утратил большую часть одного уха и пару зубов. Тем не менее Ренегада, более
изящно сложенная из двух моих новых знакомых, восторженно расхваливала его,
то и дело трогая мою руку или плечо в подкрепление своих слов. Фелиситас
Лариос больше помалкивала, и мне показалось, что она не одобряет этих
прикосновений.
таких же домов на круто идущей в гору улице, именуемой Calle de Miradores,
хотя строения на ней были слишком скромны, чтобы щеголять застекленными
балконами, на которые указывало лживое испанское название. Однако буквы на
табличке (белые на ярко-синем фоне) не выказывали и следа раскаяния. Еще
одно свидетельство того, что Бененхели - обитель мечтателей и таинственное
место. В конце улицы, на самом верху холма, я различал очертания большого и
уродливого фонтана.
вход в резиденцию Миранды.
Фелиситас, озабоченно нахмурившись. - Будет лучше, если вы отдохнете у нас.
У вас усталый и, прошу прощения, даже нездоровый вид.
но подчинился, и она провела меня в крохотную комнатку, пол, потолок и стены
которой были облицованы керамическими плитками, в своей дельфтской голубизне
хранившими множество миниатюрных сюжетов.
что осталось от древней синагоги в Бененхели, которая была разрушена после
изгнания евреев. Говорят, на них можно увидеть будущее, если умеешь
смотреть.
телосложении и менее одухотворенной внешности, которую к тому же несколько
портила большая бородавка на подбородке, еще и менее романтичная из двух
сестер. -Плитки - самая настоящая дешевка, никакие они не древние; такая
голубая керамика в наших краях везде в ходу. А что касается предсказаний
судьбы, это и вовсе чушь собачья. Так что кончай, милая Ренегада, валять
дурака, и пусть усталый человек хоть немного поспит.
времена, была мне совершенно незнакома! - и одетый, как был, я рухнул на
узкую кровать в облицованной плитками комнате. На секунду, пока я еще не
уснул, мой взгляд упал на одну из плиток у моего изголовья, и на ней я
увидел лицо моей матери - она смотрела мне в глаза и лукаво улыбалась. У
меня закружилась голова, и я провалился в сон.
голову. Под ней я был голый. Бойкая парочка - эти две экономки, подумал я; и
насколько же крепко я спал! Мгновение спустя я вспомнил про чудесную плитку,
но как ни напрягал глаза, не мог обнаружить ничего, даже отдаленно похожего
на образ, несомненно увиденный мною перед тем, как я отключился. "Мало ли,
что перед сном примерещится", - рассудил я и встал с постели. Был яркий
день, и из главной комнаты маленького дома шел сильный, манящий запах
чечевичного супа. Фелиситас и Ренегада сидели за столом, накрытым на троих;
для меня уже была налита большая тарелка, из которой валил пар. Они
одобрительно смотрели, как я поглощаю ложку за ложкой.
часа. Никакого завтра еще нет.
вас шокировать и поэтому слегка преуменьшила. На самом деле вы проспали, как
минимум, сорок восемь часов.
не смущай человека.
тему. - Надеюсь, вы не будете обижаться.
если я действительно дрых двое суток, некоторая дезориентация вполне
естественна. Я переключил мысли на насущные дела.
теперь я срочно должен просить вашего совета. Васко Миранда - старый друг
моей семьи, и мне нужно видеть его по важному семейному делу. Позвольте
представиться. Мораиш Зогойби из Бомбея, Индия, - к вашим услугам.
Ренегада Ларисе, заливаясь краской. Вот что мне удалось извлечь из их
последующих объяснений.
сестры (в то время молодые женщины лет двадцати пяти) предложили ему свои
услуги и были взяты на работу немедленно. "Он сказал, что ему нравится наш
английский, наши хозяйственные навыки, но больше всего наше происхождение, -
поведала мне Ренегада, немало меня удивив. - Наш отец Хуан Лариос был моряк,
у Фелиситас мать была марокканка, а моя мать жила в Палестине. Так что
Фелиситас наполовину арабка, а я по матери еврейка".
тоже на пятьдесят процентов принадлежу к этой нации.
множественную культуру старинного Аль-Андалуса. Они будут жить не как хозяин
и служанки, а скорее как одна семья. "Мы решили, конечно, что он немножко
чокнутый, - сказала Фелиситас, - но ведь художники, они все такие, и платил
он куда больше, чем прочие. -Ренегада кивнула. - На поверку, однако, это все
оказалось красивыми сказками. Слова, больше ничего. Он приказывает, мы
исполняем - только так. И чем дальше, тем он больше сходил с ума, начал
одеваться, как султан тех времен, и вести себя стал еще хуже, чем эти
жестокие мавританские деспоты-язычники". Они приходили к нему каждое утро и
старались, как могли, поддерживать чистоту в доме. Садовников он уволил, и
сад с водоемами - некогда настоящий рай, Хенералифе**** в миниатюре, -
считай, совсем погиб. Кухонной прислуги давно уже не было, и Васко просто
оставлял сестрам Лариос список покупок и деньги. "Сыры, сосиски, вина,
пирожные, - сказала Фелиситас. - Не думаю, что хотя бы яйцо было сварено в
этом доме за последний год".
назад, Васко жил затворником. Он проводил день за днем, запершись в своей
высокой башне, куда не позволял сестрам входить под страхом немедленного
увольнения. Ренегада сказала, что видела в его мастерской пару полотен, в
которых кощунственным образом Иуда занял место Христа на кресте; эти
изображения "Иуды Христа" стояли там долгие месяцы, неоконченные и явно
заброшенные. Не было признаков того, что он работает над чем-то еще. Он
больше не разъезжал, как бывало, по всей планете исполнять заказы на роспись
гостиничных вестибюлей и залов ожидания в аэропортах. "Он закупил массу
сложного оборудования, - сказала Ренегада. - Записывающие устройства, даже
рентгеновский аппарат. С помощью этой своей техники он делает странные
записи - сплошь визги да хлопки, крики да шлепки. Авангардная бессмыслица.
Потом пускает это на полную громкость на своей башне - всех цапель распугал,
что там гнездились". - "А рентгеновский аппарат зачем?" - "Чего не знаю,
того не знаю. Может быть, из этих прозрачных фотографий хочет вытворить
какое-нибудь искусство".
видит, совершенно никого.
работодателя. Но порой лунными ночами его закутанную в плащ фигуру замечали
жители городка: он крался по высоким зубчатым стенам своей крепости, как
толстый медлительный призрак.
меня. Может быть, тетя ваша?
скороговоркой, словно иначе не могла заставить себя это выговорить. -
Наверно, он ее сильно любил, правда ведь?
Вы верны ее памяти. И все же я думаю, что он был, что он был ее... ее...
на мою левую руку.
растет обида. Это чувствовалось все сильнее и сильнее. Самое настоящее
безумие.
сжигает душу.
не согласится встретиться с ее сыном. Само звучание вашего имени будет для
него невыносимо.
детской, - сказал я. - Я должен его увидеть. И увижу.
ним.
x x x