терпимее.
рассказываю, что в кабинете твоего начальника висит портрет Пушкина.
Прекрасными порывами мы не занимаемся, руки не доходят.
всех странах есть органы насилия. Вячеслав Рудольфович Менжинский, дочка,
сказал очень точно: "Мы -- вооруженная часть партии". Вот как! Лично мне
никакие твои мыслители не мешают. Но у государства имеются определенные
принципы, и если большинство народа им следует, наша задача -- защищать
большинство от выскочек. Общество не может жить без дисциплины. Да враги
только и ждут, что мы разболтаемся. Нам приходится быть монолитом. Вода,
пробив трещинку, может смыть гигантскую плотину, если щель не заделать
вовремя. Я надеюсь, что доживу еще до того времени, когда наши органы вообще
будут упразднены. Но для этого необходима высокая сознательность общества.
им разрешили писать и говорить все, что придет в голову? Если хочешь знать,
не чекисты, а народ таких не любит и сам требует наказывать. Скажем,
Солженицына нам приходится круглосуточно охранять. Он неглупый человек, а
понять этого не может. Да все его критические идеи нужны нескольким сотням
чувствительных интеллигентов, больше никому! Если бы его проекты были
реалистичны и полезны, они давно пробились бы в жизнь. Я знаю в сто раз
больше о всяких жестокостях и несправедливостях, чем он. Однако я укрепляю
государство, а он его разваливает. Я служу народу, а он кому? Он что же --
один умнее партии, в которой четырнадцать миллионов? Кто всерьез этому
поверит?
пеняй на себя. Конечно, мы и таких пытаемся воспитывать, но не всегда
удается.
опасным, поскольку сосредоточил в своих руках слишком большую власть. Если
бы дать неограниченную власть, скажем, Солженицыну, еще неизвестно, какие бы
законы он установил. Все нынешние борцы за права человека -- допусти их к
открытым действиям, начнут рваться к власти. У нас гуманные законы, но
такого мы допустить не можем.
если мы решим, дочка. Пойми правильно: не потому, что мы -- органы, эти
времена давно прошли. Мы -- сила, потому что мы -- среднее звено партии. Мы
решаем, что Политбюро должно знать и что нет. Мы вынуждены были скинуть
Хрущева, как только он зарвался. И уберем каждого, кто нам помешает, потому
что мы коллективно выражаем волю народа, и нет никакой силы, которая могла
бы нам помешать. Поняла?
формуле про себя я тебе в общих чертах рассказал... Как его фамилия, нашего
гостя?
не спрашивала.
что, папочка? Не вздумай его проверять, или следить за ним, или что-либо
подобное. Если узнаю -- уйду.
БЕЗОПАСНОСТИ ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР
Комитета.
Н.Н.
матери русские.
состоял, не выбывал, партийных взысканий не имеет.
(окончил с отличием).
близких, друзей и знакомых, живых и умерших, с местами жительства, работы и
захоронения прилагается к анкете.)
со спецификой работы.
Красной Звезды, Знак Почета, медали. (Награждался без публикации указов в
открытой печати.)
не подлежит.
на хранение в Центр.
241-41-14. (Сведений в справочниках не имеется.)
явления. Практически здоров. (На учете в спецполиклинике КГБ.)
собственных деловых качеств и способностей. Если он чего-то не одолел, в
этом ему помешали люди и обстоятельства.
молодость. Там, в детстве и молодости, он был незначительным, ничем не
отличался от других. А уже давно он привык, что к нему относятся с особым
уважением даже тогда, когда он не в генеральской форме. Он привык говорить
медленно, весомо. И то, что он говорил, сразу принималось как приказания.
говорил, что все, чего он достиг, он достиг благодаря своей идейной
убежденности, вере в правоту дела, которому он служит. Однако взгляды его,
хотя сам он считал их незыблемыми как гранит, в течение жизни
совершенствовались. В молодости люди делились для него на пролетариат, то
есть хороших, и буржуазию -- врагов. Сам он был хорошим. Идейный идеализм
его юности сменился идейной практичностью, то есть использованием идейности
для движения по службе.
на своих (работников органов) и чужих. Убеждения (коммунист -- не коммунист)
уже не играли такой роли. Сегодня ты коммунист, а завтра -- изменник родины.
А вот если работник органов, то это уж навсегда. Предателей родины клеймят
позором и, если они возвращаются, дают им десять лет. Предателей органов
сами органы уничтожают без суда и следствия, разыскивая их в любой стране.
Преданность родине Сироткин считал своей главной опорой в жизни, но
практически подразумевал под этим преданность органам.
власть органов была несколько ограничена, Василий Гордеевич был этим
удовлетворен. Его дело -- выполнять свою функцию в общем пространстве
руководства государством. Он даже говорил, что органы теперь нужны для
защиты наших завоеваний от оголтелых сталинистов, добровольных доносчиков,
требующих сажать всех, кто им не нравится. Но и в дальнейшем партия
совершала ошибку за ошибкой в управлении страной, и ошибки могли исправить
только такие люди, как Василий Гордеевич, приди они к власти. Однако по ряду
причин это было невозможно. Тогда коллеги Сироткина заговорили о единении
партии и органов, имея в виду, что после единения они окажутся сильнее. Что
касается взглядов, то, поскольку теория помогает практике, задача убеждений
-- помогать человеку в осуществлении его планов. Василий Гордеевич продолжал
ждать свое время, хотя шансов, он понимал, оставалось все меньше.