сознательном уровне стала бы жизнями-памятями производной многих
поколений, через которые чуткая восприимчивость Атридесов все
увеличивалась и увеличивалась.
Свободных, охотившихся за песчаной форелью на краю оазиса и высасывавших
ее влагу, мгновенно восстанавливающую силы. - Но я - из рода Атридесов, -
повторила она.
я могу от этого умереть.
когда меня не станет?
лица. Потом она протянула палец и коснулась одного из завиточков,
окаймлявшей его лицо рясы.
самой. Движения ее пальцев были точными, находящими отклик в памятях Лито
- теми, что передаются из поколения к поколению... сохраняя все навыки,
всю правду и ложь жизни. Он немного развернулся и искоса поглядел на ее
лицо, такое близкое. На краю завиточка начали появляться бледно-голубые
капли. Потянуло густым запахом корицы, Сиона наклонилась к каплям. Он
увидел поры ее носа, движения ее впитывающего влагу языка.
осторожностью и подозрительностью - совсем как это бывало с Монео. "Каков
отец - такова и дочь".
уже действует.
Не спрашивая разрешения, она похлопала по его переднему сегменту, требуя,
чтобы он изогнул свою плоть теплым ГАМАКОМ. Он повиновался. Она устроилась
на плавном изгибе. Если он до предела скашивал глаза вниз, ему было ее
видно. Глаза Сионы оставались открытыми, но больше она не видела этой
местности. Она резко дернулась и затрепетала, как маленькое умирающее
животное, он знал этот опыт, но не мог ни на йоту его изменить.
Жизни-памяти предков не войдут в ее сознание, но навечно останутся с ней
ясность зрения, слуха, обоняния, запахи механизмов-охотников, запахи крови
и внутренностей, люди, хоронящиеся в песке, зарывающиеся в песок с
единственной мыслью, что нет им спасения... и непрестанно надвигается эта
механическая охота... все ближе, и ближе и ближе... все громче и громче!
лазейки. Он ощутил, как жизнь отливает от нее.
Они сражаются за жизнь. И она сейчас сражается за жизнь - не только свою,
но и других. Он ощущал, однако, как тускнеет ее сознание... ужасный отток
жизненной силы. Она погружается все глубже и глубже во тьму, намного
глубже, чем кто-либо когда-либо. Он стал мягко ее покачивать убаюкивающим
движением переднего сегмента. Это или тонкая жаркая нить решимости, или
все вместе, взяло верх. Вскоре после полудня ее тело затрепетало, как
будто переходя из транса в естественный сон. Лишь порой затрудненный выдох
вырывался эхом ее видений. Лито, убаюкивающе мягко, ее покачивал.
реакции, успокаивавшие ее. В ней есть сила!
мертвую тишь. Ритм ее дыхания сменился, ее глаза резко открылись. Она
поглядела на него, затем выскользнула из своего ГАМАКА, и, встав спиной к
Лито, простояла почти час в безмолвных размышлениях.
этих новых Атридесах. Некоторые из предыдущих напускались на него с
высокопарными речами. Другие пятились от него, спотыкались и смотрели в
глаза, заставляя его следовать за ними, корчились, с трудом ползли через
КАМЕШКИ. Некоторые из них опускались на корточки и смотрели в землю. Никто
из них не поворачивался к нему спиной. Лито находил возникновение этой
новой реакции обнадеживающей приметой.
семья, - сказал он.
взгляд. Хотя, ему было видно, она принимает осознание, которое лишь очень
немногие люди могли вместить в себя так, как приняла его она... его
уникальную множественно-единую личность, делавшую все человечество его
семьей.
взгляда.
должна осознать, что его первое и исходное "я" наделено мышлением
Свободных, и что, как и жуткие механизмы ее апокалиптического видения,
хищник способен последовать за любым, оставляющим следы, существом.
испуганным взглядом, - это так жестоко!
голос, - Что Ты со мной сделал?
Свободных была почти невероятная способность считывать приметы пустыни.
Они могли прочесть даже самый слабый след, оставленный ветром на песке.
проплыли в ее сознании. Он быстро заговорил, зная, что это быстро сменится
чувством своей вины и гневом на него.
своей защитной маской - и поперхнулась судорожным вдохом.
ней и запустил в действие, уже начали пробуждаться в ней самообладание.
узнаешь нас через проявления наших эмоций, верно?
малейший нюанс поведения до его эмоциональных истоков.
воспринимает точно так же, как в свое время Монео, со страхом и
ненавистью.
выживет в этой пустыне: есть ее следы на песке рядом с ним... но следы не
выдадут, где сейчас прячется ее живая плоть. Однако же, сразу после ее
следов, он разглядел образовавшийся внезапно провал - там, где прежде был
запретный для него барьер. Своим ясновидением он уловил эхо предсмертного
крика Антеак и тьмы и тьмы нападавших Рыбословш!
Сиона все так же сумрачно и жгуче смотрит на него.
меня найти!
тьмой от набежавших туч на них обрушился ливень. Несмотря на то, что
чувства Лито предупреждали о нестойкости погоды, он был потрясен
внезапностью этой атаки. Он знал, что в Сарьере иногда идет быстро
рассеивающийся дождь, вода исчезает на бегу. Редкие лужи высыхают, едва
только проглянет солнце. В большинстве случаев дождь даже не касается
земли, - призрак, испаряющийся в жарком воздухе пустыни, где его
развеивало ветром. Но этот ливень его застиг.
навстречу падающей воде, даже не замечая, как вода действует на Лито.
форель, он превратился в окоченелый комок страшных мучений. Песчаная
форель и песчаный червь рвались в противоположные стороны - и Лито вновь
узнал, что значит БОЛЬ. У него появилось ощущение, будто он вот-вот
разорвется на части: песчаная форель стремилась ринуться в воду и вобрать
ее в себя, для песчаного червя этот ливень был гибелью. Завитки голубого
дымка брызнули из каждого места, где тела Лито касался дождь. Его
внутренняя фабрика начала производить настоящую эссенцию спайса. Голубой
дым там, где под ним скапливались и натекали лужи воды. Лито корчился и
стонал.