Чтение 87–й страницы книги ~Государственные игры~

Наконец-то Огаст отчаянным рывком перекинул ногу через лыжу. Как только
полковник встал на обе ноги, он дотянулся до двери и чуть было не сорвал ее
с петель. Забравшись в пассажирский салон, он в два прыжка достиг открытой
пилотской кабины. Перешагнув через мужчину, который в полубессознательном
состоянии лежал на полу, Огаст согнул руки в локтях, приняв боксерскую
стойку. Со скоростью автомата он нанес несколько последовательных ударов по
голове пилота и спихнул оглушенного мужчину с кресла.

Усевшись на место пилота, полковник зафиксировал ручку управления и
обернулся к мужчине на полу.

- Хаузен? Поднимайтесь! Вы мне нужны, чтобы управлять этой чертовой
штукой!

Немец все еще не пришел в себя.

- Я.., я пытался, хотел зависнуть для вас.., дважды.

- Спасибо, - поблагодарил Огаст. - А теперь давайте, действуйте...

Хаузен медленно начал забираться в кресло второго пилота.

- Чуть быстрее, пожалуйста! - крикнул ему Огаст. - Я понятия не имею, что
тут делаю!

Постанывая, Хаузен рухнул в кресло, провел рукавом по налитым кровью
глазам и взялся за ручку управления.

- Нормально, - пробормотал он едва слышно. - Я.., я ее держу.

- Выскочив из кресла пилота, полковник со злостью зашвырнул Доминика в
салон и вернулся к открытой двери. Он высунулся наружу. Буасар мужественно
пробирался к Маниготу.

- Мы здесь уже в безопасности! - прокричал Огаст Буасару. - Когда
выручишь Манигота, отцепи трос?

Буасар дал знак, что понял, и Огаст снова нырнул в вертолет.

- Эй, там, наверху, как вы там? - прокричал он Хаузену.

- Мне уже лучше, - неуверенно ответил немец.

- Удерживайте вертолет на месте, пока не получите команду, - приказал ему
Огаст. - Потом вернемся на фабрику.

Хаузен показал, что понял. Полковник поднял Доминика с пола и теперь уже
швырнул в кресло.

- Не знаю, что ты там натворил, - сказал Огаст, стоя перед французом, -
но надеюсь, что что-то достаточно серьезное, чтобы избавиться от тебя
навечно.

Еще не придя до конца в себя, с окровавленным лицом, Доминик через силу
поднял взгляд на полковника, его губы растянулись в злой улыбке.

- Вы можете остановить меня, - процедил он сквозь зубы, - но всех нас вам
остановить не удастся. Нетерпимость.., расовая нетерпимость - это дороже
золота.

Огаст фыркнул. И снова оглушил француза ударом по голове.

- Значит, на моем счету кое-что завелось, - заключил полковник.

Когда голова Доминика завалилась набок, Огаст вернулся к открытой двери.
Дрожащими от напряжения руками он помог Маниготу попасть в салон. Когда
Буасар избавился от троса, Огаст помог и ему. Затем полковник закрыл дверь и
тяжко рухнул на пол.

Самое грустное заключалось в том, что этот выродок был прав. Расизм
продолжал расцветать махровым цветом, как и его проповедники. Полковник
свыкся с борьбой против этих нелюдей. И справлялся с этим очень неплохо. Да
и сейчас получается не хуже, признался он себе. И хотя на то, чтобы его
разум прислушался к голосу сердца, потребовалось время, полковник уже знал,
что, когда они приземлятся, ему нужно будет сделать телефонный звонок.

Глава 73

Пятница, 00 часов 53 минуты, Тулуза, Франция

К тому времени, когда "оспри" вернулся, люди из жандармерии уже зачистили
всю фабрику. "Якобинцев" захватили и на них надели наручники. Их по двое
препроводили в отдельные офисные помещения. К каждой паре приставили по два
охранника. Байон был убежден, что все мученики и герои являлись либо
эксгибиционистами, либо марионетками в руках трусов. Они были менее склонны
что-либо совершить, если на них некому было смотреть или их никто не
провоцировал. Быстрый развал обороны "якобинцев" только укрепил определенные
убеждения полковника относительно террористов. И прежде всего, что это
трусливые стадные животные, которым не хватает духу сражаться, как только
они остаются сами по себе или сталкиваются с равной или превосходящей их
силой.

Какова бы ни была истина, но к тому времени, когда были затребованы
полицейские автобусы, чтобы забрать арестованных, всякое сопротивление уже
прекратилось. Были вызваны и машины "скорой помощи", хотя Байон настоял на
том, чтобы ему оказали помощь на месте и он остался здесь до возвращения
"оспри" и "лонгрейнджера". Вместе с остальными полковник наблюдал за
происходившей в воздухе борьбой. До тех пор пока пилот самолета не доложил,
что Доминика взяли, никто не знал, чем кончится затея Огаста.

Когда "оспри", а вслед за ним и "лонгрейнджер" приземлились, Огаст взялся
лично передать Доминика жандармерии. Они появились из вертолета бок о бок,
полковник удерживал предплечье француза в болевом замке. Попытайся тот
сбежать, Огаст простым движением руки вызвал бы нестерпимую боль в кисти
задержанного.

Доминик бежать не пытался. Он едва передвигал ноги. Огаст тут же сдал его
жандармам. Сам полковник сел в микроавтобус вместе с Байоном и четырьмя его
людьми.

- Передайте герру Хаузену, что он может получить свои заголовки в
газетах, - попросил Байон Огаста, прежде чем они тронулись с места. -
Скажите, я даже напишу их для него сам!

Огаст заверил полковника, что непременно передаст.

Пилот "оспри" заранее предупредил медиков на базе НАТО. Несмотря на то
что синяки и ссадины Буасара и Манигота носили в основном душевный характер,
но их было слишком много. К тому же у Манигота были сломаны два ребра.

Хуже всех обстояло дело с Хаузеном. Силясь остаться в сознании и
сосредоточить остатки энергии на обратном полете, он все же рассказал
Огасту, что сначала Доминик пытался его удавить. И каждый раз, когда Хаузен
приходил в себя, он хотел овладеть управлением вертолета, но Доминик снова
душил его и избивал ногами. Не успел вертолет приземлиться, как Хаузен
рухнул ничком на панель управления.

Худ забрался в "лонгрейнджер", чтобы приглядеть за заместителем министра,
пока того не увезут в больницу. Пол уселся рядом с ним в кресло пилота в
ожидании, когда натовские медики разберутся с ранеными.

Худ окликнул немца по имени. Хаузен посмотрел в его сторону и слабо
улыбнулся.

- Мы его взяли... - проговорил он.

- Это вы его взяли, - поправил немца Худ.

- Я готов был погибнуть, только бы при этом он погиб вместе со мной, -
признался Хаузен. - Я.., остальное меня не волновало. Простите.

- Какие могут быть извинения, - успокоил его Худ. - Все нормально.

Американец встал и посторонился, уступая место врачу и ее ассистенту.
Женщина осмотрела раны на шее, на черепе и нижней части лица Хаузена, чтобы
убедиться, не нужно ли остановить кровотечение. Затем она проверила его
глаза и пульс и бегло прошлась по позвоночнику.

- Нервный шок средней тяжести, - сообщила она помощнику. - Давайте его
забирать.

Быстро доставили носилки, и Хаузена вынесли из "лонгрейнджера". Худ вышел
вслед за ними.

- Пол! - позвал Хаузен, когда носилки спускали из вертолета.

- Я здесь, - откликнулся Худ.

- Пол, но наше дело еще не закончено, вы понимаете?

- Я знаю. Мы сделаем так, чтобы региональный центр заработал. Берите
инициативу в свои руки. А сейчас вам лучше не разговаривать.

- В Вашингтоне... - начал Хаузен, когда его стали загружать в "скорую
помощь", и слабо улыбнулся. - В следующий раз мы встретимся в Вашингтоне...
И без такого шума...

Худ улыбнулся в ответ и, прежде чем захлопнулась дверца, сжал руку
Хаузена.

- Может стоит его пригласить на финансовые слушания в Конгрессе, -
предложил Мэтт Столл, стоявший за спиной Худа. - Сегодняшний день показался
бы ему отдыхом на пляже.

Худ повернулся к компьютерщику и положил руку ему на плечо.

- Мэтт, сегодня вечером ты был настоящим героем. Спасибо.

- Бросьте, шеф, ничего особенного. Поразительно, на что становишься
способен, когда что-то угрожает твоей заднице и у тебя нет никакого выбора.

- Ну, это не всегда так, - возразил Худ. - Находясь под обстрелом, очень
многие впадают в панику. А вы не запаниковали.

- Ерунда, - ответил Столл. - Я просто не показывал виду. Однако мне
кажется, что у вас еще остались незавершенные дела. А поэтому я на цыпочках
удаляюсь и ухожу в нервный срыв.

Столл направился к машине.

Нэнси стояла чуть поодаль в полумраке прямо напротив Худа.

Прежде чем подойти, Пол какое-то время смотрел на нее. Ему хотелось
сказать ей, что она тоже вела себя геройски, но он этого не сделал. Нэнси
всегда недолюбливала комплименты с похлопываниями по плечу. И еще Пол знал,
что это было не то, что ей хотелось бы от него услышать.

Худ взял ее за руки.

- Пожалуй, мы с тобой ни разу нигде так поздно не задерживались, -
заметил он.

Нэнси хмыкнула, коротко улыбнувшись. Из глаз ее катились слезы.

- Тогда мы были старомодными чудаками, - сказала она. - Ужин, чтение в
постели, новости в десять часов, ранние киносеансы по уик-эндам.

Пол неожиданно ощутил тяжесть бумажника в кармане от лежавших в нем
билетов. Нэнси этой тяжести не чувствовала. Она смотрела ему прямо в глаза с