с обществом и с ним, Филиппом, жизнь трудную и утомительную, но вдвоем с
ним, жизнь настоящую, которую стоит прожить. А когда истощатся силы, она
умрет счастливой от сознания, что ей дано было прожить эти суровые и
плодотворные годы, умрет, не жалея, что расстается с ними... Это было
чудесно! Но для этого нужны были силы... У Аннеты их хватило бы на то,
чтобы до конца, не вешая головы, нести взятую на себя ношу. Но как эту
ношу поднять? Нужно было, чтобы кто-нибудь помог и даже немного подтолк-
нул ее. Вот если бы Филипп, взвалив ей эту ношу на плечи, внушил ей, что
так нужно! Если бы он сказал: "Неси! Ради меня! Ты мне необходима..."
Это слово дало бы ей силы побороть угрызения совести... А нужна ли она
Филиппу? Он сказал ей это в первые дни, когда хотел ею обладать. Но
больше не повторял. А ей хотелось бы слышать это снова и снова, чтобы
поверить накрепко. Она видела, что Филипп полон собой, привык работать
один, бороться один, преодолевать препятствия один и что он этим гордит-
ся. Он счел бы для себя унижением прибегнуть к чужой помощи. И Аннета
спрашивала себя: "Так на что же я ему?" Благодеяние любви не только в
том, что она внушает нам веру в другого человека, но и в том, что мы об-
ретаем веру в себя. Да не лишит же нас любовь этой малости! Но Филипп
плохо разбирался в психологических тонкостях. Этот великий врачеватель
тела, как большинство ему подобных, не интересовался недугами души. Он
не догадывался о сомнениях, которые грызли женщину, лежавшую рядом с
ним. А между тем ему не следовало бы наводить ее на такие тревожные мыс-
ли. Надо было положить им конец, женившись на ней! Аннета шептала ему
чуть слышно:
уже не к спеху. Он был увлечен, да, но не только страстью к Аннете, а и
всякими другими страстями, которые были для него куда важнее: своими
идеями, борьбой за них, полемикой, которая занимала все его мысли даже в
те часы, когда Аннете хотелось, чтобы он думал только о ней. Он вовсе не
желал вызвать семейный скандал и связать себе руки громким бракоразвод-
ным процессом, пока он не выйдет из боя. Он был твердо намерен выполнить
свой долг перед Аннетой, но только не сейчас, а позднее. Пусть она по-
терпит! Ведь он же терпел! Теперь, когда он обладал Аннетой, он был до-
волен положением вещей и не склонен скоро менять его. Он воображал, что
приучит и Ноэми к кротости и долготерпению. Он был очень уверен в себе.
И он не хотел видеть, что такое ожидание невыносимо для обеих женщин.
том мужчины, достойного любви, - мы, женщины, никогда не занимаем такого
места, как его идеи и его дело: наука, искусство, политика. Свой просто-
душный эгоизм он считает бескорыстием, потому что эгоизм этот порожден
преданностью идеям. Такой рассудочный эгоизм убийственнее, чем эгоизм
сердца. Сколько он разбил жизней!.."
ей было больно. С этой болью она бы примирилась, даже, быть может, тер-
пела бы ее с тайным сладострастием самоотречения, к которому женщины так
склонны, считая это расплатой за любовь. Однако тут дело шло о другом:
об ее самоуважении, о чести ее сына, положение которого было унизи-
тельно. То, что Филипп этого не понимал, сильно огорчало Аннету. Да,
чуткостью он не отличался! Аннете было известно, что он думал о женщинах
и о любви. Думать иначе он не мог. Полученное им воспитание и суровый
жизненный опыт сделали его таким, и таким она его полюбила. Но она тогда
надеялась, что переделает его. А теперь видела, что с каждым днем теряет
власть над ним.
ла, что в нее вселился демон страсти и отнимает у нее волю, порабощает
ее. Поединок влюбленных ведется честно только до тех пор, пока существу-
ет равенство между противниками. Когда же один сдается, другой всегда
злоупотребляет своей победой, и побежденного ждут унижения. Аннета пере-
живала этот мучительный момент борьбы, который предшествует поражению и
предрешает его: она знала, что сил у нее хватит ненадолго. Поведение Фи-
липпа показывало, что и он это понимает. Он все так же (а может, еще
больше) дорожил Аннетой, но был к ней теперь менее внимателен, грубо
пользовался плодами своей победы и вел себя, как завоеватель в покорен-
ной области. Все его дни поглощала энергичная и размеренная работа, а
ночи он проводил с Ноэми, желая соблюдать приличия. Таким образом, сви-
дания с Аннетой бывали коротки. Никакой душевной близости - только бур-
ные ласки и объятия. Филипп цинично уверял, будто Аннете досталось самое
лучшее из того, что он может дать.
ее обрекла любовь. Но любовь эта с каждым днем все сильнее завладевала
ею. И когда Аннета захотела избавиться от ее тирании, она встала на дыбы
так бурно, что Аннета пришла в ужас. Когда женщина с таким пылким темпе-
раментом десять долгих лет держит в узде свои страсти, укрощая их суро-
вым воздержанием, и вдруг в самый знойный час грозового лета дает им во-
лю, они могут погубить ее.
будущую жену, как подругу "rei humanae atque divinae" [55], как равную.
Она просила, она в тоске умоляла его оставить ее до тех пор, пока они не
смогут любить друг друга открыто, стать мужем и женой. Филипп и слышать
об этом не хотел. Он был так же неукротим в любви, как и в своей общест-
венной деятельности. Он не хотел отказаться от любовных свиданий и не
хотел жениться на ней раньше, чем ему это будет удобно. Он делал вид,
будто считает сопротивление Аннеты недостойной хитростью, которой она
хочет крепче привязать его к себе. А между тем он знал, как самозабвенно
и бескорыстно она любит его. На Аннету его оскорбительное подозрение по-
действовало, как пощечина, и она покорилась Филиппу, отдаваясь ему с от-
чаянием страсти и с отвращением. А Филипп ничего не хотел видеть: прихо-
дил, эгоистически предъявлял свои права любовника, не задумываясь над
тем, что каждая такая плотская победа оставляет в душе покорной ему жен-
щины словно позорное клеймо.
поругание свою любовь и что, если она не спрыгнет с наклонной плоскости,
по которой катилось вниз ее одержимое страстью тело, она погибла...
на несколько дней взять к себе Марка, так как ей необходимо уехать из
Парижа. Сильвия ни о чем не расспрашивала; ей достаточно было одного
взгляда на Аннету. Эта женщина, любопытная часто до нескромности и так
мало понимавшая душевную жизнь сестры, проявляла тонкое чутье, когда де-
ло касалось любви и ее трагических шуток. В дни близости с Аннетой она
никогда не поверяла ей своих любовных тайн (она рассказывала только о
мимолетных увлечениях) и не ждала, что Аннета будет ей поверять свои.
Сильвия понимала, что у каждой женщины бывают свои великие часы, о кото-
рых она вправе молчать. И никто не может помочь ей их пережить - она
должна сама себя спасти или погибнуть. И Сильвия предложила сестре по-
жить у нее на даче в окрестностях Парижа, недалеко от Жун-ан-Жоза. Анне-
та была тронута, она поцеловала Сильвию и согласилась.
са. Она даже Марку не сказала, куда едет. Только Сильвии было известно,
где она.
увидела, какое безумие владело ею последние недели, и пришла в ужас. Не-
ужели эта одержимая, эта жалкая раба, опьяненная своим рабством, - она,
Аннета? Ведь такая страсть убивает душу!.. Цепь разомкнулась. В этот ве-
чер Аннета дышала свободно, она словно в первый раз увидела луга, леса,
ощутила тишину земли. Два месяца густой красный туман застилал от нее
живой мир. Даже самое близкое - сын - стал каким-то далеким... Но стоило
ей очутиться в этом домике среди полей, как туман рассеялся в лучах за-
ходящего солнца. Она услышала колокольный звон, пение птиц, голоса
крестьян и заплакала от облегчения... Вечером она уснула, разбитая уста-
лостью, но среди ночи вдруг проснулась. Тоска душила ее. Ей казалось,
что вокруг шеи сжимаются кольца змеи.
ми внезапного прозрения, полнейшей ясности мысли, рассеивавшей дурман.
Аннету постоянно томило предчувствие опасности. И хотя она была насторо-
же и вооружена решимостью, достаточно было пустяка, чтобы снова сбить ее
с ног.
из-за своего внезапного отъезда она уже и так потеряла несколько уроков.
Небольшая клиентура, которую она себе с таким трудом завоевала, могла
перейти к другим. Сильвия пересылала ей письма и всякие извещения, но от
себя ничего не прибавляла, кроме добрых вестей о здоровье Марка. Она
воздерживалась от советов, считая, что Аннета сама знает, что ей делать.
вала день отъезда... Сколько бы она ни оставалась здесь, она не могла
запретить своим мыслям лететь к Филиппу. Что он делает? Ищет ли ее? От
него не было никаких вестей. Аннета и боялась и жаждала их. Она изгнала
его из своих мыслей и думала, что освободилась. Но он ее не оставлял. И
вдруг он появился.
бродила без дела по грабовой аллее сада, которая тянулась вдоль невысо-
кого забора, она увидела сквозь ветви на белой дороге приближавшийся ав-
томобиль. Она тотчас подумала: "Это он!.." - и спряталась за деревья.
Автомобиль проехал вдоль забора до конца сада. Аннета с бьющимся сердцем
прислушивалась к его гудению и поняла, что он замедлил ход. В тридцати
шагах от сада дорога разветвлялась, и там автомобиль остановился. Аннета
решилась выглянуть из-за ветвей и увидела спину человека, который, види-
мо, в нерешимости, смотрел по сторонам и вдаль. Она его узнала. Ужас ох-
ватил ее; она бросилась на буксовую изгородь, упала на землю, впилась в
нее ногтями. Она подумала: "Он опять возьмет меня", - и кровь бросилась
ей в голову. Хотела крикнуть: "Нет! ", а кровь кричала: "Да!" Под ее