- крикнул вслед Индульфу бывший центурион.
конных, будто горстью бросил их. Всадники вновь рассыпались, готовя луки.
стрелы, уже лежащие на тетивах. Всадники осторожно сближались. Кто-то
сменил лук на аркан.
чужого изменило душу, которая светит в глазах человека. Ратибор не узнал
давних друзей по Торжку-острову. Те же сразу увидели в матером князе
россичей старинного соперника по силе и удали. Пришлось напоминать о себе.
Алфен. - Я решался забраться далеко и быть глухонемым среди людей чужого
языка. Скамары живут вольным законом. Георгий дает мне женщину, которую я
захотел. Вы, бывшие всегда свободными, никогда не поймете, что значит для
меня иметь женщину, свою, навсегда и по сердцу... А еще - я смогу мстить
владельцам рабов.
со сколькими другими, о которых, живы они или нет, сердце уже говорит, а
язык повторяет: они были...
подобной мучному высеву больного зерна, горькому, черному, как ядовитый
уголек спорыньи.
На Роси началась косовица хлебов, и туда летели души россичей.
дни вдогонку дням, бросая время, как изношенный постол.
россичей, уголичи подмели Фракию.
лошадей, быков, людей.
обозом доедали последнее.
ныне бедные духом, а потому и слабые телом.
были каменные клетки. Теперь россичи знали, как вынимать ромеев из стен.
Камни не собой сильны - людьми.
пережитом с ильменской острой издевкой. Индульф - желая проникнуть в смысл
событий и не находя его. Для чего была прожита жизнь?
невозможного, растаяли снегом на солнце. Мы были как семена, разбросанные
в диком, темном лесу. Творение, прекрасное в словах, прекрасное для глаз,
не таково на деле. Ты помнишь ли, Ратибор, наши речи на острове? Нет того
невозможного, о котором я мечтал, нет, нет. Призрак был, туман над озером.
моих товарищей. И - моей. Что свершено? Я не знаю...
Новая жизнь наша дышит без старого страха перед степными людьми. Сами мы
вышли в степь.
- И помню: я грезил о невозможном. Была Византия, Палатий. Там я едва не
стал палачом. И там... - но он ни с кем не мог говорить об Амате и
продолжал о другом: - Помню Италию, черную страну смерти. Помню себя в
битвах без счета. Знаю, но не помню того Индульфа, кто на один миг встал
рядом с твоей сильной юностью, Ратибор. Думаю только, что был я тогда
чист, бел как рыба. А тебе, Малх, скажу, что будто бы не было того
молодого, который отвез тебя в челноке с Хортицы-острова. Я ли был? Я
живу. Зачем?
брюхом. Дня не прошло, и осталась от борзой красавицы волчья снедь.
волоске. Побеждал. И думал того только о себе, о своей удаче, о своей
силе. Будто все жило и совершалось для меня одного.
сами они рассказывали о себе.
бессмертен. Не для меня служили удачи мои, победы мои. Их я не возьму на
погребальный костер, их не покроет могильный курган. Не передо мною,
други-братья, отступала смерть...
бабке. И старший сын уже сильный воин.
дабы служить опорой племени-роду - языку нашему. Мы живем для рожденных от
нас и для тех, кто родится от них. Я князь, я граница-защита, я камень в
основании очага, как и все вы.
своей волей, своим разумом. Остережемся же ромеев. У них бог все вершит
своим произволом, потому и нет у них закона, но есть лишь зло. Правды нет
у них. Будто бы облекшись волей бога, их базилевсы давят ромеев. Ромеи же
лобзают медную пяту. Базилевс прав перед ними, бог за него. Таковы ромеи.
Они опасны желанием во всей вселенной поставить своего бога и базилевса.
думать об империи, душа стремилась на Рось, к Днепру.
Дороги Фракии пахли тленьем, коршуны, волки и шакалы отказались служить
могильщиками.
варваров со священной земли святой империи...
смыли пепел, обнажив черные разводы смолистой копоти.
встречу, печальный отпуск давала империя злым своим гостям. С поляны, где
пало войско комеса Геракледа, звери дочиста убрали кости.
капли дождя. Повязка на голове пленницы светила морскими жемчужинами.
Ромейка не сгибала гордую шею, не поворачивала красивую голову, будто
здесь нет и не будет ее повелителя.
прелестница, и красивое оружие, и роскошь ромеев, и память о них. Защитить
тебя от Мала, Анна! Его я хотел бы уберечь от тебя. Увы, от самого себя
нас никто не спасет".
ножом Асбада.
кустарник с ивняком.
человека, ни челна. Никто не ждал россичей в условном месте переправы.
своим углам.
послать доверившихся ему россичей на левую руку, на восток вниз по течению
Гебра? Знал Владан, что в Юстинианополе и в Тзуруле стоят главные войска
ромеев. Щитом послужили россичи для союзников, которые ими заслонили свой
налет на западную Фракию.
говорили россичи. - Ныне прячут глаза. Договорну же за перевоз плату они
сами себе заплатили щедро. Ведь увезли и нашу долю добычи с первых битых
ромеев. Ладно им, хватит нам своего.
бревна пришлось возить из дальнего леса.
изготовили весла. Еще пришлось ждать три дня, пока не унялся Дунай,
сморщенный ветром, как шкура буйного зверя.
силой на плоты, путали ноги, валили, вязали.