Чтение 88–й страницы книги ~Твоя заря~

переполнявших трассу своим нетерпением, вихрем желаний, устремлений,
распаленных чьих-то страстей, воль, темпераментов... Стоп! Остановись! -
кем-то отдан приказ всему движению, которое день и ночь властвовало тут
могцно, неудержимо, и вдруг превратилось в силу, равную нулю, образовав
зону сплошной неподвижности, и это на самом скрещении трасс, у самой
сердцевины узлом связанных бетонных артерий... Кому же оказалось под силу
вдруг остановить столь мощное движение, дать магический знак всем
скоростям замереть, мгновенно исчезнуть?

Геликоптер снова с грохотом низко пронесся над нами, с птичьего полета
осматривает этот, во все концы разветвленный, неслыханный затор,
осматривает, точно доктор, который видит беду, однако ничем не может ее
предотвратить. Всех стоящих именно это, кажется, и донимает больше всего:
откуда он, чем вызван таких огромных масштабов затор, будто навеки
заклинивший металлом дороги? Многих неизвестность раздражает, нервозность
водителей достигает предела, кто-то нажал на клаксон, за ним другой, и
пошла перекличка, присоединилась для солидарности и наша Соня-сан, и вот
уже все сигналят, сигналят, веселый бунт клаксонов нетерпеливо
неистовствует, водительское племя дало волю своему озорству, воздух
переполнен сплошным воем и визгом - какофония нарастает невыносимо - до
одури, до ошаления!

Наконец докатывается весточка от передних: вся причина в светофоре,
что-то с ним случилось непредвиденное...

Служба, однако, берется за дело, всем видно, как пожарники установили у
светофора раскладную металлическую лестницу, похожую на одну из тех,
какими пользуются в садах, чтобы снимать плоды с верхушек деревьев. Тут
эта железная лестница сама, словно из земли, выскакивает вверх, безлюдная,
мгновение она ждет, кто же ею воспользуется, и вот уже по ней медленно
поднимается плотный негр в белом халате, держа в руках белую сумку
неизвестного назначения. Что за кудесник, привлекший все взоры к себе?
Остановился наверху, неторопливо начинает, делая страдные движения,
колдовать над светофором... В каком деле он специалист, какое мастерство
вывело его на это возвышение? Издалека и вблизи все следят за ним
напряженно, вой автомобильных сирен при его появлении одновременно
прекратился, все взгляды сейчас скрестились на нем: что же он там чинит,
над чем не спеша колдует, словно многоопытный часовщик на башне
какой-нибудь средневековой ратуши, где вдруг отказали затейливые часы с
кукушками или с фигурками появляющихся апостолов...

Возможно, это такой мастер, что способен исправить и самое время,
ускорить или замедлить его бег? Способен, может, сдвинуть с места реку
времени, если она вдруг остановилась, способен ее течение согласовать с
течением самой человеческой жизни? Это была просто фантастика - тысячные
потоки ослепительно застывших под солнцем машин стоят, ждут, завися,
возможно, от малейшего движения чьей-то руки, эта изнемогающая в
вынужденной неподвижности суперпробка, железная Дунай-река, вытянувшаяся
как бы через весь континент, она сейчас напряженными взглядами водителей
следит за непонятными манипуляциями странного человека, который не спеша с
чем-то там возится на торчащей лестнице у главного светофора. Стальные
табунм скоростей, все они застыли и терпеливо ждут, чем это кончится, а
тот, в белом халате, никуда не торопясь, не привыкший, видимо, что-либо
делать коекак, на скорую руку, все еще хлопочет у светофора, все там
чего-то мудрит и мудрит...

Но вот чернокожий мастер, завершив свое дело, стал неторопливо
спускаться по железной лестнице, степенно переступая со ступеньки на
ступеньку, и теперь видно было, что в руке он осторожно держит все ту же
свою белую, но уже чем-то наполненную сумку, похожую на обыкновеннейшую
наволочку,- она теперь как бы наполнена самим воздухом. Да воздухом ли?

Что-то, однако, произошло, далеко впереди появились признаки движения.

Чародей помог, выручил всех пас, открыл путь, сомнений теперь нет, и
вот машины уже и неподалеку от нас с места тронулись, начали двигаться, и
к нам, быстро пробираясь среди кузовов, спешит Заболотный, его бледное
сухощавое лицо почему то сияет, он смеется!

- Что с тобой? - с облегчением спросила жена, когда Заболотный вскочил
в машину и мы двинулись.- Что там тебя развеселило так?

- Знаете, кто нас держал? Ни за что не догадаетесь!

- Кто?

- Пчелы!

- Не разыгрывайте,- засмеялась Тамара.

- Совершенно серьезно. Рой пчел сел на светофор, перекрыл все драйвы,
все магистрали! - возбужденно и, явно радуясь, рассказывает Заболотный.-
Ни зеленого, ни красного, никакого вам не даю! Стойте на месте, все
мистеры-твистеры и вы тоже, дорогая миссис Заболотная! Дух переведите, на
небо поглядите, на ясное солнышко! О главном подумайте, о сущем! - Из него
прямо рвались наружу возбуждение, энергия, мальчишеская радость, он уже
будто и рукой махнул на тот аэропорт, хотя времени оставалось мало.- Нужно
же такое отколоть! Нет, все-таки пчелы - создания уникальные, определенно,
они пришельцы, мы еще их не знаем!..

Соня, видимо, все время помнила, что времени в обрез, что каждый миг
сейчас дорог. Она старалась этот миг не упустить, в потоке несущихся машин
держалась уверенно, и Заболотпый, видя ее старания, вроде еще охотнее
рассказывал, какая там у светофора поднялась кутерьма, как сначала не
знали, что делать, даже полиция растерялась - никогда такого ведь не было,
случаи, пожалуй, первый в истории: пчела перекрыла движение! Пожарники
сперва намеревались пустить в дело шланги, смыть этот рой водой, но тут же
выяснилось, что нс имеют такого права! Почему?

А потому, что рой чья-то собственность, следовательно, пчела, согласно
закону, существо неприкосновенное! Да еще и страх берет: а вдруг это
бразильские, те самые, агрессивные?

- О, тех только раздразни! Они постоят за себя! - смеялась Тамара.-
Комедия, да и только!..

- Пришлось вызывать - кого бы вы думали? Нашего друга Франка! Вот мы и
ждали, пока он явится да пчелок в торбу соберет с этого всесильного
светофора... Все полицейские удивлялись, что берет пчел голыми руками и ни
одна его не жалит.

- Может, это как раз тот легендарный рои, который он через океан
перегнал? - шутя спросила Тамара, а Лида, чуть смутившись, поправила:

- Не через океан, мама, а через континент...

- Какая разница,- отмахнулась Тамара,- и через океан мог бы тоже!..

Все мы весело возбуждены, едем с шутками, вызванными странным этим роем
пчел, которые, оседлав светофор, сумели перекрыть такой силы движение.

- Вот так, Лидуся,- обращается Заболотный к юной своей провожатой.-
Возблагодарим пчелок, что, не придя во гнев, послушались Фрэнка и открыли
нам светофор...

Кто станет теперь оспаривать, что пчелы - создания поистине мудрые, что
перед нами еще одно чудо природы, "чудо с крылышками"!

- Кирилл Петрович, почему они сели именно на светофор, как вы думаете?
- спросила девочка.

- Трудно сказать,- сморщил лоб Заболотный.- Может, они приняли светофор
за улей... Причем улей какойнибудь необыкновенной конструкции, и они
решили, что это будет их дом.

- А может, он им цветком показался? - дала волю фантазии Лида.- Потому
что разноцветный, цветет, играет посреди площади яркими лепестками света...

- И такое может быть, кто знает...

Думай кто как хочет, но случай действительно исключительный.

Надолго запомнится Лиде этот эпизод. И, где бы потом ни очутилась, куда
бы жизнь ее ни забросила, случись в дороге подобная пробка, взгляд Лиды
каждый раз будет искать пчел на светофоре: не завис ли гам целой гирляндой
пчелиный рой, не его ли вмешательству послушно покорилось бесконечное
движение трасс?

- Так или иначе, а что-то все же в этом есть... - говорит Тамара.-
Почему не допустить, скажем, что это всем нам некое предостережение? Как
знать, может, именно пчела избрана природой для такой роли? Может, как раз
ей дарована способность лучше других существ проникать в самую сущность, в
смысл жизни, в извечное, как проникает она в красоту налитого росой
цветка...

- Здорово же, Тамара, разгулялось ваше воображение,- усмехнулся
Заболотный, а Соня добавляет со своей стороны:

- Вудем считать, что пчелы, как и дождик, хорошая примета перед
дорогой...

Едем, а дорожное происшествие никак не забывается, оно и веселит, и
почему-то тревожит. Что же это все-таки было? Тот светофор, облепленный
роем пчел, их живой гроздью, он определенно может быть воспринят как некий
знак, причудливый символ, иероглиф, который возник неожиданно на
перекрестке дорог перед людьми, без удержу мчащимися в жажде бешеных
скоростей, не успевающих думать, вечно погруженных в суету сует... Знак,
символ? Но как его расшифровать? Своего рода предостережение скоростям,
смогам, дымам, власти железа и чада?

Или взывает оно прежде всего к нам самим, напоминая о ценностях,
которые до конца еще нс осмыслены и которые могут быть утрачены
легкомысленно и навсегда?

До самого аэропорта хватило нам этих пчел. Где-то там Франк их
пристраивает, и завтра они ужо полетят искать цветы, животворные нектары,
не зная ни устали, ни страха, пожужжат в просторы, в свой пчелиный мир.

А вот уже и мы приближаемся к цели: самолеты поблескивают на
аэродромном поле, и океан возник широко, необъятностью света засиял перед
нами.

К самолету мы едва успели. Рев гурбин, блеск и гул современного
аэропорта, взлеты и приземления крылатых гигантов - возникни вдруг из
небытия какой-нибудь индеец с орлиными перьями на голове, бесстрашный
абориген здешних мест. он, пожалуй, при одном взгляде на это
столпотворение обезумел бы от стресса, потерял бы присутствие духа, а