этим вещам.
церковь со всеми его скальпами за поясом?
оболочка, дань среде и воспитанию, а также естественным склонностям
человека. Оглянитесь на род людской и постарайтесь понять, почему вы видите
здесь красного, а там черного воина, а в других местах - белые армии? Все
это, да и многое Другое, что я мог бы вам указать, создано для особой,
неизвестной нам цели. Нам не пристало отрицать факты и закрывать глаза на
истину. Нет, нет, у каждого цвета кожи свои склонности, свои законы и
верования, но нельзя осуждать того, кто этого еще как следует не разумеет.
взгляды, - ответил Кэп, немало удивленный столь простым символом веры своего
спутника. - Теперь и мне все ясно как на ладони, хоть сам бы я до этого
вовек не додумался. К какому же исповеданию вы принадлежите, мой друг?
церкви, пью в церкви, сплю а церкви. Земля и есть церковь божия, и я, смею
надеяться, повседневно и повсечасно служу моему творцу не переставая. Нет,
нет, я не отрекаюсь от своей крови и цвета кожи, я как родился христианином,
так христианином и умру. Моравские братья <Моравские братья - христианская
секта, основанная в Чехии в XV веке. В XVIII веке члены этой секты вели
миссионерскую работу среди индейцев Северной Америки.> немало меня искушали;
побывал я в руках и у королевского пастора, хотя эта публика себя утруждать
не любит; говорил со мной и католический миссионер из самого Рима, когда я
провожал его по лесу, но у меня про всех был один ответ: я уже христианин и
не хочу быть ни моравским братом, ни членом англиканской церкви, ни
папистом. Нет, нет, я не отрекаюсь ни от крови своей, ни от происхождения.
путь через рифы и мели смерти. С ним никого сейчас нет, кроме бедняжки
Мэйбл, а ведь она, не говоря уж, что дочь ему, всего-навсего девушка, да и
по годам дитя.
нас, мужчин. Но сержант Дунхем - мой друг, к тому же он ваш шурин, и теперь,
когда мы выиграли битву и отстояли наши права, нам следует обоим быть при
его кончине. Я проводил на своем веку не одного умирающего, - продолжал
Следопыт; по своему обыкновению, он то и дело останавливался и, ухватив
собеседника за пуговицу, пускался в пространные воспоминания из своего
прошлого, - я проводил на своем веку не одного умирающего, видел его
последнее содрогание, слышал его последний вздох; после горячки и сутолоки
битвы полезно задуматься о судьбе тех, кому не повезло в сражении,
понаблюдать, как по-разному ведет себя человеческая природа в столь важную
минуту. Иные уходят из жизни в слепоте косного невежества, словно господь не
дал им разума и сознания, тогда как другие, покидая нас, радуются, словно
сбросили с плеч тяжелое бремя. Мне кажется, мой друг, что в эти минуты наш
ум работает с особенной ясностью и что все наши прошлые дела теснятся перед
нашим внутренним взором.
переделках, и, по-моему, человек от этого только лучше становится. Как-то я
уже думал, что дни мои сочтены, и заново просмотрел судовой журнал моей
жизни с таким старанием, какого от себя и не ожидал. И не то чтобы я считал
себя великим грешником: если я и грешил, то осторожно, по малости. Хотя,
конечно, покопайся, найдется и у меня на совести куча всякого мусора, как,
впрочем, у любого из нас. Не был я ни пиратом, ни изменником, ни
поджигателем, ничего такого за мной не водится. А что до контрабанды и
прочих подобных несерьезных проступков, тут уж ничего не попишешь - я моряк,
а всякое ремесло, как известно, имеет свои темные стороны, в том числе,
должно быть, и ваше, Следопыт, как оно ни полезно и почетно.
отпетых негодяев, а есть и такие, что, вроде нашего квартирмейстера, служат
за деньги двум господам. Я себя к ним не причисляю, хотя соблазны у всякого
бывают, чем бы он ни занимался. Трижды искушал меня враг человеческий, и
как-то я даже чуть не поддался ему, хоть и не в такой мере, чтобы это могло
меня тревожить на смертном одре. Первый раз напал я в лесу на связку шкурок,
принадлежавших, как я знал, одному французику; он охотился по нашу сторону
границы, где ему, разумеется, делать было нечего. Двадцать шесть бобровых
шкурок - одна под стать другой, одна другой краше! Это был большой соблазн,
я даже убеждал себя, что закон почти что на моей стороне, хотя время было
мирное. Благо я вспомнил, что на охотников этот закон не распространяется и
что бедняга, может, уже строит какие-то планы на зиму, рассчитывая продать
эти шкурки. Так я их и не тронул. Многие меня за это, конечно, ругали, но в
ту ночь я уснул сном праведника, а это первое доказательство, что поступил
правильно. Другой раз я нашел ружье - единственное в этой части света, какое
может идти в сравнении с моим "оленебоем". Я знал, что стоит мне им
завладеть или даже просто припрятать, и я стану заведомо первым стрелком в
наших краях. Я был тогда молод и неопытен по части стрельбы, а молодость
честолюбива и предприимчива. Однако, благодарение богу, я победил в себе это
чувство, а главное, дружище Кэп, в первом же стрелковом состязании победил
честь честью хозяина того ружья - он стреляв из него, а я из "оленебоя", - и
это в присутствии самого генерала!
загорелое, обветренное лицо так и сияли гордостью.
шестерку отдыхавших мингов. Сами эти аспиды спали, а их оружие и порох
лежали сваленные в кучу немного в стороне, - я мог бы их прихватить, никого
не беспокоя. Какая бы это была удача для Великого Змея: ему понадобилось бы
меньше времени, чтобы снять с них скальпы, чем мне рассказать вам этот
случай. О, Чингачгук храбрый воин, и он не менее честен, чем храбр, а уж
такого добряка поискать надо!
величайшим интересом. - Сколько я понимаю, вас ожидала либо очень удачная,
либо очень неудачная высадка на берег.
был уж слишком велик; но все кончилось к общему удовольствию. Я не тронул и
волоса у них на голове - белому человеку душа не позволяет снимать скальпы,
- и даже не взял у них ни одного ружья. Я просто не доверял себе, зная, до
чего ненавистны мне эти минги.
до оружия и пороха, любой призовой суд <Призовой суд - специальный суд,
проверявший законность захвата каперами неприятельских торговых судов.> в
христианском мире вынес бы решение не в их пользу.
не станет нападать ни на спящего, ни на безоружного врага. Мне слишком
дорого мое достоинство, мой цвет кожи и моя религия, чтобы всем этим
жертвовать. Я просто дал мингам выспаться и подождал, пока они снова не
будут на военной тропе. А потом, действуя где из засады, а где с флангов,
угостил негодяев в должной плепорции. - Следопыт любил щегольнуть ученым
словцом, подхваченным где-нибудь в дороге, но порой перевирал его и
употреблял не в точном значении. - Только один минг и вернулся потом к себе
в свой вигвам, да и то сильно припадая на одну ногу. По счастью, великий
делавар лишь немного задержался в пути, гоняясь за дичью, и поспел как раз
вовремя. А когда он поднялся с земли, пять скальпов висели у него там, где
им висеть положено. Так что, как видите, поступая правильно, я ничего не
потерял ни в рассуждении чести, ни трофеев.
Следопыта были недоступны его пониманию. Так, перекидываясь с одного на
другое и то и дело останавливаясь в увлечении беседой, приятели шествовали к
блокгаузу. Но теперь они подошли так близко, что у обоих пропало настроение
продолжать разговор, и каждый стал мысленно готовиться к предстоящему
прощанию с сержантом.
Глава 28
когда переход в мир иной совершается в минуты спокойных раздумий, он
пробуждает в нас мысли о нетленном и непреходящем, сожаления о прошлом
вместе с сомнениями и гаданиями о том, что нас ждет впереди. Сержант Дунхем
был человек храбрый, но ему предстояло отправиться в страну, где мужество и
решительность уже не могли пригодиться, и его чувства и мысли, постепенно
освобождаясь от земного плена, принимали обычное в этих случаях направление:
ибо, говоря, что смерть - великий уравнитель, мы прежде всего имеем в виду,
что каждого она приводит к убеждению в суетности жизни.
размышлению и привык на все смотреть с вдумчивостью и даже некоторой
отрешенностью философа. То, что он увидел в блокгаузе, не заключало в себе
ничего для него нового. Другое Дело Кэп: грубоватый, упрямый, самонадеянный
и вздорный старик даже к смерти не умел отнестись с подобающей серьезностью;
невзирая на все происшедшее и на несомненную преданность шурину, он вошел в
комнату умирающего, в значительной степени сохраняя обычное свое черствое
Сертаков Виталий
Андреев Николай
Маккарти Кормак
Каргалов Вадим
Мурич Виктор
Шилова Юлия