привычку, то не проснулась бы от скрипа пружин... ее не разбудил бы и взрыв
бомбы. Хотя они и принесли с собой бутылку, она так и стояла на столике в
спальне, которую Корал занимала в "Приюте" (размером как три клетушки
шлюх), виски в ней не убавилось.
спину покрывали перекрестные шрамы. Она хотела спросить, кто его так
жестоко высек и как он выжил, но решила, что с такими вопросами лучше
повременить.
которому еще не отрубили хвост. А что я буду делать потом, сэй, тебе лучше
не знать.
чувствовала, что могла проспать неделю.
кобурой. Повернулся, взявшись за ручку. Она посмотрела на него, ее серые
глаза уже наполовину закрылись.
почти через два часа после того, как Джонас покинул комнату Корал в "Приюте
путников". К тому времени солнце уже достаточно высоко поднялось над
горизонтом. Они не относились к тем, кто любит поспать по утрам, но, как
резонно указал Катберт: "Мы должны поддерживать имидж Привходящего мира.
Негоже нам вставать с первыми петухами".
пальцами носки сапог. Позвоночник затрещал.
тревожили странные сны, которые донимали его всю ночь. Из всех троих
снились они только ему. Из-за дара, возможно, только его природа наградила
шестым чувством.
кисни, старина. Ты слишком красив, чтобы ходить с вытянутой физиономией.
двор. На полпути Роланд так резко остановился, что Ален чуть не ткнулся ему
в спину. Роланд смотрел на восток.
вновь увижу надушенную даму, или о ужас, мне придется весь день горбатиться
рядом с моими провонявшими потом собратьями по труду?
при отъезде из Галаада, теперь, со стершимися каблуками, ободранные, они
облегали ноги, как домашние тапочки. И смотреть на них лучше, чем на
друзей. В последнее время в подшучивании Катберта постоянно слышалась
резкая нотка. И шутки из веселых становились все более злыми. Ален после
каждой ждал, что Роланд взорвется и от души врежет Катберту, уложив его на
землю. Откровенно говоря, Ален этого даже хотел. Обстановка могла и
разрядиться.
хочу вернуться к разговору о голубях, - нарушил молчание Катберт. когда они
седлали коней. - Я по-прежнему полагаю, что надо...
голубиной почтой, я возражать не буду. Отправим любого в Галаад с
посланием, закрепленным на его ножке. Что скажешь, Артур Хит? Тебя это
устроит?
сердце. Наконец Катберт тоже улыбнулся:
отразилась тревога. - Я ужасно боюсь эту женщину. Она такая страшная. И
бородавка у нее на носу, вот здесь. - Он коснулся кончика своего гладкого
носа.
вот так препираться с ней, сегодня проявила ангельское терпение.
чаевые. Ты же знаешь, дает, и хорошие чаевые.
на своем Шими. - Жуку медяки не нужны.
Капризному. Крикун уже нагрузил мула двумя бочонками. Одним - с песком, для
равновесия. Вторым - с грэфом, к которому давно уже пристрастилась Риа.
трех недель.
фейерверки, танцы, игры, смех. В день Ярмарки все улыбались и никто не
ругался.
резонно заметила Корал.
открылась одна из основополагающих истин. - Да, это правда.
пониже поклонись ей... и постарайся вернуться до наступления темноты.
Коосе, Шими бросило в дрожь. - Гораздо раньше, будьте уверены.
на голову розовое сомбреро и вел старого мула за веревку. - Хороший
мальчик, - повторила она, когда Шими перевалил вершину первого холма.
когда поднялся на вершину, то едва разглядел их - три точки на Спуске в
четырех милях от него. Отправились на работу. И никаких признаков того, что
они что-то заподозрили. Они, конечно, умнее, чем он поначалу думал... но
далеко не так умны, как казалось им самим.
бункер да конюшня. Обгорелый остов дома чернел на ярком осеннем солнце.
Лошадь Джонас привязал к тополю, одному из тех, что росли у родника. Здесь
мальчишки оставили для просушки выстиранное белье. Джонас скинул штаны и
рубашки с нижних веток на землю, собрал в кучу, помочился на нее, потом
повернулся к лошади.
переметной сумы собачий хвост, как бы говоря, что решение принято
правильное. Джонаса тоже радовало скорое избавление от хвоста. Очень уж
сильная шла от него вонь. Из другой сумки Джонас достал маленькую
стеклянную банку с красной краской и кисть. И то и другое он приобрел у
старшего сына Брайана Хуки, который теперь управлялся с конюшней. Сам сэй
Брайан, несомненно, пребывал в СИТГО.
было негде. Да и не от кого - мальчишки-то уехали.
размышления" Мерсера). В Срединном мире книги давно уже стали редкостью,
особенно в столь удаленных от центра феодах. Собственно, в Меджисе, если не
считать нескольких, что хранились в Доме-на-Набережной, Джонас видел книгу
впервые. Он раскрыл ее. На первой странице увидел надпись, сделанную
твердым женским почерком: "Моему дорогому сыну от любящей МАТЕРИ". Джонас
вырвал эту страницу, открыл банку с краской, окунул в нее кончики пальцев.
Подушечкой среднего замазал слово МАТЕРИ, ногтем мизинца сверху печатными
буквами написал ШЛЮХИ. Листок повесил на ржавый гвоздь, где его не могли не
заметить, потом разорвал книгу в клочки. Кому она принадлежала? Он
надеялся, что Диаборну, но особого значения сие не имело.
клетках. Он-то думал, что они пользуются гелиографом для отправки
сообщений, а вот мысль о голубях даже не приходила ему в голову. Круто,
однако!
покойны, милые мои. Кушайте и какайте, пока можете.