добра. Но не круги жизни меняются по образцу и подобию идеи добра, а идея
добра, увязшая в жизненном болоте, дробится, теряет свою всеобщность,
служит сегодняшней жизни, не лепит жизнь по прекрасному, но бесплотному
образцу своему.
добра и зла, но это не так. Люди, желающие человечеству добра, бессильны
уменьшить зло жизни.
скалы, сносить леса, нужны мечты о всеобщем добре, чтобы великие воды
дружно текли. Если бы море было наделено мыслью, то при каждой буре в его
водах возникала бы идея и мечта счастья и каждая морская волна, дробясь о
скалу, считала, что она гибнет ради добра морских вод, ей не приходило бы
в голову, что ее подняла сила ветра, так же как сила ветра подняла тысячи
волн, бывших до нее, и поднимет тысячи тех, что будут после.
и что добро.
добра, которое вечно и никогда не будет побеждено злом, тем злом, которое
тоже вечно, но никогда не победит добра, там гибнут младенцы и старцы и
льется кровь. Не только люди, но и Бог бессилен уменьшить зло жизни.
детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет", - и ей, потерявшей своих
детей, безразлично, что мудрецы считают добром, а что они считают злом.
стране. Я увидел эту силу в период всеобщей коллективизации, я увидел ее в
1937 году. Я увидел, как во имя идеала, столь же прекрасного и
человечного, как идеал христианства, уничтожались люди. Я увидел деревни,
умирающие голодной смертью, я увидел крестьянских детей, умирающих в
сибирском снегу, я видел эшелоны, везущие в Сибирь сотни и тысячи мужчин и
женщин из Москвы, Ленинграда, из всех городов России, объявленных врагами
великой и светлой идеи общественного добра. Эта идея была прекрасна и
велика, и она беспощадно убила одних, исковеркала жизнь другим, она
отрывала жен от мужей, детей от отцов.
казненных заполнили воздух. Небо стало черным, погашено солнце в дыму
кремационных печей.
земле преступления творятся во имя добра.
не в хищном мире животных и насекомых, а в молчаливом царстве деревьев. Но
нет! Я увидел движение леса, его коварную битву за землю с травами и
кустарниками. Миллиарды летучих семян, прорастая, убивают траву,
вырезывают дружественный кустарник, миллионы ростков победившего самосева
вступают в битву друг с другом. И лишь те, кто выживает, образуют единый
полог молодого светолюбивого леса, вступают между собою в союз равных по
силе. Ели и буки прозябают в сумеречной каторге под пологом светолюбивого
леса.
вырываются тяжеловесные ели, казнят ольху и березу.
добра в царстве деревьев и трав. Неужели жизнь - зло?
учениях великих социологов и народных вождей, не в этике философов... И
вот обыкновенные люди несут в своих сердцах любовь к живому, естественно и
непроизвольно любят и жалеют жизнь, радуются теплу очага после трудового
дня работы и не зажигают костров и пожаров на площадях.
доброта. Это доброта старухи, вынесшей кусок хлеба пленному, доброта
солдата, напоившего из фляги раненого врага, это доброта молодости,
пожалевшей старость, доброта крестьянина, прячущего на сеновале старика
еврея. Это доброта тех стражников, которые передают с опасностью для
собственной свободы письма пленных и заключенных не товарищам по
убеждениям, а матерям и женам.
без свидетелей, малая, без мысли. Ее можно назвать бессмысленной добротой.
Доброта людей вне религиозного и общественного добра.
вечна. Она распространяется на все живущее, даже на мышь, на ту ветку,
которую, вдруг остановившись, поправляет прохожий, чтобы ей удобно и легче
было вновь прирасти к стволу.
государств и наций и всемирного добра, в пору, когда люди уже не кажутся
людьми, а лишь мечутся, как ветви деревьев, и, подобно камням, увлекающим
за собой камни, заполняют овраги и рвы, в эту пору ужаса и безумия
бессмысленная, жалкая доброта, радиевой крупицей раздробленная среди
жизни, не исчезла.
немецких солдат. С вечера согнали баб, велели рыть яму на опушке леса. На
квартиру к одной пожилой женщине поставили несколько солдат. Ее мужа
вызвал полицай и повел в контору, оказалось, туда согнали еще двадцать
крестьян. Она до утра не спала - немцы нашли в подполе лукошко с яйцами и
склянку меда, сами растопили печь, жарили яичницу, пили водку. Потом тот,
что постарше, играл на губной гармошке, остальные стучали ногами,
подпевали. На хозяйку они не смотрели, словно она не человек, а кошка.
Утром, когда рассвело, они стали проверять автоматы, один, тот, что
постарше, неловко дернул за спусковой крючок и выстрелил себе в живот.
Поднялся крик, суета. Кое-как немцы перевязали раненого, положили на
кровать. Тут их всех позвали. Они знаками велели женщине смотреть за
раненым. Женщина видит, - его придушить ничего не стоит: то бормочет, то
закрывает глаза, плачет, плямкает губами. Потом вдруг открыл глаза и ясно
так сказал: "Матка, воды". "Ох, ты, окаянный, - сказала женщина, -
задушить бы тебя". И подала ему воды. А он схватил ее за руку, показывает,
посади меня, кровь мне дышать не дает. Она его приподняла, а он руками за
ее шею держится. А тут стрельба по селу пошла, бабу так и затрясло.
могла.
отогревшем на груди змею. Это доброта, милующая тарантула, кусающего
ребенка. Безумная, вредная, слепая доброта!
который приносит и может принести эта бессмысленная доброта. Не надо
опасаться ее! Бояться ее - все равно что бояться пресноводной рыбки,
случайно занесенной из реки в соленый океан.
бессмысленной добротой, меркнет в свете, который исходит от людей,
наделенных ею.
человека, она высшее, чего достиг дух человека. Жизнь не есть зло, -
говорит она.
тот час, когда христианство облекло ее в учение отцов церкви, она стала
меркнуть, зерно обратилось в шелуху. Она сильна, пока нема, бессознательна
и бессмысленна, пока она в живом мраке человеческого сердца, пока не стала
орудием и товаром проповедников, пока рудное золото ее не перековано в
монету святости. Она проста, как жизнь. Даже проповедь Иисуса лишила ее
силы, - сила ее в немоте человеческого сердца.
о ее бессилии! Что пользы в ней, она не заразительна.
растеряла ее церковь. Доброта сильна, пока бессильна! Едва человек хочет
превратить ее в силу, она теряет себя, меркнет, тускнеет, исчезает.
человек. Чем тушить зло? Каплями живой росы, человеческой добротой? Но
ведь это пламя не потушить водой всех морей и облаков, не потушить его
скупой горстью росы, собранной с евангельских времен по сегодняшний
железный день...
доброту.
человеческое неистребимо продолжает существовать в людях на краю кровавой
глины, у входа в газовню.
прошла через бетон газовен. Я увидел, что не человек бессилен в борьбе со
злом, я увидел, что могучее зло бессильно в борьбе с человеком. В бессилии
бессмысленной доброты тайна ее бессмертия. Она непобедима. Чем глупей, чем
бессмысленней, чем беспомощней она, тем огромней она. Зло бессильно перед
ней! Пророки, вероучители, реформаторы, лидеры, вожди бессильны перед ней.
Она - слепая и немая любовь - смысл человека.
человека - это битва великого зла, стремящегося размолоть зернышко
человечности. Но если и теперь человеческое не убито в человеке, то злу
уже не одержать победы".
против всех. А под конец он поиграл старыми бубенцами, добротой старушек,
и собирается клистирной спринцовочкой потушить мировой огонь. Как все это
ничтожно!