Чтение 88–й страницы книги ~Три мушкетера~

миледи любила в нем не его соперника, она любила или делала вид, что лю-
бит его самого. Правда, тайный внутренний голос говорил молодому челове-
ку, что он был лишь орудием мести, что его ласкали лишь для того, чтобы
он совершил убийство, но гордость, самолюбие, безумное увлечение застав-
ляли умолкнуть этот голос, заглушали этот ропот. К тому же наш гасконец,
как известно не страдавший отсутствием самоуверенности, мысленно сравни-
вал себя с де Вардом и спрашивал себя, почему, собственно, нельзя было
полюбить его, д'Артаньяна, ради него самого.

Итак, он всецело отдался ощущениям настоящей минуты. Миледи уже не
казалась ему той женщиной с черными замыслами, которая на миг ужаснула
его; это была пылкая любовница, всецело отдававшаяся любви, которую, ка-
залось, испытывала и она сама.

Так прошло около двух часов. Восторги влюбленной пары постепенно
утихли. Миледи, у которой не было тех причин для забвения, какие были у
д'Артаньяна, первая вернулась к действительности и спросила у молодого
человека, придумал ли он какой-нибудь предлог, чтобы на следующий день
вызвать на дуэль графа де Варда.

Однако мысли д'Артаньяна приняли теперь совершенно иное течение, он
забылся, как глупец, и шутливо возразил, что сейчас слишком позднее вре-
мя, чтобы думать о дуэлях на шпагах.

Это безразличие к единственному предмету, ее занимавшему, испугало
миледи, и ее вопросы сделались более настойчивыми.

Тогда д'Артаньян, никогда не думавший всерьез об этой немыслимой дуэ-
ли, попытался перевести разговор на другую тему, но это было уже не в
его силах.

Твердый ум и железная воля миледи не позволили ему выйти из границ,
намеченных ею заранее.

Д'Артаньян не нашел ничего более остроумного, как посоветовать миледи
простить де Варда и отказаться от ее жестоких замыслов.

Однако при первых же его словах молодая женщина вздрогнула и отстра-
нилась от него.

- Уж не боитесь ли вы, любезный д'Артаньян? - насмешливо произнесла
она пронзительным голосом, странно прозвучавшим в темноте.

- Как вы можете это думать, моя дорогая! - ответил д'Артаньян. - Но
что, если этот бедный граф де Вард менее виновен, чем вы думаете?

- Так или иначе, - сурово проговорила миледи, - он обманул меня, а
раз это так - он заслужил смерть.

- Пусть же он умрет, если вы осудили его, - проговорил д'Артаньян
твердым тоном, показавшимся миледи исполненным безграничной преданности.

И она снова придвинулась к нему.

Мы не можем сказать, долго ли тянулась ночь для миледи, но д'Ар-
таньяну казалось, что он еще не провел с ней и двух часов, когда сквозь
щели жалюзи забрезжил день, вскоре заливший всю спальню своим белесова-
тым светом.

Тогда, видя, что д'Артаньян собирается ее покинуть, миледи напомнила
ему о его обещании отомстить за нее де Варду.

- Я готов, - сказал д'Артаньян, - но прежде я хотел бы убедиться в
одной вещи.

- В какой же? - спросила миледи.

- В том, что вы меня любите.

- Мне кажется, я уже доказала вам это.

- Да, и я ваш телом и душой.

- Благодарю вас, мой храбрый возлюбленный! Но ведь и вы тоже докажете
мне вашу любовь, как я доказала вам свою, не так ли?

- Конечно, - подтвердил д'Артаньян. - Но если вы любите меня, как го-
ворите, то неужели вы не боитесь за меня хоть немного?

- Чего я могу бояться?

- Как - чего? Я могу быть опасно ранен, даже убит...

- Этого не может быть, - сказала миледи, - вы так мужественны и так
искусно владеете шпагой.

- Скажите, разве вы не предпочли бы какое-нибудь другое средство, ко-
торое точно так же отомстило бы за вас и сделало поединок ненужным?

Миледи молча взглянула на своего любовника: белесоватый свет утренней
зари придавал ее светлым глазам странное, зловещее выражение.

- Право, - сказала она, - мне кажется, что вы колеблетесь.

- Нет, я не колеблюсь, но с тех пор, как вы разлюбили этого бедного
графа, мне, право, жаль его, и, помоему, мужчина должен быть так жестоко
наказан потерей вашей любви, что уже нет надобности наказывать его
как-либо иначе.

- Кто вам сказал, что я любила его? - спросила миледи.

- Во всяком случае, я смею думать без чрезмерной самонадеянности, что
сейчас вы любите другою, - сказал молодой человек нежным тоном, - и,
повторяю вам, я сочувствую графу.

- Вы?

- Да, я.

- Но почему же именно вы?

- Потому что один я знаю...

- Что?

- ...что он далеко не так виновен или, вернее, не был так виновен пе-
ред вами, как кажется.

- Объяснитесь... - сказала миледи с тревогой в голосе, - объяснитесь,
потому что я, право, не понимаю, что вы хотите этим сказать.

Она взглянула на д'Артаньяна, державшего ее в объятиях, и в ее глазах
появился огонек.

- Я порядочный человек, - сказал д'Артаньян, решивший покончить с
этим, - и с тех пор, как ваша любовь принадлежит мне, с тех пор, как я
уверен в ней... а ведь я могу быть уверен в нашей любви, не так ли?

- Да, да, конечно... Дальше!

- Так вот, я вне себя от радости, и меня тяготит одно признание.

- Признание?

- Если б я сомневался в вашей любви, я бы не сделал его, но ведь вы
любите меня, моя прекрасная возлюбленная? Не правда ли, вы... вы меня
любите?

- Разумеется, люблю.

- В таком случае - скажите: простили бы вы мне, если бы чрезмерная
любовь заставила меня оказаться в чем-либо виноватым перед вами?

- Возможно.

Д'Артаньян хотел было приблизить свои губы к губам миледи, но она от-
толкнула его.

- Признание... - сказала она, бледнея. - Что это за признание?

- У вас было в этот четверг свидание с де Вардом здесь, в этой самой
комнате, не так ли?

- У меня? Нет, ничего подобного не было, - сказала миледи таким твер-
дым тоном и с таким бесстрастным выражением лица, что, не будь у д'Ар-
таньяна полной уверенности, он мог бы усомниться.

- Не лгите, мой прелестный ангел, - с улыбкой возразил он, - это бес-
полезно.

- Что все это значит? Говорите же! Вы меня убиваете!

- О, успокойтесь, по отношению ко мне вы ни в чем не виноваты, и я
уже простил вас.

- Но что же дальше, дальше?

- Де Вард не может ничем похвастать.

- Почему? Ведь вы же сами сказали мне, что это кольцо...

- Любовь моя, это кольцо у меня. Граф де Вард, бывший у вас в чет-
верг, и сегодняшний д'Артаньян - эго одно и то же лицо.

Неосторожный юноша ожидал встретить стыдливое удивление, легкую бурю,
которая разрешится слезами, но" он жестоко ошибся, и его заблуждение
длилось недолго.

Бледная и страшная, миледи приподнялась и, оттолкнув д'Артаньяна
сильным ударом в грудь, соскочила о постели.

Было уже совсем светло.

Желая вымолить прощение, д'Артаньян удержал ее за пеньюар из тонкого
батиста, но она сделала попытку вырваться из его рук. При этом сильном и
резком движении батист разорвался, обнажив ее плечо, и на одном прекрас-
ном, белоснежном, круглом плече д'Артаньян с невыразимым ужасом увидел
цветок лилии - неизгладимое клейма, налагаемое позорящей рукой палача.

- Боже милосердный! - вскричал он, выпуская пеньюар.

И он застыл на постели, безмолвный, неподвижный, похолодевший.

Однако самый ужас д'Артаньяна сказал миледи, что она изобличена; не-
сомненно, он видел все. Теперь молодой человек знал ее тайну, страшную
тайну, которая никому не была известна.

Она повернулась к нему уже не как разъяренная женщина, а как раненая
пантера.

- Негодяй! - сказала она. - Мало того, что ты подло предал меня, ты
еще узнал мою тайну? Ты умрешь!

Она подбежала к небольшой шкатулке с инкрустациями, стоявшей на ее
туалете, открыла ее лихорадочно дрожавшей рукой, вынула маленький кинжал
с золотой рукояткой, с острым и тонким лезвием и бросилась назад к полу-
раздетому д'Артаньяну.

Как известно, молодой человек был храбр, но и его устрашило это иска-
женное лицо, эти жутко расширенные зрачки, бледные щеки и кроваво-крас-
ные губы; он отодвинулся к стене, словно видя подползавшую к нему змею;
его влажная от пота рука случайно нащупала шпагу, и он выхватил ее из
ножен.

Однако, не обращая внимания на шпагу, миледи попыталась взобраться на
кровать, чтобы ударить его кинжалом, и остановилась лишь тогда, когда
почувствовала острие у своей груди.

Тогда она стала пытаться схватить эту шпагу руками, но д'Артаньян,
мешая ей сделать это и все время приставляя шпагу то к ее глазам, то к
груди, соскользнул на пол, ища возможности отступить назад, к двери, ве-