Чтение 89–й страницы книги ~Время игры~

что, нечто подобное тоже высказывал?

- Высказывал. Году этак в 1895-м. Мол, любые новые идеи и веяния для
России вредоносны. Россию нужно подморозить... - Еще раз примите мои
уверения... Я и не думал, что на Западе есть специалисты, настолько
владеющие предметом.

- Выходит, что есть.

- Искренне рад. Тогда еще бокал шампанского, и поговорим по существу.

И вот тут начался настоящий допрос, который не оставил мне ни
малейших шансов. Он сделал меня как пацана, одной левой. Да и смешно
было бы, если б не сделал.

Только в результате впал в окончательное недоумение.

Я ведь тоже его изучал с первой секунды нашего знакомства. У него
свои методы, у меня свои.

Георгий Михалыч рубил меня на бесспорных фактах, а я его (до поры - в
уме) ловил на психологии.

Разумеется, он и в ней был силен, но по-своему. В рамках предложенных
обстоятельств и "бритвы Оккама", а я от этих глупостей был свободен.

Да и как личность он ни Врангеля, ни Колчака, ни даже Агранова силой
духа не превосходил.

Ну, гэбэшный генерал спокойных, вегетарианских лет. Как у нас, когда
самый страшный враг был - диссидент, читатель Булгакова или
распространитель "Хроники текущих событий" .

Куда ему против Берии, Абакумова, Меркулова, Гейдриха, Шелленберга...
Это я вспоминал своих современников, которые, возможно, не блистали
изысканным интеллектом, но уж волчьим чутьем и готовностью идти туда,
куда и Воланд бы шагнуть не отважился, обладали в полной мере. Отчего и
добивались в избранной сфере выдающихся успехов.

Нынешнему человеку этого просто не понять.

Он сидел, все еще думая, что переиграл непонятно чьего шпиона, и я
смотрел на него с усмешечкой.

Эх, времена, времена! Все считают, что они ужесточаются год от года.
А ведь нет.

Сталинские и гиммлеровские пыточные камеры были всего лишь случайным
отклонением от генеральной линии гуманизации. Европейского человечества,
конечно.

Красные кхмеры нам показали, ЧТО в этом веке возможно за некоторыми
пределами цивилизации. Изобразили шажок назад к средневековью. Но -
робкий.

Подумаешь, угробили полтора миллиона своих соотечественников. Причем
не применяя ни пулеметов, ни газовых камер. Попросту, топорами и
мотыгами. Но тут же и исчезли, как их и не было. И мир к этому отнесся
на удивление спокойно.

Ковровые бомбардировки, да, были, и Хиросима тоже, а все-таки
нормальных (в том смысле, что спокойных, ни одной стороной не
воспринимаемых как отклонение от нормы) допросов в Тайном приказе, с
дыбой, горящими вениками и колесованием, во второй половине XX века уже
не практиковалось.

Если что и бывало, то именно как аффект исполнителя. Не зря уже в
54-м году особо ретивых сталинских соколов их же товарищи к стенке и
поставили. Именно за чрезмерность в проведении линии партии.

И еще я чувствовал, что мой любезный, могущественный в своем мире
хозяин меня боится.

Как раз за непостижимость. На чем я и сосредоточился.

- А вы не боитесь, Георгий Михайлович? - начал я импровизировать,
поскольку других козырей у меня не было.

- Чего же я здесь, у себя, могу бояться? Тем более что мы с вами
практически все выяснили... Ох, ну какие же они наивные ребята. С ними
работать - как леденец у детсадовца отнимать.

- Отец мой родной и спаситель! Скажите же мне скорее! Что же вы про
меня выяснили? Полжизни бьюсь и ни хрена не понял, а тут вдруг... После
того как он меня якобы расколол, я перешел уже на настоящий русский
язык, с необходимыми матерными вставками и интонациями, не доступными
никакому профессору русистики.

Тем более что в строевых частях армии хозяин дома когда-нибудь
обязательно служил.

- Вот стою я перед вами, словно голенький. И что вы со мной
собираетесь делать, господин-товарищ-барин? Ну, давайте попросту... У
вас ведь правовое государство? Предъявите мне обвинение за нерадивость в
школе, за плохую память... А можно я навскидку спрошу вашего охранника,
кем был Аэций, сколько морских миль содержится в одном градусе широты и
какая из четырехсот восьмидесяти трех рубай Хайяма подлинная, а какая
апокрифическая?

А вы сами, господин... ну, пусть и генерал, ответьте, столицей чего
является Уагадугу , каков курс
кетсаля к испанской песете и кто бреет цирюльника... После этой тирады
мы еще выпили шампанского, и он, вроде бы и некурящий человек, потянулся
к моему портсигару.

Покурили молча, определяя позиции, я отошел к окну, чтобы укрепить
дух видом бульвара и домов, которые стояли здесь и при мне, и до моего
рождения.

Снизу вверх, от Трубной площади, несло сплошным потоком злой и мелкий
снег, который с наждачным шорохом бился о стекла.

Очень красиво. Почти так было, когда я ходил здесь пешком, уж не
знаю, в какие времена.

- Хорошо, - сказал наконец Георгий Михайлович. - Допустим, вы правы,
а я проиграл. Любой нормальный разведчик, будучи уличен в наличии
фальшивых документов, незнании самых элементарных реалий жизни,
поставленный перед перспективой подвергнуться соответствующему судебному
или внесудебному преследованию (а на Западе все знают, что в России и
такая форма правосудия существует), давно уже спросил бы, каковы
предложения и условия. С моей стороны... - И каковы же? - с откровенным
любопытством спросил я.

- Вам оно нужно? - ответил хозяин, как если бы был одесским евреем
старых времен. - Заодно хочу вам сказать, что Уагадугу ничьей столицей
не является и являться не может, поскольку это занюханный поселок в
среднем течении Нигера, я там бывал, а насчет апорий Зенона, в том числе и про
цирюльника, можно поговорить и попозже... Я рассмеялся и фамильярно
хлопнул его по плечу.

- Жизнь такова, какова она есть, и больше никакова, господин генерал.
Не Марк Аврелий, конечно, но тоже неплохо сказано. Или нет?

После этого, тоже по известному психологическому закону, я выложил
перед ним на стол пистолет, который, на всякий случай, поставил на два
предохранителя, и даже нож, спрятанный у щиколотки под брюками.

- Смотрите, теперь я безоружен. Ваши парни это просмотрели. А вы?

- У меня оружия и не было. Мне - зачем?

- Конечно, когда за тобой и вокруг тебя - вооруженные и секретные
службы всей России. И все же... Человек, я имею в виду, умный человек,
которому дозволено жить по собственному вкусу и вдобавок руководить
спецоперациями, рано или поздно понимает, где лежит предел его
компетентности.

Он сделал все, что в его силах, и я за это готов его уважать. Сумел
вычислить среди миллионов въезжающих в Россию людей интересный объект,
взять его на контроль, отследить круг интересов, не поленился следом за
мной проверить библиотечные формуляры... - Так скажите, Андрей... Я
правильно транскрибирую ваше имя? Откуда вы и зачем вам понадобилось
копаться именно там? Что вы ищете в начале прошлого века? Ну не могу я
этого понять... - Я бы сказал так: "Не ваше это дело". Но не скажу.
Поскольку вижу, что мы можем быть полезны друг другу. Только сначала,
ответьте на мой первый вопрос - кто вы здесь и чем я вас заинтересовал.
На мое искреннее сотрудничество после этого можете рассчитывать,
поскольку мне и вправду особенно деваться некуда.

***

...Шульгин отнесся к моему рассказу и решению о сотрудничестве с
неизвестной силой с полным пониманием. Более того, объявил, что это как
раз то, что нам нужно. Внедриться, понять, что здесь почем, наладить
связи, а уж потом строить собственные планы.

- А этот, "отец Георгий", как ты его назвал, не показался он тебе
несколько странным?

- В смысле? Они для нас тут все странные, поскольку чужие.

- Я о другом. Что, если он - тоже... Только - раньше. Как Сикорски на
планете Саракш в отношении Максима? Тем тебя и вычислил, что, появившись
здесь, ты сразу полез изучать именно время развилки. Любому
контрику-аборигену должно быть сугубо наплевать на твой интерес к 1903
году. Кого в нашей Москве заинтересовал бы зарубежный профессор,
изучающий в "Ленинке" эпоху декабристов? Вот если бы он полез в спецхран
по троцкистско-бухаринским делам... В Сашкиных словах был резон.
Разведчик ли Георгий Михайлович, пришедший сюда из нашего времени,
очередной "Антон" этого мира или местный мудрец, эмпирическим путем
пришедший к идее вторичности собственной реальности, - пока не суть
важно.

Главное - этот человек и его фирма стоят на страже собственной
истории и готовы сцапать каждого, кто проявляет к ней интерес. Значит, с
ним стоит поработать.

Заодно Шульгин сказал мне, что пока я общался с Суздалевым, куда-то
исчез Кейси. Не потерялся в чужом городе, как это случается с людьми, а
внезапно выписался из гостиницы и, наверное, уехал. А куда? Вряд ли в
Париж, прожигать жизнь в тамошних шантанах.

Тут мы проявили полное единомыслие. Такой прыткий паренек вполне