уверенность в своих силах не подвела. Упал, перекатился через левый бок и
как-то сам оказался на ногах, а руки сжимают меч в готовности как отражать
удары, так и рубить чужие головы, руки, еще шире раздвигать оскаленные рты,
выбивать выпученные глаза...
рассекает помещение надвое. Снаружи донесся легкий шум, стих, снова что-то
вроде бы упало, скрипнуло.
Прислушался, не высовываясь. Шум раздался слева, там барак с воинами.
Похоже, один из чужаков ищет его среди соратников по битвам...
во двор выглянет третий, сердце колотится, как у зайца, это не та схватка,
когда в яростном честном бою грудь на грудь, тут ноги трясутся, как будто
медведь трясет грушу, но все же...
вниз! Всматриваются в лица. Им надо зарезать только меня... Ну же!
сразу тяжелым меч. Через широкий двор, почти бесконечный, он пронесся как
молния, у входа в барак даже не перевел дыхание, влетел как ураган, разом
охватил взглядом все помещение.
пивные кружки, но лбами упирались в стол. А посреди барака неспешно
передвигается человек, одной рукой подносит к лицам спящих светильник, а
другой переворачивает тех, кто заснул лицом вниз. Меч его в ножнах, спящих
можно резать неспешно...
расширенные глаза. Фарамунд успел рассмотреть огромные зрачки, бледное лицо.
Рука колдуна метнулась к поясу, но меч Фарамунд уже со свистом рассек
воздух.
Удар был настолько силен, что Фарамунд выдернул полосу стали уже из середины
груди. Пока безвольное тело валилось на спящих, в три гигантских прыжка
оказался снова у выхода.
колодец, как никогда не блестит в солнечный день, странно мерцает вода в
корыте для свиней... Иногда двор темнеет: тучки пытаются проглотить светило
ночи, но луна слишком велика, блестяща, а тучки жидки, как суп простолюдина.
Стена дома блестит, окна загадочно темные. Как и во всех помещениях. Как и в
людской, в окне которой вроде бы что-то мелькнуло...
прислушался. Те же звуки, словно кто-то переступает через тела, спотыкается
изредка, с натугой переворачивает грузные тела спящих.
Третий колдун одной рукой грубо поднял за шиворот человека, что спал,
уткнувшись лбом в столешницу. Фарамунд видел, как чужак всмотрелся в лицо
спящего с недовольством и гадливостью. Слабый свет светильника хорошо
высветил брезгливо стиснутые губы, холодный блеск глаз.
сполз с лавки. Под столом придавил руку, но и тогда не проснулся, а колдун
уже переворачивал другого.
помещение. Фарамунд продвигался в его сторону вдоль стены. Колдун тоже
вынужденно держал меч в ножнах, руки заняты, и Фарамунд безбоязненно
приблизился со спины.
если и человек, то преступивший законы человеческие, так что с ним можно как
со зверем... но в богатырском размахе Фарамунд повернул меч плашмя, замедлил
скорость, чтобы не размозжить голову...
череп. Колдун пошатнулся, Фарамунд тут же подхватил его, вскинул на плечо и
выбежал во двор.
бегают по телу и покусывают часто-часто, отчего сердце колотится как
бешеное, а слух и все чувства обострились во сто крат. Снова мукнула корова,
он бегом одолел освещенное пространство до чернеющего входа своего дома,
пронесся через холл, взбежал по лестнице, а тело колдуна свалил только рядом
с первым.
Рикигур и Фюстель вырисовывались из полумрака в трех шагах - мертвые статуи,
не то вырубленные из камня, не то вырезанные из дерева.
колдуна. Тот лежал неподвижно на спине, руки раскинулись, смутно белеют
ладони, явно не знавшие тяжелой работы.
двинулась к голове. Не дыша, Фарамунд наблюдал, как пальцы ощупали голову.
Ладонь сразу потемнела.
его меча быстро коснулось горла чужака. Глаза колдуна едва не вылезли из
орбит. С губ сорвался хрип. Он попытался произнести какое-то слово, Фарамунд
поспешно нажал, стальное лезвие вошло в горло, как нож входит в теплое
масло.
расплескались вокруг, Фарамунд отступил, меч держал наготове. Колдун все еще
мог превратиться в нечто страшное, пугающее, по спине пробегала дрожь от
одной мысли, что сейчас перед ним окажется чудовище...
Глава 36
чувствовал, как из глубин души поднимается темный страх: колдун мог бы
связать другим заклятием, превратил бы в жабу... Нет, безопаснее было его
сразу.
голову. Стражи еще стояли с каменными лицами. Мелькнула мысль, что если бы
такого колдуна да себе на службу: любую бы крепость брал без крови! Что за
мощь, что за силы брошены именно против него...
мечом, что вывалился из ослабевших пальцев. Фюстель шевелился, оглядывался с
недоумением. Его глаза выпучились как у рака, с обнаженным мечом подскочил к
Фарамунду:
Фарамунда и загородить собой. Фарамунд сказал быстро:
побледнели щеки Рикигура, а Фюстель, напротив, выпрямился, желваки играют, а
глаза... словно прощаются. Да и Рикигур слишком горяч, может покончить с
собой, смывая позор кровью.
их убил я. Это не потому, что я спасаю ваши шкуры... и честь, а просто не
хочу, чтобы кто-то решил, будто у нас одни сонные увальни!
сейчас! А на поле брани, когда это будет необходимо. Не раньше. Сейчас же
скажете... да-да, скажете!.. Заставьте повернуться языки!.. Скажете, что это
вы их убили, едва они вошли в дом. И что все как свиньи перепились, спали,
позволили войти во двор, даже в дом, и только возле покоев рекса вы их
остановили. Они попытались сопротивляться, но вы их убили! Запомнили?
стыд, в головах полное смятение, ни одной мысли. С какой стати рекс
отказывается от славы, а передает ее им, опозорившим свои имена навеки?
новых убийц, кивнул:
по капле! Муха не пролетит, комар не проберется...
челядь. Пусть уберут трупы, вымоют пол. Помните, дело не в личной славе или
позоре, а в славе или позоре нашего народа. А для этого важнее, чтобы врагов
перехватывали и убивали стражи, а не сам рекс.
и останется у них, что вождь спасал грозную репутацию своих друзей. Кто-то,
более дальновидный, решит, что он поддерживает грозную репутацию своих людей
вообще, что для правителя умнее и правильнее, чем бахвалиться своими
подвигами.
тряпкой. Она терла глаза, зевала, натыкалась на стены, расплескивая по
дороге воду. А когда все трое увидели убитых, челядинцы ахнули, бабы взвыла
и выронила ведро. Вода плеснула Фарамунду на ноги.