read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



положительного понимания этой связи зав исит жизненность и плодотворность
самого нравственного сознания. Между идеальным добром и злою
действительностью есть промежуточная область права и закона, служащая
воплощению добра, ограничению и исправлению зла. Правом и его воплощением -
государством
- обусловлена действительная организация нравственной жизни в целом
человечестве, и при отрицательном отношении к праву, как такому,
нравственная проповедь, лишенная объективных посредств и опор в чуждой ей
реальной среде, осталась бы в лучшем случае тол ько невинным пустословием, а
само право, с другой стороны, при полном отделении своих формальных понятий
и учреждений от их нравственных принципов и целей потеряло бы свое
безусловное основание и в сущности ничем уже более не отличалось бы от
произвола.
Впрочем, для вполне последовательного разобщения между правом и
нравственностью нужно было бы отказаться даже от самого слова человеческого,
которое на всех языках непреложно свидетельствует о коренной, внутренней
связи этих двух идей. Понятие права и со относительное с ним понятие
обязанности настолько входят в область идей нравственных, что прямо могут
служить для их выражения. Всякому понятны и никем не будут оспариваться
такие этические утверждения: я сознаю свою обязанность воздерживаться от
всего п остыдного, или, что то же, признаю за человеческим достоинством (в
моем лице) право на мое уважение; я обязан по мере сил помогать своим
ближним и служить общему благу, т.е. мои ближние и целое общество имеет
право на мою помощь и службу; наконец, я обяз ан согласовать свою волю с
тем, что считаю безусловно-высшим, или, другими словами, это
безусловно-высшее имеет право на религиозное отношение с моей стороны (на
чем первоначально и основано всякое богопочитание).
Нет такого нравственного отношения, которое не могло бы быть правильно и
общепонятно выражено в терминах правовых. Что может быть дальше,
по-видимому, от всего юридического, как любовь к врагам? И, однако, если
высший нравственный закон обязывает меня лю бить врагов183, то ясно, что мои
враги имеют право на мою любовь. Если я им отказываю в любви, то я поступаю
несправедливо, нарушаю правду. Вот термин, в котором одном воплощается
существенное единство юридического и нравственного начал160. Ибо что такое
право, как не выражение правды, а с другой стороны, к той же правде или
справедливости, т.е. к тому, что должно или правильно в смысле этическом,
сводятся и все добродетели161. Тут дело идет не о случайной одинаковости
терминов, а о существенной однород ности и внутренней связи самих понятий.
Отсюда не следует, конечно, чтобы сферы права и нравственности совпадали
одна с другою и чтобы можно было смешивать этические и юридические понятия.
Неоспоримо только то, что между этими двумя областями есть положительное и
тесное, внутреннее отношение,
не позволяющее отрицать одну из них во имя другой. Спрашивается: в чем
именно состоит связь и в чем различие этих двух областей?
V
Когда мы говорим о нравственном праве и нравственной обязанности, то тем
самым устраняется, с одной стороны, всякая мысль о коренной
противоположности или несовместности нравственного и юридического начала, а
с другой стороны, указывается и на существенн ое различие между ними, так
как, обозначая данное право (напр., право моего врага на мою любовь) как
только нравственное, мы подразумеваем, что есть кроме нравственного еще
другое право, т.е. в другом, тесном смысле, или право как такое, которому
нравств енный характер не принадлежит как его прямое и ближайшее
определение. И в самом деле, если мы возьмем, с одной стороны, нашу
обязанность любить врагов с их соответствующим нравственным правом на нашу
любовь, а с другой стороны, возьмем нашу обязанность п латить в срок по
векселю или нашу обязанность не убивать и не грабить своих ближних при их
соответствующем праве не быть убитыми, ограбленными или обманутыми нами, то
между этими двумя родами отношений очевидна существенная разница, и только
второй из ни х принадлежит к праву в собственном, или тесном, смысле.
Различие сводится здесь к трем главным пунктам:
1) Чисто нравственное требование, как, напр., любовь к врагам, есть по
существу неограниченное или всеобъемлющее; оно предполагает нравственное
совершенство или по крайней мере неограниченное стремление к совершенству.
Всякое ограничение, принципиально д опущенное, противно природе нравственной
заповеди и подрывает ее достоинство и значение: кто отказывается в принципе
от безусловного идеала, тот отказывается от самой нравственности, покидает
нравственную почву. Напротив того, закон собственно правовой,
как ясно во всех случаях его применения, по существу ограничен; вместо
совершенства он требует низшей, минимальной степени нравственного состояния,
лишь фактической задержки известных проявлений безнравственной воли. Но эта
противоположность не есть прот иворечие, ведущее к реальному столкновению. С
нравственной стороны нельзя отрицать, что требование добросовестного
исполнения долговых обязательств, воздержания от убийств, грабежей и т.п.
есть требование хотя и элементарного, но все-таки добра, а не зла и что если
мы должны любить врагов, то и подавно должны уважать жизнь и имущество всех
наших ближних, и без исполнения этих низших требований нельзя исполнить
высших заповедей; а со стороны правовой - хотя закон гражданский или
уголовный не требует высш его нравственного совершенства, но и не отрицает
его, и, запрещая кому бы то ни было убивать и обманывать, он не может, да и
не имеет надобности мешать кому угодно любить своих врагов. Таким образом,
по этому пункту (который в некоторых нравственных учен иях ошибочно
принимается за единственно важный) отношение между двумя началами
практической жизни может быть выражено только так, что право есть низший
предел или определенный минимум нравственности.
2) Из неограниченной природы чисто нравственных требований вытекает и
второе отличие, именно то, что исполнение их не обусловливается непременно,
а также и не исчерпывается никакими определенными внешними проявлениями или
материальными действиями. Запове дь о любви к врагам не указывает (иначе как
для примера), что именно должно делать в силу этой любви, т.е. какие
определенные внешние действия совершать и от каких воздерживаться, а вместе
с тем если приходится выражать свою любовь определенными действия ми, то
нравственная заповедь не может считаться уже исполненною этими действиями и
не требующею уже ничего больше, - задача исполнения этой заповеди, как
выражение абсолютного совершенства, остается бесконечною. Напротив того,
юридическим законом предпис ываются или запрещаются вполне определенные
внешние действия, совершением или несовершением которых этот закон
удовлетворяется, не требуя ничего дальше: если я достал в срок должные
деньги и передал их кредитору, если я никого физически не убил и не огра бил
и т.д., то закон удовлетворен мною, и ему ничего больше от меня не нужно. И
в этой противоположности между нравственным и юридическим законом нет
никакого противоречия: требование нравственного настроения не только не
исключает внешних поступков, но
вообще прямо предполагает их, как свое доказательство или оправдание:
никто не поверит внутреннему милосердию человека, когда оно не проявляется
ни в каких внешних делах благотворения. А с другой стороны, и предписание
определенных действий нисколько не
отрицает соответствующих им внутренних состояний, хотя и не требует их
непременно. И нравственный, и юридический закон относятся, собственно, к
внутреннему существу человека, к его воле, но первый берет эту волю в ее
общности и всецелости, а второй - лиш ь в ее частичной реализации по
отношению к известным внешним фактам, составляющим собственный интерес
права, каковы неприкосновенность жизни и имущества всякого человека и т.д. С
точки зрения юридической важно именно объективное выражение нашей воли в со
вершении или недопущении известных деяний. Это есть другой существенный
признак права, и если оно первоначально определилось как некоторый минимум
нравственности, то, дополняя это определение, мы можем сказать, что право
есть требование реализации этого
минимума, т.е. осуществления определенного минимального добра, или, что
то же, действительного устранения известной доли зла, тогда как интерес
собственно нравственный относится непосредственно не к внешней реализации
добра, а к его внутреннему существов анию в сердце человеческом.
3) Через это второе различие проистекает и третье. Требование
нравственного совершенства, как внутреннего состояния, предполагает
свободное или добровольное исполнение, всякое принуждение, не только
физическое, но и психологическое, здесь по существу дел а и нежелательно и
невозможно; напротив, внешнее осуществление известного закономерного порядка
допускает прямое или косвенное принуждение, и, поскольку здесь прямою и
ближайшею целью признается именно реализация, внешнее осуществление
известного блага - например, общественной безопасности, - постольку
принудительный характер закона становится необходимостью, ибо никакой
искренний человек не станет серьезно уверять, что одним словесным убеждением
можно сразу прекратить все убийства, мошенничества и т.д.
VI
Соединяя вместе указанные три признака, мы получаем следующее определение
права в его отношении к нравственности: право есть принудительное требование
реализации определенного минимального добра, или порядка, не допускающего
известных проявлений зла.
Теперь спрашивается: на чем основано такое требование и совместим ли этот
принудительный порядок с порядком чисто нравственным, который, по-видимому,
самым существом своим исключает всякое принуждение? Раз совершенное добро
утверждается в сознании как ид еал, то не следует ли предоставить каждому
свободно реализовать его в меру своих возможностей? Зачем возводить в закон
принудительный минимум нравственности, когда требуется свободно исполнять ее
максимум? Зачем с угрозою объявлять: не убей, когда следуе т кротко внушать:
не гневайся184?
Все это было бы справедливо, если бы нравственная задача была
теоретическою и если бы совершенное добро было совместимо с эгоистическим
бесстрастием, или равнодушием к страданиям ближних. Но так как в истинное
понятие добра непременно входит альтруистиче ское начало с требованием



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 [ 87 ] 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.