к Равику. - Полагаю, вы оказали этой женщине большую услугу, Равик посмотрел
ему прямо в глаза.
властями - так, легкие попытки шантажа. Понимаете?
влиянием?
как-нибудь об этом?
уходит в семь тридцать утра. - Он посмотрел на часы, вмонтированные в
панель. - Через два с половиной часа я должен быть на Северном вокзале.
Успеем?
обеда, чтобы не платить за лишние сутки. А то, знаете ли, с моими валютными
запасами... - Он опять рассмеялся.
руль. Не верится, думал он, просто не верится! Что-то непременно стрясется,
что-то непременно помешает... Столько счастливых случайностей - нет, это
просто невозможно...
медленнее и как-то с трудом. Удобно усевшись в углу, он начал клевать носом.
Нижняя челюсть отвисла, глаза закрылись. Машина нырнула в безмолвный мрак
Булонского леса.
фантастические очертания деревьев. В открытые окна врывался аромат акаций.
Мягкий, непрерывный, словно бесконечный, шелест шин по асфальту. Низкий,
тихий и ровный рокот мотора во влажном ночном воздухе. Блеснул небольшой
пруд, мелькнули силуэты ив на темном фоне буков. Лужайки, покрытые бледной
перламутровой росой. Мадридское шоссе. Дорога на Нейи. Какой-то дом,
погруженный в сон. Запах воды. Сена...
двигались два черных рыбацких баркаса. На том, что шел подальше, лаяла
собака. Над водой раздавались голоса. На носу первого баркаса горел фонарь.
Равик ехал не останавливаясь. Он мчался вдоль берега Сены, не меняя
скорости, чтобы Хааке не проснулся от толчков. Он хотел остановиться. Но это
было невозможно - баркасы держались слишком близко к берегу. Он свернул на
шоссе и повернул обратно по аллее де Лоншан, чтобы удалиться от реки. Он
пересек аллею Королевы Маргариты и затем свернул в узкие боковые аллеи.
Взглянув на Хааке, Равик увидел, что тот сидит с открытыми глазами и в упор
смотрит на него. При слабом свете лампочек контрольных приборов глаза Хааке
блестели, точно синие стеклянные шары. На Равика это подействовало, как
электрический разряд.
двигаясь. Даже его глаза были неподвижны.
месте.
добродушия и веселости. Теперь Равик снова увидел того Хааке, которого
хорошо знал и навсегда запомнил в гестаповском застенке. Равик сразу
освободился от растерянности, не покидавшей его все это время. До последней
минуты у него было такое ощущение, будто он хочет убить постороннего
человека, не имеющего к нему никакого отношения. В машину сел добродушный
говорун и любитель красного вина; глядя ему в лицо, Равик поначалу тщетно
доискивался причины, побуждающей его совершить убийство, - причины,
существующей прежде всего в его собственном воображении. И вдруг опять те же
глаза, что смотрели на него тогда, когда он, задыхаясь от боли, с трудом
приходил в себя после очередного обморока. Те же холодные глаза, тот же
холодный, тихий, настойчивый голос...
свое направление. Напряженность осталась прежней, но все разноречивые
ощущения слились теперь в какой-то единый поток, устремились к одной цели, и
эта цель поглотила все. Барьер последних лет исчез. Перед глазами вновь
возникла комната с серыми стенами. Лампы без абажуров. Запах крови,
сыромятных ремней, пота, мучений и страха...
Поезжайте обратно.
совершал поездки днем и ночью, и теперь точно знал, где находится. Еще
несколько минут. Он свернул влево в узкую боковую аллею.
мрак. Ярче свет фар. Равик увидел в зеркальце, как левая рука Хааке медленно
сползла с подлокотника и осторожно потянулась к карману. Слава Богу, что на
этом "тальбо" руль установлен справа, подумал он. Равик свернул в другую
аллею, отнял правую руку от руля, сделав вид, будто его качнуло на повороте,
дал полный газ и понесся по прямой; через несколько секунд он изо всех сил
нажал на правую педаль.
одной ногой в педаль, а другой в перед кузова, Равик удержался на месте.
Хааке, не ожидавший толчка, упал головой вперед. Он так и не успел вытащить
руку из кармана и грохнулся лбом о стык ветрового стекла и панели с
приборами. Равик тут же выхватил из правого кармана тяжелый гаечный ключ и
ударил им Хааке по голове, чуть пониже затылка.
сиденья, пока его правое плечо не уперлось в панель.
подфарники. Слышал ли кто-нибудь скрежет тормозов? Не лучше ли вытолкнуть
Хааке из машины и спрятать в кустах, на случай, если кто-нибудь появится?
Наконец он остановился у перекрестка, заглушил мотор, выключил свет,
выскочил из машины, поднял капот и открыл дверцы с той стороны, где сидел
Хааке. Отсюда хорошо видно и слышно, что происходит вокруг, и если
кто-нибудь появится, он вполне успеет оттащить Хааке в кусты и сделать вид,
будто чинит мотор.
все кругом было наполнено ее гулом. Равик сжал кулаки. Он знал, что это
кровь шумит у него в ушах. Он дышал медленно и глубоко.
громче, громче. Равик напряженно вслушивался. Стрекот все усиливался, вот он
уже стал каким-то металлическим, и тут Равик сообразил, что это кузнечики.
Шелест утих. Остался один лишь стрекот кузнечиков в час пробуждения утра, на
узкой лужайке, наискосок от него.
Только бы успеть сделать все, пока не станет совсем светло. Он осмотрелся.
Место было выбрано неудачно. В Булонском лесу вообще нет подходящих мест. И
в Сену не сбросишь - уже слишком светло. Он не рассчитывал, что все
произойдет так поздно. Внезапно он вздрогнул. Послышался какой-то шорох,
царапанье и затем стон. Рука Хааке выползла из открытой дверцы и стала
судорожно хвататься за подножку машины. Равик заметил, что все еще держит в
руке гаечный ключ. Он схватил Хааке за шиворот, выволок наполовину из машины
и ударил два раза по затылку. Стоны прекратились.
на подножку. Должно быть, Хааке держал его в руке еще до того, как машина
затормозила. Равик бросил револьвер обратно на сиденье.
куда-то назад. Вот-вот покажется солнце. Равик распахнул дверцу до отказа,
вытащил Хааке из машины, опрокинул переднее сиденье и попытался втиснуть
тело внутрь кузова. Сделать это не удалось. Промежуток между сиденьями был
слишком мал. Он обежал вокруг машины, открыл багажник и поспешно выбросил из
него домкрат и лопату. Затем снова выволок Хааке и подтащил к багажнику.
Хааке был еще жив. Он был очень тяжел. Равик обливался потом. Ему с трудом
Сертаков Виталий
Суворов Виктор
Белов Вольф
Березин Федор
Доценко Виктор
Никитин Юрий