Чтение 88–й страницы книги ~Мессия очищает диск~

Плечо на ощупь напоминало сглаженный край речного валуна.

Лань Даосин настаивал, чтобы судью вообще оставили дома и не брали с
собой в Шаолинь. В намечающейся стычке с безумным Фэном от измученного Бао,
чувствовавшего себя далеко не лучшим образом, было мало толку; это
признавали все, включая самого судью. Даос долго высказывался по этому
поводу, потом Маленький Архат тоже высказался совершенно непонятными
словами, но суть сводилась к одному: идти должны все, иначе ничего не
получится! Змееныш молчал, преподобный Бань неожиданно поддержал даоса, но в
конце предложил и самого Лань Даосина оставить в Нинго вместе с судьей,
после чего все переругались...

А судья Бао встал и ушел во двор.

Где приказал домашним к утру собрать его в дорогу.

Тем спор и кончился.

Всю дорогу выездной следователь был весел, шутил и приставал к встречным
женщинам, что, в общем, было на него не очень-то похоже; Железная Шапка
озабоченно хмыкал и ночами ворожил над спящим другом.

Вот и сейчас - даос шел сразу за судьей, и его знаменитая шапка
размазывала по металлу маслянистые блики. Перед самым Хэнанем почтенный Лань
изменил своему драному халату из полосатой ткани, облачившись в традиционное
одеяние магов, постигших Безначальное Дао, и алые цвета отливали в темноте
кровавым багрянцем, а золото тускнело и покрывалось плесенью.

В таких подземельях только рванье и носить...

Шаг в шаг с даосом беззвучно ступал Змееныш. Лань Даосин даже оглядывался
несколько раз - идет ли за ним кто-нибудь? Идет... скользит, с пятки на
носок, переливается во тьме... тень хоть отбрасывает?! Не понять... Даос
поворачивал голову обратно и шагал дальше, а лазутчик жизни все вслушивался
- не раздастся ли где-нибудь вдалеке сухой деревянный треск, не подскажет
ли, есть сейчас в Лабиринте уродливый повар или пока что не сподобился
покинуть кухню?

Тишина.

Только еле слышно шуршит за спиной ряса-кашья преподобного Баня,
замыкающего шествие.

- Похоже, нету нашего дружка Фэна, - вдруг тихо бросил Маленький Архат,
словно отвечая на тайные мысли Змееныша. - Иначе уже трещал бы как сорока...

- Может, у дверей стоит? - поинтересовался судья

Бао.

- Может, и стоит... а захочет войти, так наш лазутчик его мигом учует.
Повар тихо входить не умеет, он сперва дискету к Лабиринту примеряет...

Малыш-инок замолчал, а судья Бао обратил внимание: во время недолгого
разговора плечо мальчишки стало мягким, обычным, человеческим, а теперь
опять окаменело. Как если бы в поводырях у выездного следователя был не
один, а два человека, и оба они изредка менялись местами.

Но размышлять над этим уже было некогда, потому что Маленький Архат опять
остановился, что-то сделал - и дверь, только что бывшая частью стены, начала
без скрипа поворачиваться, открываясь.

Через мгновение в комнатке мумий стало тесно от живых.

***

Потом все забудется.

Ну, не все - но многое. Одно останется в памяти у пятерых навсегда: как
преподобный Бань тихо прошел вдоль застывшего ряда добровольно ушедших в
Карму, от могучего Бодхидхармы до неизвестного монаха с родимым пятном во
всю щеку; беззвучно шепча то ли молитву, то ли... прошел, долго стоял у
пустого места в конце ряда и наконец сел на пол, скрестив ноги и завалив
угольные озера своих глаз валунами век.

Что видел он в этот миг? Как стоит у выхода из Лабиринта, на предплечьях
его дымятся священные знаки, впереди ликует братия, а за спиной ждет вот это
самое пустое место в конце безмолвного строя? Ждет, нагревается втайне -
одумается Бань, вернется... не вернулся.

Нет, вернулся.

Только поздно.

- Не трогайте его. - Маленький Архат вздохнул и двинулся прочь, из места
покоя дальше в Лабиринт. - Не надо. Он сам нас догонит.

И они двинулись гуськом: малыш-инок, судья Бао, оставив погасший
светильник у стены, сумрачный даос и идущий за ним след в след Змееныш Цай.

А мумии улыбались вдогонку людям неподвижными лицами...

2

Тишина обманула их.

Подлая, густая, как парное молоко, тишина того места, где боковая галерея
встречалась с основной; совсем неподалеку от примолкшего строя деревянных
манекенов.

Просто из молчания и пыльного мрака беззвучно возникло лицо беса и
каменно-твердый кулачок, стремительно летящий в голову Маленькому Архату.

В мягкий мальчишеский висок.

Преподобный Фэн уже третьи сутки вообще не покидал Лабиринта.

Не правда, что в такие минуты время начинает ползти медленно-медленно и
можно успеть сделать очень много всякого, прежде чем... Ложь! Или
заблуждение неопытных. В бою время мчится подобно стреле, мгновения
вспыхивают горстью пороховых песчинок, и только потом, гораздо позже ты в
состоянии понять, что было и было ли что-то... если, конечно, останешься в
живых.

Медленно время тянется в темнице.

Судья Бао даже в лучшие годы не сумел бы отразить удар шаолиньского
монаха. А сейчас, изнуренный длительным заключением, не обладая ночным
зрением Змееныша и будучи вынужден полагаться лишь на собственную ладонь на
плече малыша-инока - сейчас он был беспомощен. Он даже не догадался, что
цель похода настигла их сама и в кулаке из темноты зажата тихая смерть.
Просто сердце сбивчиво екнуло, воздух стал горьким и шершавым, а тело
наполнила вялая слабость; Бао ничего не успел увидеть и понять, кроме
одного.

Впереди опасность, а между опасностью и судьей стоит Маленький Архат.

Маленький.

И выездной следователь сделал единственное, что было в его силах.

Не останавливаясь, он резко шагнул вперед, всем весом налетев на своего
поводыря. Не ожидая толчка сзади, да еще толчка преизрядного - даже
исхудавший на ванских харчах судья был трижды дородней мальчишки! -
Маленький Архат оказался сбит с ног. Пропахав носом землю, малыш кувыркнулся
и вскочил уже в основной галерее с запоздалым воплем негодования...

А кулак повара Фэна наискось угодил в грудь судьи, туда, где только что
находилась голова Маленького Архата.

Ударил, прилип на миг, на неуловимо короткое мгновение, страшно выпятив
мраморные грани, - и отдернулся.

Как не бывало.

Выездной следователь еще удивился, что боли не было. Ничего не было - ни
боли, ни крика, ни мигом отнявшихся ног... ничего. Просто глинистый пол
сперва глухо толкнулся в колени, потом - в плечо и затылок... и вот тут
проклятое время решило все-таки замедлиться, а то и вовсе остановиться.

Совсем ненадолго.

Ровно на секунду, чтобы повнимательнее рассмотреть упавшего судью,
скорчившегося подобно младенцу в утробе матери, и монастырского
повара-урода, наклонившегося перерезать пуповину.

Пуповину, связывающую судью Бао с жизнью.

Но смертоносные руки монаха на полпути заплела паутина ало-золотистых
рукавов, сухие пальцы сноровисто перебрали воздух, словно струны цитры; и с
досадливым взвизгом - словно клинок скользнул по доспеху - повар Фэн
отскочил назад.

За массивным телом судьи настороженно пригнулся щуплый даос в одеянии
магов-алхимиков и в железной шапке, похожей на рыбий хвост.

На колдовство времени не оставалось, да и не знал почтенный Лань -
возможно ли колдовство в Лабиринте Манекенов? Не знал он этого, а проверять
не хотел. Опаздывали небесные полководцы, бумажная гвардия оставалась
невырезанной и бесполезной, тайные слова присохли к языку - а у ног грузно
ворочался обеспамятевший друг. И если бы Безначальное Дао приказало Железной
Шапке: "Уйди прочь!" - лишенный страстей даос лишь оскалился бы по-волчьи и
не уступил дороги.

Вечерним листопадом плыли рукава, алые с золотом, грозно и трепетно
колебля невидимые пряди... плыли, летели, кружились над хрипящим судьей.

На стороне Лань Даосина сейчас было тайное мастерство отшельников с гор
Удан-пай и неожиданность вмешательства - но второе кончилось. А первого не
хватило.

Исполосованное страшными рубцами лицо внезапно взмыло в воздух, босая
ступня на лету сшибла с замешкавшегося даоса его шапку, и та покатилась с
глухим звяканьем, а вторая ступня подобно жалу шершня прорвала осеннюю
паутину, разбрызгав в стороны лопнувшие нити, - и судья Бао успел застонать,
прежде чем захлебнулся.

Потому что на судью рухнул бесчувственный даос.

Гнусавое хихиканье раздалось в попятившейся тьме; смеялись галереи,
влажные стены, хохотала "купель мрака", отзывались деревянные манекены,
усмешливо рыкнул тигр на левом предплечье Фэна, отшвыривая прочь кинувшегося
было в свалку Маленького Архата... призрачное ликование охватило Лабиринт.

И с яростным весельем отозвалась змея, в жалящем броске распластавшись
над баррикадой из тел судьи и даоса.

Они переплелись, покатились, разорвав смертельное объятие уже в основной
галерее, почти сразу же вскочив на ноги, - и замерли друг против друга, Фэн
и Змееныш Цай, повар и лазутчик, монах и... монах.

Не дожидаясь, пока урод повар разорвет его на части ста тридцатью
возможными и тремя невозможными способами, Змееныш прыгнул вперед; и орел