Чтение 87–й страницы книги ~Мой отец

предстояло провести в неизвестности почти полтора месяца.

Внешнюю охрану дачи, где я теперь находился с семьей, несло какое-то
воинское подразделение, вооруженное автоматами и винтовками. Внутри дома
тоже круглосуточно находились вооруженные люди, но в штатском. Во дворе,
как и на нашей даче, стояли бронетранспортеры.

Лишь это да еще выведенные из строя телефоны напоминали нам, что мы
лишены свободы.

Обычное питание, прогулки по территории, довольно корректное
поведение охраны...

- Чего вам волноваться? - парировал мои вопросы начальник охраны,
когда я поинтересовался своим нынешним статусом и нельзя ли разрешить жене
с детьми уехать. - Вы, Серго Лаврентьевич, официально задержаны. Если
вашей жене потребуется медицинская помощь, мы врача доставим сюда. Других
указаний у меня нет.

Что произошло с моим отцом? Что с моей мамой? Что, в конце концов,
произошло в стране? Все мысли были заняты только этим.

Окружающие нас люди старались в контакт не вступать, а когда мы о
чем-то пытались спросить, тут же вызывали старшего, у которого на все
случаи жизни был стандартный ответ: "Других указаний у меня нет".

Несколько раз просил дать мне газеты "Не положе но". Стало ясно, что
и впредь нас намерены держать здесь в неведении. Ни телефона, ни радио, ни
газет. Полная изоляция от внешнего мира.

Однажды, гуляя с детьми по саду, увидел оставленную на скамейке
газету. Умышленно это было сделано или нет, не знаю, но находка оказалась
весьма кстати. В газете были опубликованы обвинения в адрес отца, и если я
еще сомневался в чем-то до этого, то теперь окончательно понял, что в
стране произошел государственный переворот, направленный против
определенной группы людей. Честно говоря, я думал, что жертвой заговора
стал не только мой отец, но и другие члены высшего руководства страны.
Теперь все окончательно прояснилось.

Сообщению об аресте отца я, разумеется, не поверил, сопоставив
прочитанное с тем, что увидел своими глазами на Малоникитской.

Месяца через полтора в три часа ночи к нам в комнату вошли
вооруженные люди и объявили, что я арестован. Что ж, решил я, по крайней
мере с неопределенностью наконец покончено.

Взглянул на часы и усмехнулся: надо было ждать глубокой ночи, чтобы
объявить мне об аресте.

Как мог, успокоил плачущую жену: все, мол, будет хорошо. Хотя сам
конечно же в это не верил.

Под конвоем меня доставили в какую-то тюрьму, я догадался по
маршруту, что это Лефортово. Так впоследствии и оказалось.

Не успел я переступить порог тюрьмы, как меня попытались обыскать. Но
тут я уже не выдержал и проявил свой характер в полной мере.

Связали, надели наручники. Попытались переодеть в тюремную одежду -
не подошел размер. Таким было начало.

В свое время, слушая рассказы Ванникова, Минца, Туполева, других
известных и малоизвестных людей, прошедших, как они говорили,
"коммунистические университеты", я конечно же и подумать не мог, что
окажусь в таком положении. Но все эти тюремные "фокусы" мне были уже
знакомы. Обычные приемы тюремщиков - как можно сильнее унизить
заключенного и тем самым сломить его волю к сопротивлению.

Тюрьма, в которую меня привезли, с точки зрения тюремной архитектуры
- у меня хватило времени это оценить - явно была высшего класса...
Построили ее еще при Ежове. Подобные частенько показывают в американских
фильмах: шесть-семь этажей и общий коридор. Впечатляет...

Спустя много лет другой узник Лефортова, Александр Солженицын,
напишет: "Знаменитый лефортовский корпус буквою "К" - пролет на все этажи,
металлические галереи, регулировщик с флажками. Переход в следственный
корпус. Допрашивают попеременно в разных кабинетах..."

Сколько же судеб изломано в твоих стенах, Лефортово?.. В первой моей
тюремной камере ждала неожиданность: двое охранников. Это что-то новое,
решил я. В рассказах друзей и знакомых такого не было. У двери тоже был
выставлен пост. Камера представляла собой клетушку шесть шагов в длину и
метра два в ширину. Зарешеченное окно было довольно высоко, и увидеть, что
происходит за ним - невозможно. Привинченная кровать, умывальник и, так
сказать, санузел. Обычное "жилище" заключенного.

"Соседи" мои примостились на табуретках рядышком. Оба были в штатском
и менялись через каждые четыре часа. Мне до сих пор непонятно, зачем все
это было нужно: двойной пост в камере, двойной - у двери...

Ордер на арест мне так и не предъявили. На допросы тоже не вызывали.
Несколько раз пытался заговорить с охранниками. Безрезультатно. Лишь
однажды один из них не выдержал:

- Ну, что ты к нам пристаешь? Мы - охрана. Сказали нам сидеть тут, мы
и сидим. Мы же тебя не беспокоим?

Я понял, что говорить бесполезно. Скорей всего они действительно
ничего не знали. Недели через две мне все это надоело и я поднял скандал:
"Почему я здесь нахожусь? Почему мне до сих пор не предъявлен ордер на
арест?"

Спустя некоторое время дверь открылась, и в камеру вошел капитан:

- Чего вы добиваетесь?

- Если мне не будет предъявлен ордер на арест, я начну вести себя не
так, как вел до сих пор, - отвечаю.

- Попробуйте... - прошипел он угрожающе. И я не выдержал. Сказалось,
наверное, нервное напряжение последних месяцев. Я ударил, а он не успел
отшатнуться.

Меня тут же избили и связали. Через час пришли люди в белых халатах и
развязали меня, предупредив, что посадят в карцер.

Я решил больше ни с кем не разговаривать и отвернулся к стене.

В это время в камеру вошли несколько человек в штатском и два
полковника: - Вот постановление о вашем аресте. Я взял протянутую мне
бумагу. "В связи с участием в антигосударственном заговоре..." Перечитал
еще раз. Ни подписи, ни печати... По тем же многочисленным рассказам я
знал, что в таких документах непременно должна быть подпись прокурора. -
Это филькина грамота, а не документ. Полковник побагровел:

- Будете шуметь, придется повторить все сначала. И я решил, что
терять мне больше нечего: - Хотите бить - бейте, а чтобы вам было легче, я
начну первым.

Я действительно ударил первым, но ответа, как ни странно, не
последовало.

Оба полковника вместе с сопровождающими ушли. Часы у меня отобрали
раньше, и я даже не знаю, когда меня повели на первый допрос. Четверо
охранников шли рядом. Мы прошли какими-то коридорами, и я понял, что
попали в другое здание. Впереди шел человек с флажками и периодически
подавал какие-то сигналы, надо полагать, чтобы никто нам не встретился.
Это тоже, я знал, обычная тюремная практика.

Пройдя мимо многих дверей, попали в большой кабинет. Письменный стол,
кресло, рядом - маленький столик. В стороне сидели несколько человек -
генералы и люди в штатском.

Предложили сесть. Я промолчал.

- Вы привлекаетесь по делу контрреволюционного заговора,
направленного на свержение советского строя и восстановление
капитализма...

Весь смысл случившегося лишь начинал в полной мере доходить до меня.
"Террористическая организация", "шпионаж в пользу английской разведки",
"аппаратура связи нами изъята", "нелегальные связи", "вы изобличены"...

Выходит, я заговорщик и английский шпион. Неужели они сами верят в
то, что сейчас говорят? Тогда кому и зачем все это надо?

Позднее я узнал, что у меня дома был изъят тренажер - не передатчик!
Радиолюбители знают, что когда долго не тренируешься - теряешь навыки,
поэтому я всегда старался выкраивать время для тренировок. Когдато этот
тренажерный комплекс я сделал своими руками, не предполагая, что он станет
"вещдоком" в моем же "деле".

Эксперты конечно же моих будущих следователей разочаровали: "Да какой
это передатчик... Обычный тренажер". Но об этом я позднее узнал.

А тогда я выслушал до конца всю эту галиматью и сказал:

- Я все же хотел бы видеть документ... Мои слова вызвали бурную
реакцию:

- Мы не обязаны вам показывать никакие документы, - произнес с
металлом в голосе один из присутствующих.

- В таком случае, - говорю, - я не обязан отвечать на ваши вопросы.
Пока мне официально не предъявят обвинение и я не узнаю наконец почему
здесь нахожусь, никаких разговоров с вами вести не буду.

Тут же услышал:

- В камеру!

Я повернулся и вышел.

Как ни странно, в свою камеру я уже не попал. Меня почему-то привели
в другую. Через два дня - в третью, затем в четвертую... Причем всегда
меня переводили в новую камеру после отбоя. Только ляжешь, поднимают. Так
продолжалось довольно долго с интервалом в два-три дня.

Еще один тюремный трюк, решил я. Прошло еще дней десять, и меня
вызвали на допрос. Сразу же обратил внимание, что в кабинете людей
поменьше. Кроме уже знакомых, вижу новые лица.

- Я - генерал-лейтенант Китаев, заместитель Генерального прокурора, -
представился один из военных и тут же подал мне бумагу. Те же несусветные
обвинения, но уже с подписью: генерал-лейтенант Китаев.

- Распишитесь!

Я отказался.

- Нет, вы все же распишитесь, что ознакомлены. Я взял ручку и
написал: "Ознакомлен со вздорным документом. Берия".

Китаев усмехнулся: