его не страшила.
он будет еще полон сил и замыслов. Ставучаны и Хотин подкосили его... Беда
пришла издалека.
строились в шеренги, нерушимой фалангой текли по улицам Фрейбурга, их шаг был
тяжел и жёсток. В линии огней, принесенных из глубин земли, мелькали белки
глаз, видевших преисподнюю тверди. Город наполнялся миганием шахтерских лам-
почек, которые разбегались и строились, заполняя древние улицы, сжатые в
узостях тупиками.
конце расщепленным. Торжественно выступали, одетые в черный бархат, мастера
дела подземного - бергмейстеры и шихтмейстеры. Шли берггвардейцы с факелами в
руках, и пламя освещало подносы, на которых несли шахтеры богатства земли че-
ловеческой. Между горок серебра и меди, руд оловянных и свинцовых высились
пирамиды из светлого асбеста. В бутылях несли, словно штандарты, купоросное
масло. Ликующе звенели над Фрейбургом цитры и триантели. А на дверях домов и
церквей, даже на могилах кладбищенских - всюду кирки, скрещенные с ломами:
символы каторжного труда. Над столицей горного дела часто слышалось одно сло-
во: "§1искаий". В слове этом все надежды на счастливый подъем из недр земли,
чтобы снова увидеть блестящие звезды жизни...
ный - Мишка Ломоносов. Они прибыли недавно из Марбурга, и фрейбургские власти
известили горожан через глашатаев с барабанным боем, чтобы никто денег русс-
ким в долг не давал, ибо отдать они неспособны. На житие выдавали студентам
по талеру в месяц, а жить трудно - и бумагу купи, и пудру, и мыло. А на какие
шиши газету почитаешь? Но сегодня, ради праздника, русские студенты, кажется,
извернулись, и носы у них покраснели от пива. Виноградов с Рейзером несли на
плечах молоты рудобойные, заигрывали с чопорными девицами, что стояли в раск-
рытых дверях домов.
Лукьяненко Сергей
Сертаков Виталий
Максимов Альберт
Акунин Борис
Буркатовский Сергей
Бажанов Олег