Чтение 88–й страницы книги ~Лорд Фаул Презренный~

поменьше, имея в виду, как мне кажется, что опасается, как бы его старые
кости не оскорбили ранихинов. Но он напрасно недооценивает свои силы.

Кавинант почувствовал в глазах великана какой-то намек.

- Однако он все же собирается после окончания похода сложить свои
полномочия - если, конечно, этот поход закончится для него удачно, -
сказал он Морестранственнику.

В глазах великана появилась улыбка,

- Это пророчество?

Кавинант пожал плечами.

- Ты знаешь это не хуже меня. Он слишком много думает о том, что ему
не удалось овладеть Учением Кевина. Он считает себя неудачником, и будет
по-прежнему думать так, даже если ему удастся вернуть Посох Закона.

- Это и в самом деле пророчество.

- Не смейся, - внутренне Кавинант понимал, что его знание исходит из
того факта, что Протхолл отказался быть выбранным ранихином. - Лучше
расскажи мне о Морэме.

Великан с готовностью отозвался:

- Лорд Морэм, сын Вариоля, был выбран сегодня ранихином Хайнерил,
который раньше был скакуном Тамаранты, жены Вариоля. Великие лошади
вспоминают о ней с уважением. Рамены говорят, что никогда прежде один
ранихин не выбирал себе второго седока после смерти первого. Воистину, на
Равнины Ра пришло время чудес.

- Чудеса, - пробормотал Кавинант. Ему не хотелось вспоминать о
страхе, с которым смотрели на него все ранихины. Он заглянул во флягу,
словно ее пустота могла оказаться обманчивой.

Одна из винхоумов, заметив его жест, заспешила к нему с кувшином.
Кавинант узнал Веселую. Она приближалась к нему среди цветов, затем
остановилась. Когда она заметила, что он видит ее, то опустила глаза.

- Я хотела бы наполнить вашу флягу, - сказала она, - но не знаю, как
это сделать так, чтобы не обидеть вас. А вы принимаете меня почти за
ребенка.

Кавинант состроил гримасу, глядя на нее, - она была для него словно
живым упреком, и он весь внутренне сжался. С усилием, сделавшим его голос
холодным и официальным, он сказал:

- Забудь о том, что было прошлой ночью. Это была не твоя вина.

Неуклюжим движением он протянул ей флягу. Она подошла ближе и стала
трясущимися руками наполнять ее. После этого он отчетливо произнес:

- Спасибо.

Она несколько мгновений дико смотрела на него, затем ее лицо
смягчилось, и она улыбнулась. Ее улыбка напомнила ему о Лене.

Через силу, как если бы она была лишней ношей, от которой он
добровольно отказался освободиться, Кавинант указал ей на место рядом с
собой. Скрестив ноги, Веселая села возле его ложа, сияя от счастья и
чести, оказанной ей Кольценосцем.

Кавинант попытался придумать для нее какие-нибудь слова, но прежде
чем ему удалось сделать это он увидел вохафта Кеана, входящего под свод
Мэнхоума. Кеан шел прямо к нему тяжелой походкой, словно преодолевая силу
взгляда Кавинанта, но когда приблизился к Неверящему, то колебался лишь
мгновение, прежде чем задать вопрос:

- Мы беспокоились за тебя. Жизнь нуждается в питании. С тобой все в
порядке?

- В порядке? - Кавинант почувствовал, что вторая фляга вина начала
оказывать на него воздействие. - Ты разве сам не видишь? Я вот по тебе
вижу, что ты здоров, как дуб.

- Для нас ты закрыт, - сказал Кеан бесстрастно, но в то же время и
неодобрительно. - То, что мы видим, - это не ты.

Двусмысленность этого высказывания, казалось, должна была вызвать у
Кавинанта сарказм, но он сдержался. Пожав плечами, он сказал:

- Как видишь, я ем, - словно не хотел претендовать на такой избыток
здоровья.

Кеана, казалось, такой ответ вполне устроил. Он кивнул, слегка
поклонился и вышел.

Глядя ему вслед, винхоум Веселая прошептала:

- Он не любит тебя?

В ее голосе слышался страх перед дерзостью и глупостью вохафта.
Казалось, она спрашивала, как он осмелился с ним так обращаться, словно
происшедшее прошлой ночью с Кавинантом возвело его в ее глазах в ранг
ранихина.

- Для этого у него есть достаточно серьезные основания, - уныло
ответил Кавинант.

Винхоум Веселая выглядела растерянной. Она спросила быстро, словно
пыталась узнать что-то запретное:

- Потому что ты "прокаженный"?

Он видел, насколько это серьезно для нее, но чувствовал, что уже
слишком много говорил о прокаженных. Подобный разговор компрометировал его
сделку.

- Нет, - сказал он. - Просто он считает меня неприятным.

Услышав это, она нахмурилась, словно подозревая его в нечестности, и
долго глядела в пол, словно пытаясь использовать силу камня, чтобы
измерить его двуличность. Потом встала и снова наполнила до краев флягу
Кавинанта. Отвернувшись, она тихо сказала:

- Ты все же считаешь меня ребенком.

Когда она шла прочь от него, бедра ее раскачивались вызывающе и
пугающе, словно она полагала, что рискует своей жизнью, обращаясь столь
вызывающе с Кольценосцем. Он смотрел ей вслед и удивлялся гордости людей,
которые посвятили свои жизни служению другим, и их внутреннему миру,
который сделал правду столь труднопереносимой.

Потом он перевел свой взгляд с Веселой на внешний край Мэнхоума, где
под ярким солнечным светом стояли Морэм и Гибкая. Они стояли лицом друг к
другу - каштаново-коричневая женщина и мужчина в голубой накидке - и
спорили так, словно это был спор между землей и небом. Ветер доносил до
него обрывки разговора:

- Я сделаю это, - настаивала она.

- Нет, послушай меня, - отвечал Морэм. - Он не хочет этого. Ты только
причинишь ему страдание, и себе тоже.

Кавинант с беспокойством смотрел на них из прохладной темноты пещеры.

Большой, словно руль, нос Морэма придавал ему вид человека, который
смотрит на вещи прямо, и Кавинант чувствовал уверенность, что он
действительно не хочет того, против чего возражал Морэм.

Спор вскоре закончился. Майнфрол оставила Морэма и пошла в нишу
Мэнхоума. Она приблизилась к Кавинанту и в высшей степени удивила его,
упав перед ним на колени и прикоснувшись лбом к камню. Не поднимая головы
и опираясь о пол ладонями, она сказала:

- Я - твой слуга. Ты - Кольценосец, повелитель ранихинов.

Кавинант смотрел на нее, разинув рот. Он не понимал ее - в своем
удивлении он не мог представить себе чувство настолько сильное, чтобы
заставить ее так низко склониться. На лице его внезапно появилось
выражение стыда.

- Мне не надо слуг, - проскрежетал он. Но потом увидел Морэма,
беспомощно хмурящегося позади Гибкой. Он сдержался и продолжил уже мягче:
- Я не достоин чести такого служения.

- Нет, - сказала она волевым тоном. - Я сама видела, как ранихины
почтили тебя ржанием.

Кавинант ощущал себя пойманным в ловушку. Казалось, не было способа
заставить ее прекратить унижаться. Он долго жил без такта и уважения, но
обещал себе сдерживаться, потому что уже во время путешествия из
подкаменья Мифиль ощутил последствия его согласия на то, чтобы люди Страны
обращались с ним как с каким-то мифическим героем. С усилием он хрипло
ответил:

- Но, тем не менее, я не привык к такому. В моем мире... я всего лишь
маленький человек. Ваше уважение доставляет мне неудобство.

Морэм тихо с облегчением вздохнул, а Гибкая подняла голову и с
удивлением спросила:

- Разве это возможно? Разве может существовать такой мир, где вы не
относились бы к числу великих?

- Честное слово, - Кавинант сделал большой глоток из фляги.

Осторожно, словно опасаясь, что в его словах заключается все же
какой-то иной смысл, она поднялась с пола. Откинув голову и тряхнув
связанными в пучок волосами, она сказала:

- Кавинант Кольценосец, пусть будет так, как ты хочешь. Но мы не
забудем о том, что ранихины почтили тебя ржанием. Если мы сможем чем-то
помочь тебе, дай нам только знать. Ты можешь приказывать нам все что
угодно - если это не идет во вред ранихинам.

- Одну услугу, пожалуй, вы могли бы мне оказать, - сказал он, глядя
на каменный потолок. - Приютите у себя Ллауру и Пьеттена.

Когда он посмотрел на Гибкую, то увидел, что она улыбается. Он
свирепо рявкнул:

- Она - одна из хииров вудхелвена Парящий. А он - просто ребенок. Они
достаточно испытали, чтобы заслужить немного доброты.

Морэм мягко перебил его:

- Великан уже говорил об этом с майнфролами. Они согласились
позаботиться о Ллауре и Пьеттене.

Гибкая кивнула.

- Выполнять подобные приказы не трудно. Если бы ранихины не были
предметом наших забот, большую часть своих дней мы провели бы как во сне.

По-прежнему улыбаясь, она оставила Кавинанта и ушла к яркому
солнечному свету.

Морэм тоже улыбался.

- Ты выглядишь теперь гораздо лучше, Юр-Лорд. Как ты себя чувствуешь?

Кавинант снова занялся вином.