read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



и о рыцарях духа говорят. Ах ты... - Он что-то сглотнул про себя. - У
блатных даже есть замечательная сценка об этих самых господах. Но это надо
уметь рассказывать! Я не умею. А среди блатных попадаются такие актеры!
Таких и в МХАТе сейчас не найдешь. Вот они бы вам изобразили!
- Так вы хоть перескажите, - попросил Зыбин. - Ведь это, наверно, очень
интересно.
- То есть это страшно интересно! Животики надорвешь, как интересно! Но
на это надо особый талант. - Он подумал. - В общем так. Фан Фаныч -
значит, вы - уходит на работу и просит Сидора Поликарповича - значит, меня
- сохранить до его прихода па-ечку! - Старик произнес это слово
размягченным, дрогнувшим от нежности голосом. - Приношу я ее и говорю:
"Сидор Поликарпыч, разрешите, будьте добры, оставить у вас паечку". -
"Пожалуйста, пожалуйста, Фан Фаныч". Прихожу с работы: "Здравствуйте,
Сидор Поликарпыч, как вы себя чувствуете?" - "Благодарю вас, Фан Фаныч,
прекрасно, прекрасно..." - "Ну и слава Богу, разрешите-ка мою паечку". -
"Вы знаете, Фан Фаныч, я вдруг ощутил такой голод, что съел ее". - "Как же
так, Сидор Поликарпыч, пайка-то моя". - "Я убедительно прошу меня
простить". - "Да на кой хрен мне ваша просьба, что я ее себе в задницу,
что ли, засуну? (Говорят, конечно, крепче.) Давайте пайку - вот и все". -
"Не кричите на меня, будьте любезны, Фан Фаныч". - "Да я вас сейчас в рот
употреблю (крепче, крепче, конечно), Сидор Поликарпыч!" - "Я вас сам туда
же, Фан Фаныч". - "Сосали бы вы, Сидор Поликарпыч..." - "Сами сосите, если
голодны, Фан Фанич". Ну и драка, и волосы летят, - старик опять зло и даже
как-то мстительно захохотал. У двери что-то звякнуло - это коридорный
подошел и поглядел в глазок, поднявши его железное веко.
- Да, не полагается! Смеемся! - сказал старик. - Хорошо, не будем. Так
вот в это милое время сидит ваш покорнейший слуга с одним своим старым
другом на лавочке после баланды из тухлой капусты и тюльки и говорит:
"Есть, собственно говоря, один должок, только не знаю, как его
востребовать". А должок вот какой. Когда-то, еще при царе Горохе, когда
Иосиф Виссарионович отправлялся в Енисейск, я и одолжил ему 50 рублей -
как сейчас помню, - а кроме того, медвежью шубу и прекрасные валенки из
тонкой белой шерсти с красным узором на бортах. А то одет он был очень
легко, а должны были ударить морозы. Я знал его еще до этого, мне его
поручали встретить, когда он выходил в ссылку из Петербургского арестного
дома. Вот тогда мы - несколько товарищей-кавказцев - провели целый день
вместе. Даже в цирке были. И знаете? Он мне тогда очень понравился -
рассказывал много интересного, ничего не преувеличивал, не хвастал, был
такой живой, простой, общительный и даже - вот я знаю, в это трудно
поверить - по-настоящему остроумным был. Во всяком случае, мы смеялись.
Таким он мне и запомнился. И вот через несколько лет я узнал через
двоюродную сестру - она ходила на свиданья к арестованным, - что он опять
арестован и сидит совершенно без денег. Ехать ему не в чем. Я тогда жил в
Москве, уже женился, практика была богатая: провел несколько крупных дел в
Баку и Тифлисе - одно даже банковое, - так что деньги были. Вот я с верной
оказией и послал ему денег и эти вещи. И написал, что, если что
потребуется еще, пусть не стесняется, а сразу даст знать. И в ответ
получил телеграмму, вот как сейчас помню: "Благодарю. Больше ничего не
надо. Очень тронут предложением. Ваш..." И вскоре после этого его
отправили по этапу.
Зыбин сидел и слушал, забыв про все. Этот рассказ был чудесен так же,
как его постоянные мучительные сны об этом человеке или страшная сказка.
Он знал, что все оно так и было, но все-таки представить, что Сталин ходит
с этим стариком (впрочем, тогда они были молоды, молоды), сидит с ним за
одним столом, занимает у него деньги, благодарит, пишет "ваш" - все это
выглядело совсем как чудо. Хотя это и было, конечно, чудо. "Время - отец
чудес", - говорят арабы.
- И больше вы его не видели? - спросил он.
- Да нет, видел. Раз он даже собирался отдать мне что-то, но я
засмеялся и сказал: "Отдадите после революции или когда я буду в таком
положении, как вы были тогда". Ну, конечно, рассмеялись и заговорили о
чем-то другом. Вот это я и рассказал товарищу. "Да, - говорит товарищ, -
точно, этот должок стребовать было бы неплохо, только как это сделать-то?
Ведь письмо не дойдет, вернут и в карцер еще посадят, надо, чтоб
кто-нибудь бросил конверт в ящик в самом здании ЦК на Старой площади. Да и
то гарантии нет". А что за это письмо могут голову снять - об этом никто
из нас и не подумал. На этом разговор и кончился. И вот примерно через
месяц приезжает мой сын. А надо сказать, что за этот месяц у нас все
переменилось. Все! Так только в лагерях бывает. Сначала начальника
посадили, затем вот эта самая комиссия наскочила. Сразу всю задолженность
погасили. Сахару каждому досталось около килограмма. Это же в лагере
богатство! Старого пьяницу-фельдшера - в шею! Назначили молодого врача из
только что кончивших. Он сразу всех больных отправил в больничку. Нас с
Ашотом - он был армянин - в первую очередь. И вот тут в больницу приезжает
сын. До этого я от него полгода не только посылок, но и писем не имел,
все, оказывается, шло обратно. Несмотря на это, он все время хлопотал о
свидании, но ему на заявления даже не отвечали, а тут случай подвернулся.
У него друг вышел вдруг в большие люди - стал заведующим секретариатом
одного воротилы. Сын ему и пожаловался: вот женюсь, мол, хочу, по обычаю
предков, привести невесту к отцу, так сколько ни пишу, так, сволочи, ни
разу не ответили. "Ну, это мы быстро устроим", - сказал друг, и через три
дня пришло разрешение. Вот они и приехали. И навезли мне, навезли всего!
Командованье на это уж сквозь пальцы смотрело. В лагере всегда так: или
жить не дают, либо ничего не видят и не знают. Хорошо. Встречаюсь я с
сыном, приглядываюсь, прислушиваюсь к нему, все думаю: надо попробовать!
Надо, надо! Чем черт не шутит. Тут ведь никакой политики нет. Личный долг
- вот и все! И вот перед самым отъездом, уже после отбоя, я и спрашиваю
товарища - а мы все время в бараке устраивались рядом: "Ашот, ты помнишь
наш разговор о должке?" "Помню, - говорит, - да ведь ты, по-моему,
раздумал". "Наоборот, - отвечаю, - только думаю". "А, так! - говорит. -
Ну, думай, думай". И отвернулся к стене. Хорошо! Теперь, значит, никак уж
нельзя отступать. И вот утром после завтрака пошел я в красный уголок и
написал цидулю. Помню наизусть:
"Гр-ну Джугашвили (Сталину). Иосиф Виссарионович, находясь в
затруднительном материальном положении, напоминаю Вам, что в 1904 году на
станции Енисей мною Вам, в порядке помощи, в столыпинский вагон были
переданы: 50 рублей деньгами, шуба на меху стоимостью в 120 руб. и пимы
сибирские стоимостью 5 руб. Всего 175 руб. Прошу вернуть долг по курсу.
Напоминаю, что вышеуказанные вещи принадлежали мне и не имели отношения к
партийной кассе". Подпись. Число. Месяц. Год.
Вот такое, значит, письмецо. Написал я, склеил конверт из толстой
ватманской бумаги, выпросил у культурника сургуча от чернильных пузырьков,
запечатал, написал: "Члену ЦК такому-то. Лично, для передачи..." и отдал
сыну. "Вот очень важное дело". Сын как прочел адрес, даже в лице
изменился. "Папа, что? Опять жалоба? Но почему же ему? И зачем лично?" -
"Потому, сын, и лично, - отвечаю, - что в этом конверте важнейшая тайна, и
если ее посторонний прочтет - я погиб". - "А какая тайна, сказать не
можешь?" - "Нет, прости, не могу". - "Ну а как же я передам? Ведь я его
(того воротилу) совсем не знаю". - "Вот через своего друга и передай". -
"А если не возьмет?" - "Возьмет! Ты только поклянись ему, что это дело
государственной важности. А вскрывать не давай. Ну а если что - уничтожь".
Побледнел слегка. "Хорошо. Сделаю". Ну попрощались мы, даже прослезились,
а невеста его, та даже навзрыд расплакалась у меня на плече. Очень, скажу
вам, Георгий Николаевич, она мне понравилась. Очень! Такая высокая,
стройная, красивая блондинка. Вы хорошо помните "Рождение красоты"
Боттичелли? Видите ее сейчас? Ну вот она точно такого же типа. Мне
кажется, что даже совершенно такая же. Но это, конечно, только кажется.
Обнялись мы. Сын говорит: "Ну, терпи еще, папа, ты у меня железный".
"Терплю, сынок, терплю, - отвечаю. - Но доколе же еще терпеть?" Вспомнил я
тогда, конечно, из Аввакума "до самыя смерти, Марковна", оба мы, наверно,
вспомнили, потому что он улыбнулся. Ушел сын. Пришел я в барак
выздоравливающих, Ашот спрашивает: "Ну как?" "Простились, - говорю. -
Отдал!" - "Отдал? Ну, теперь жди - либо пулю, либо свободу". - "За что
свободу-то? - "За то, что не забыл своего добра". - "А пулю тогда за что?"
- "А чтобы больше не вспоминал про свеч добро". "Да, - отвечаю, - это
логично". "Только боюсь, - говорит Ашот, - пожалеет сын тебя, не
передаст". "И это может быть", - отвечаю, хотя знаю: мы не из жалостливых.
Ну, ждем-пождем, нет ничего. К тому времени нас из больнички перевезли в
зону тоже выздоравливающих - это что-то вроде лагерного санатория.
Работать только в зоне на самообслуживании - ну там клумбы разбивать,
солнечные часы из кирпичиков выкладывать, бараки подметать. Питание у
половины больничное - диетное, у половины полное рабочее, это тоже
неплохо. Так что голодных нет. Я вам так скажу, Георгий Николаевич,
отвлекусь немного от темы, - лагерь перемалывает только самых крепких,
самых сильных, категории ТФТ и СФТ - тяжелый и средний физический труд, -
вот те идут на лесоповал, в забой, тачки возить, топь мостить. Это
нечеловеческий труд. В условиях лагеря его никак не выдержишь, какой бы
тебе паек ни давали. Двенадцать часов на такой работе, считая дорогу и
развод, с семи до семи - нет, это никогда не выдержишь! Ведь выходных
фактически нет, жилье плохое, одежонка гнилая, доктора освобожденье дают
только умирающим. Значит, работай, работай, работай, пока не упадешь. Ну а
там уж очень быстро все пойдет. Я вам скажу, что сильный мужчина куда уж
скорее доплывет, чем какой-нибудь доходяга, скелет в бинтах. В лагере
действительно скрипучее дерево два века живет. Ну а совсем негодные для
эксплуатации, тем и помирать не надо. Слепые, глухонемые, помешанные,
безрукие, безногие, волчаночные, сифилисные - те живут и живут. Из
амбулатории в стационар, из стационара в больницу, из больницы в
больничную зону, из больничной зоны в инвалидный лагпункт, и опять весь
круг по новой. И таких много! Очень много таких! Да при самой жестокой
дисциплине в лагере половина не работает. Ведь по существу-то весь лагерь



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 [ 89 ] 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.