read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



неуловимое, необязательное мы понимаем одинаково. Но в вещах
широкого значения, в философии жизни лучше будем противниками.
Но вернемся к Стрельникову.
Теперь он в Сибири, и вы правы, до меня тоже доходили
сведения о нареканиях на него, от которых у меня холодеет
сердце. Теперь он в Сибири, на одном из сильно продвинувшихся
наших участков, наносит поражение своему дворовому дружку и
впоследствии фронтовому товарищу, бедняжке Галиуллину, от
которого не скрыт секрет его имени и моего супружества, и
который по неоценимой тонкости никогда не давал мне этого
почувствовать, хотя при имени Стрельникова рвет и мечет и
выходит из себя. Да, так, значит, теперь он в Сибири.
А когда он тут был (он тут долго пробыл и жил всЈ время на
путях в вагоне, где вы его видели), я всЈ порывалась
столкнуться с ним как-нибудь случайно, непредвиденно. Иногда
он в штаб ездил, помещавшийся там, где прежде находилось
Военное управление Комуча, войск Учредительного собрания. И
странная игра судьбы. Вход в штаб был в том же флигеле, где
меня раньше Галиуллин принимал, когда я приходила за других
хлопотать. Например, была нашумевшая история в кадетском
корпусе, кадеты стали неугодных преподавателей подстерегать и
пристреливать под предлогом их приверженности большевизму. Или
когда начались преследования и избиения евреев. Кстати. Если
мы городские жители и люди умственного труда, половина наших
знакомых из их числа. И в такие погромные полосы, когда
начинаются эти ужасы и мерзости, помимо возмущения, стыда и
жалости, нас преследует ощущение тягостной двойственности, что
наше сочувствие наполовину головное, с неискренним неприятным
осадком.
Люди, когда-то освободившие человечество от ига
идолопоклонства и теперь в таком множестве посвятившие себя
освобождению его от социального зла, бессильны освободиться от
самих себя, от верности отжившему допотопному наименованию,
потерявшему значение, не могут подняться над собою и бесследно
раствориться среди остальных, религиозные основы которых они
сами заложили и которые были бы им так близки, если бы они их
лучше знали.
Наверное, гонения и преследования обязывают к этой
бесполезной и гибельной позе, к этой стыдливой, приносящей
одни бедствия, самоотверженной обособленности, но есть в этом
и внутреннее одряхление, историческая многовековая усталость.
Я не люблю их иронического самоподбадривания, будничной
бедности понятий, несмелого воображения. Это раздражает, как
разговоры стариков о старости и больных о болезни. Вы
согласны?
-- Я об этом не думал. У меня есть товарищ, некий Гордон,
он тех же взглядов.
-- Так вот сюда я Пашу стеречь ходила. В надежде на его
приезд или выход. Когда-то во флигеле была канцелярия
генерал-губернатора. Теперь на двери табличка: "Бюро
претензий". Вы, может быть, видели? Это красивейшее место в
городе. Площадь перед дверью вымощена брусчаткой. Перейдя
площадь, городской сад. Калина, клен, боярышник. Становилась
на тротуаре в кучке просителей и поджидала. Разумеется, не
ломилась на прием, не говорила, что жена. Фамилии-то ведь
разные. Да и при чем тут голос сердца? У них совсем другие
правила. Например, родной его отец Павел Ферапонтович Антипов,
бывший политический ссыльный, из рабочих, где-то тут совсем
недалеко на тракте в суде работает. В месте своей прежней
ссылки. И друг его, Тиверзин. Члены революционного трибунала.
Так что вы думаете? Сын отцу тоже не открывается, и тот
принимает это как должное, не обижается. Раз сын зашифрован,
значит, нельзя. Это кремни, а не люди. Принципы. Дисциплина.
Да, наконец, если бы и доказала я, что жена, подумаешь,
важность! До жен ли было тут? Такие ли были времена? Мировой
пролетариат, переделка вселенной, это другой разговор, это я
понимаю. А отдельное двуногое вроде жены там какой-то, это
так, тьфу, последняя блоха или вошь.
Адъютант обходил, опрашивал. Некоторых впускал. Я не
называла фамилии, на вопрос о деле отвечала, что по личному.
Наперед можно было сказать, что штука пропащая, отказ.
Адъютант пожимал плечами, оглядывал подозрительно. Так ни разу
и не видала.
И вы думаете, он гнушается нами, разлюбил, не помнит? О,
напротив! Я так его знаю! У него от избытка чувств такое
задумано! Ему надо все эти военные лавры к нашим ногам
положить, чтобы не с пустыми руками вернуться, а во всей
славе, победителем! Обессмертить, ослепить нас! Как ребенок!
В комнату снова вошла Катенька, Лариса Федоровна подхватила
недоумевающую девочку на руки, стала раскачивать ее, щекотать,
целовать и душить в объятиях.

16
Юрий Андреевич возвращался верхом из города в Варыкино. Он
в несчетный раз проезжал эти места. Он привык к дороге, стал
нечувствителен к ней, не замечал ее.
Он приближался к лесному перекрестку, где от прямого пути
на Варыкино ответвлялась боковая дорога в рыбачью слободу
Васильевское на реке Сакме. В месте их раздвоения стоял третий
в окрестностях столб с сельскохозяйственной рекламою. Близ
этого перепутья застигал доктора обыкновенно закат. Сейчас
тоже вечерело.
Прошло более двух месяцев с тех пор, как в одну их своих
поездок в город он не вернулся к вечеру домой и остался у
Ларисы Федоровны, а дома сказал, что задержался по делу в
городе и заночевал на постоялом дворе у Самдевятова. Он давно
был на ты с Антиповой и звал ее Ларою, а она его -- Живаго.
Юрий Андреевич обманывал Тоню и скрывал от нее вещи, всЈ более
серьезные и непозволительные. Это было неслыханно.
Он любил Тоню до обожания. Мир ее души, ее спокойствие были
ему дороже всего на свете. Он стоял горой за ее честь, больше
чем ее родной отец и чем она сама. В защиту ее уязвленной
гордости он своими руками растерзал бы обидчика. И вот этим
обидчиком был он сам.
Дома в родном кругу он чувствовал себя неуличенным
преступником. Неведение домашних, их привычная приветливость
убивали его. В разгаре общей беседы он вдруг вспоминал о своей
вине, цепенел и переставал слышать что-либо кругом и понимать.
Если это случалось за столом, проглоченный кусок застревал
в горле у него, он откладывал ложку в сторону, отодвигал
тарелку. Слезы душили его. "Что с тобой?" -- недоумевала Тоня.
-- "Ты, наверное, узнал в городе что-нибудь нехорошее?
Кого-нибудь посадили? Или расстреляли? Скажи мне. Не бойся
меня расстроить. Тебе будет легче".
Изменил ли он Тоне, кого-нибудь предпочтя ей? Нет, он
никого не выбирал, не сравнивал. Идеи "свободной любви", слова
вроде "прав и запросов чувства" были ему чужды. Говорить и
думать о таких вещах казалось ему пошлостью. В жизни он не
срывал "цветов удовольствия", не причислял себя к полубогам и
сверхчеловекам, не требовал для себя особых льгот и
преимуществ. Он изнемогал под тяжестью нечистой совести.
Что будет дальше? -- иногда спрашивал он себя, и не находя
ответа, надеялся на что-то несбыточное, на вмешательство
каких-то непредвиденных, приносящих разрешение, обстоятельств.
Но теперь было не так. Он решил разрубить узел силою. Он
вез домой готовое решение. Он решил во всем признаться Тоне,
вымолить у нее прощение и больше не встречаться с Ларою.
Правда, тут не всЈ было гладко. Осталось, как ему теперь
казалось, недостаточно ясным, что с Ларою он порывает
навсегда, на веки вечные. Он объявил ей сегодня утром о
желании во всем открыться Тоне и о невозможности их дальнейших
встреч, но теперь у него было такое чувство, будто сказал он
это ей слишком смягченно, недостаточно решительно.
Ларисе Федоровне не хотелось огорчать Юрия Андреевича
тяжелыми сценами. Она понимала, как он мучится и без того. Она
постаралась выслушать его новость как можно спокойнее. Их
объяснение происходило в пустой, необжитой Ларисой Федоровной
комнате прежних хозяев, выходившей на Купеческую. По Лариным
щекам текли неощутимые, несознаваемые ею слезы, как вода
шедшего в это время дождя по лицам каменных статуй напротив,
на доме с фигурами. Она искренне, без напускного великодушия,
тихо приговаривала: "Делай, как тебе лучше, не считайся со
мною. Я всЈ переборю". И не знала, что плачет, и не утирала
слез.
При мысли о том, что Лариса Федоровна поняла его превратно
и что он оставил ее в заблуждении, с ложными надеждами, он
готов был повернуть и скакать обратно в город, чтобы
договорить оставшееся недосказанным, а главное распроститься с
ней гораздо горячее и нежнее, в большем соответствии с тем,



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 [ 88 ] 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.