торговли! Недалек был тот день, когда прозвучит звон похоронного колокола
и унесет с собою всю династию Ломмов.
- Вы желаете переменить пальто? Сию минуту... А это ваши братья? Да они
уже совсем взрослые юноши!
услужить Денизе. В отделе готового платья, как и в остальных, только и
разговора было что об уходе Денизы. Заведующая была крайне огорчена этим,
так как рассчитывала на покровительство своей бывшей подчиненной.
возможно ли это?
ее лицо цвета простокваши приобрело еще более брезгливое выражение.
Подойдя к ним, она сказала:
Позвольте же, дорогая, попрощаться с вами.
наблюдать за продажей. Когда Дениза взяла пальто, собираясь лично обменять
его, заведующая запротестовала и позвала рассыльную. Это было
нововведение, которое подсказала Муре Дениза; оно состояло в том, что
теперь покупки разносились специальными служительницами, что облегчало
работу продавщиц.
обращаясь к Денизе, прибавила: - Прошу вас, подумайте еще... Мы все так
огорчены вашим уходом.
последовали за нею. Теперь надо было пройти в отдел приданого, чтобы
прикупить полдюжины сорочек под стать тем, которые Тереза приобрела в
субботу. Но в бельевых отделах, где выставка белья завалила белоснежными
сугробами все полки, люди задыхались, и продвигаться вперед было крайне
трудно.
Бутарель, на этот раз приехавшая с юга в сопровождении мужа и дочери, с
самого утра рыскала по галереям в поисках приданого: она выдавала дочь
замуж. Она обо всем советовалась с мужем, и их совещаниям не видно было
конца, но вот семейство собралось в бельевом отделе; когда дочь
погрузилась в легальное изучение панталон, мать незаметно ускользнула,
намереваясь купить для себя корсет. Обнаружив ее исчезновение, г-н
Бутарель, тучный сангвиник, оставил дочь и ошалело бросился на поиски
жены; он нашел ее наконец в комнате для примерок, у дверей которой ему
вежливо предложили посидеть. Здесь были устроены тесные кабинки,
отделенные одна от другой матовыми стеклами. Правление магазина,
составившее себе преувеличенное представление о приличиях, запрещало
входить сюда мужчинам, даже мужьям. Продавщицы то и дело вбегали и
выбегали из кабинок, быстро захлопывая дверцу, и всякий раз можно было
уловить облик дамы в рубашке и нижней юбке, с голыми руками и шеей,
отливавшими белизной у полных или напоминавшими цвет слоновой кости, если
дама была худенькой.
Бутарель узнал, в чем дело, он не на шутку рассердился, начал кричать, что
желает видеть свою жену и знать, что с ней там делают, - он ни за что не
позволит ей раздеваться при посторонних. Приказчицы тщетно пытались
угомонить его: ему казалось, что за дверьми творится что-то непристойное.
Г-же Бутарель поневоле пришлось выйти, а публика обсуждала происшествие и
хихикала.
предметы, которые обыкновенно скрывают от взоров, были здесь выставлены в
длинной анфиладе залов и распределены по различным отделам. Корсеты и
турнюры занимали целый зал: тут были простые корсеты, корсеты с длинной
талией, корсеты в виде панциря и особенно много корсетов из белого шелка,
подобранных по тонам и разложенных наподобие веера. В тот день была
устроена специальная выставка корсетов; целый ряд безголовых и безногих
манекенов выстроился для обозрения; под шелком обрисовывался торс и
плоский кукольный бюст, возбуждающий какую-то нездоровую чувственность, а
невдалеке на перекладинах висели турнюры из конского волоса и
"бриллианта", а на концах этих поперечин торчали огромные, упругие крупы
непристойных, карикатурных очертаний. Далее начиналась выставка изящных
принадлежностей интимного дамского туалета, занимавших обширные залы, -
казалось, толпа хорошеньких девушек постепенно раздевалась здесь, переходя
из отдела в отдел, пока на них не оставался лишь нежный атлас кожи. Тут
лежало тонкое белье, белые нарукавники и галстучки, белые жабо и
воротнички, всякие бесконечно разнообразные безделицы; они вырывались из
картонок белоснежной пеною и возносились вверх, образуя снежные вершины.
Тут были кофточки, лифчики, утренние капоты, пеньюары - полотняные,
нансуковые, кружевные, длинные, свободные и легкие одежды, внушавшие мысль
о томных потягиваниях поутру после ночи, посвященной ласкам. Затем
появлялось нижнее белье, лавиной обрушивались предметы за предметами: юбки
всех размеров, юбки, обтягивающие бедра, юбки с волочащимся шлейфом, -
волнующееся море юбок, в котором можно было утонуть; панталоны из перкаля,
полотна и пике, просторные белые панталоны, которые болтались бы на
мужских бедрах, как на чучеле; наконец, ночные сорочки, которые
застегиваются до самого ворота, дневные, обнажающие шею и грудь, сорочки,
держащиеся на узеньких плечиках, сорочки из простого шертинга, ирландского
полотна, батиста, - последний прозрачный покров, который скользит по телу,
спускаясь вдоль бедер. Выставка в отделе приданого далеко не отличалась
скромностью. Здесь женщину поворачивали во все стороны и рассматривали без
платья - и не только мещаночку в полотняном белье, но и богатую даму,
утопающую в кружевах. Этот открытый для публичного обозрения альков со
всей его сокровенной роскошью, с плиссе, отделкой, кружевами становился
олицетворением утонченного разврата, когда эти дорогие прихоти переходили
всякую меру. Женщины начинали опять одеваться, и белый водопад белья снова
нес мириады юбок, трепетных и таинственных; шуршащая, только что вышедшая
из-под пальцев белошвейки сорочка, панталоны, такие прохладные и еще
сохраняющие складки, образовавшиеся от лежания в картонках; всем этим
предметам из перкаля и батиста, мертвым, разметанным по прилавкам,
разбросанным или сложенным в кипы, предстояло приобщиться к жизни тела,
стать благоухающими и теплыми, напоенными ароматом любви; то была
сокровенно-белая дымка, осеняющая землю по ночам; она уносилась вверх,
обнажала розоватый блеск колена, ослепительного на фоне матовой белизны и
сводящего мужчин с ума. Затем был еще один зал: отдел предметов для
новорожденных, где женская соблазнительная белизна переходила в невинную
белизну ребенка; здесь сияла чистая радость любящей женщины, в которой
пробуждается мать; помочи из мохнатого пике, фланелевые чепчики, одеяльца,
колпачки, крестильные рубашечки, кашемировые шубки - белый пушок только
что вылупившегося цыпленка, нежный дождик из белых перышек.
созерцавший все эти тайны женского туалета, это нескромное зрелище тряпок.
даже не осведомившись, что ей нужно, заговорила с ней шепотом: она была
крайне взволнована слухами, ходившими по магазину. В ее отделе две
продавщицы даже перессорились: одна утверждала, что Дениза уходит, другая
говорила, что нет.
будет?
же, теперь, когда у меня ребенок, вы непременно должны взять меня себе в
помощницы! Божэ очень на это рассчитывает, дорогая.
передала Жану шесть сорочек, а так как он заявил, что ему нужно еще купить
носовых платков, она позвала рассыльную, чтобы та взяла сорочки и пальто,
принесенные сюда рассыльной из отдела готового платья. Девушка, явившаяся
на ее зов, оказалась мадемуазель де Фонтенай. Недавно она вышла замуж за
Жозефа, и ей из милости дали место рассыльной; теперь она ходила в длинной
черной блузе, с номером, вышитым на плече желтой шерстью.
понизив голос, добавила: - Итак, я - ваша помощница! Решено!
отправилась дальше в сопровождении рассыльной. Они спустились по лестнице
и прошли в нижний этаж, в отдел шерстяных товаров, помещавшийся в конце
галереи, сплошь обтянутой белым мольтоном и белой фланелью. В это время
Льенар, которого отец тщетно звал обратно в Анжер, разговаривал с
красавцем Миньо; последний стал теперь маклером и имел дерзость появляться
в "Дамском счастье". Они, по-видимому, говорили о Денизе, так как при ее
появлении сразу замолчали и весьма вежливо поздоровались с нею. Когда она
проходила по отделам, служащие с волнением смотрели на нее и кланялись;
каждый задавал себе вопрос: что ожидает ее на следующий день. Вокруг нее
шептались; некоторым казалось, что у нее торжествующий вид; пари
возобновились с новым азартом, и за Денизу уже начали ставить аржантейское
вино и жаркое. Она вошла в галерею, где торговали бельем, и направилась в
отдел носовых платков, помещавшийся в самом конце. Перед нею мелькала
белая материя: бумажные ткани - мадеполам, бумазея, пике, коленкор;
льняные ткани - нансук, кисея, тарлатаи; дальше - полотна, возвышавшиеся в
виде огромных столбов, сложенных из штук, которые походили на гладко
отесанные каменные кубы: плотные полотна и тонкие, полотна разной ширины,
белые, суровые, из чистого льна, выбеленного на лугу, далее по-прежнему
шли отделы различных видов белья: белье для домашнего обихода, столовое
белье, кухонное, непрерывный водопад белья, простыни, наволочки,
бесчисленные образцы салфеток, скатертей, фартуков и посудных полотенец.
Николаев Андрей
Прозоров Александр
Корнев Павел
Орлов Алекс
Сертаков Виталий