Чтение 89–й страницы книги ~Сорок пять~

Генрих пил, не стесняясь, и умел так увлекать за собою собутыльников, что
Шико не удавалось отставать от него больше, чем на один стакан из трех.

Но мы уже знаем, что у г-на Шико голова была крепкая. Что до Генриха
Наваррского, то он уверял, что все вина эти местные, и он привык пить их,
как молоко.

Все это было приправлено любезностями, которые без конца говорили друг
другу собутыльники.

- Как я вам завидую, - сказал королю Шико, - какой у вас приятный двор и
веселая жизнь, сир! Сколько благодушных лиц вижу я в вашем славном доме, и
как благоденствует эта прекрасная Гасконь!

- Если бы жена моя была здесь, дорогой мой Шико, я не сказал бы тебе
того, что я скажу. Но в отсутствие ее могу признаться, что самая приятная
сторона моей жизни та, которой ты не видишь.

- Ах, сир, вы правы, чего только не говорят о вашем величестве.

Генрих откинулся на спинку кресла и, смеясь, погладил бороду.

- Да, да, не правда ли? - сказал он. - Утверждают, что я царствую главным
образом над своими подданными женского пола.

- Так точно, сир, а между тем меня это удивляет.

- Почему, куманек?

- А потому, сир, что в вас гнездится тот беспокойный дух, который творит
великих монархов.

- Ах, Шико, ты ошибаешься, - сказал Генрих. - Лени во мне больше, чем
беспокойства, доказательство тому - вся моя жизнь. Если я завожу любовные
шашни, то всегда с женщиной, которая у меня под боком, если выбираю вино, то
всегда из ближайшей ко мне бутылки. Твое здоровье, Шико.

- Сир, вы оказываете мне честь, - ответил Шико, осушая свой стакан до
последней капли, ибо король следил за ним острым взглядом, читавшим,
казалось, потаеннейшие его мысли.

- И потому, - продолжал король, поднимая глаза к небу, - какая идет
грызня у меня в доме, куманек!

- Да, понимаю: все фрейлины королевы обожают вас, сир.

- Они же все время тут, по соседству, Шико.

- Эге, сир! Из вашей аксиомы следует, что если бы вы проживали в
Сен-Дени, а не в Нераке, король вел бы не такое мирное существование, как
сейчас.

Генрих помрачнел.

- Король! Что вы мне рассказываете, Шико? - продолжал Генрих Наваррский.
- Король? Вы что же, воображаете, что я Гиз? Я хочу получить Кагор, это
верно, но лишь потому, что он тут, рядом: опять же по моей системе, Шико. Я
честолюбив, но лишь пока сижу в кресле. Стоит мне встать, и я уже ни к чему
не стремлюсь.

- Помилуй бог, сир! - ответил Шико. - Это стремление заполучить то, что
находится под рукой, очень напоминает Цезаря Борджиа, он составлял себе
королевство, беря город за городом и утверждая, что Италия - артишок,
который нужно съедать листочек за листочком.

- Этот Цезарь Борджиа, сдается мне, куманек, был не такой уж плохой
политик, - сказал Генрих.

- Да, но очень опасный сосед и очень плохой брат.

- Ну вот, уж не сравниваете ли вы меня, гугенота, с сыном папы?
Осторожнее, господин посол!

- Сир, я вас ни с кем не стал бы сравнивать.

- Почему?

- Потому что, на мой взгляд, каждый, кто сравнит вас с кем-либо, кроме
вас самих, ошибется. Вы, сир, честолюбивы.

- Странное дело! - заметил Беарнец. - Вот человек, который изо всех сил
старается заставить меня к чему-то стремиться!

- Упаси боже, сир! Как раз наоборот, я всем сердцем желаю, чтобы ваше
величество ни к чему не стремились.

- Послушайте, Шико, - сказал король, - вам ведь незачем торопиться в
Париж, не так ли?

- Незачем, сир.

- Ну, так проведите со мной несколько дней.

- Если ваше величество оказываете мне честь желать моего общества, я с
величайшей охотой проведу у вас с недельку.

- Неделю - отлично, куманек: через неделю вы будете знать меня, как
родного брата. Выпьем, Шико.

- Сир, мне что-то больше не хочется, - сказал Шико, начинавший уже
отказываться от попытки напоить короля, на что сперва покушался.

- В таком случае, куманек, я вас покину, - сказал Генрих. - Ни к чему
сидеть за столом без дела? Выпьем, говорю я вам!

- Зачем?

- Чтобы крепче спать. Это наше местное винцо нагоняет такой сладкий сон.
Любите вы охоту, Шико?

- Не слишком, сир. А вы?

- Я просто обожаю ее, с тех пор как жил при дворе короля Карла Девятого.

- А почему ваше величество делаете мне честь, выясняя, люблю ли я охоту?

- Потому что завтра у меня охота, и я намерен взять вас с собой.

- Сир, это для меня большая честь, но...

- О куманек, будьте покойны, эта охота будет радостью для глаз и для
сердца каждого военного. Я хороший охотник и хочу, чтобы вы, черт побери,
видели меня в самом выгодном свете. Вы же говорили, что хотите меня получше
узнать?

- Помилуй бог, сир! Признаюсь, это одно из самых страстных моих желаний.

- Ну, вот: как раз с этой стороны вы меня еще не изучали.

- Сир, я сделаю все, что угодно будет королю.

- Хорошо. Значит, мы договорились! А, вот и паж, нам помешали.

- Что-нибудь важное, сир?

- Какие могут быть дела, когда я сижу за столом? Вы, дорогой Шико, просто
удивляете меня: вам все представляется, что вы при французском дворе. Шико,
друг мой, знай ты одно: в Нераке...

- Что в Нераке, сир?

- В Нераке после хорошего ужина ложатся спать.

- А этот паж?..

- Да разве паж может доложить только о деле?

- Ах, сир, я понял и иду спать.

Шико встал, король последовал его примеру, взял своего гостя под руку.
Шико показалась подозрительной поспешность, с которой его выпроваживали.
Впрочем, после появления испанского посла все решительно начинало вызывать у
него подозрения. Поэтому он решил выйти из кабинета как можно позже.

- Ого! - сказал он, шатаясь. - Странное дело, сир!

Беарнец улыбнулся.

- Что случилось, куманек?

- Помилуй бог, голова у меня кружится. Пока я сидел, все шло отлично, а
когда встал.., брр!

- Ну вот, - сказал Генрих, - мы же только пригубили вина!

- Пригубили, сир? Вы называете это - пригубить? Браво, сир! Ну и здорово
же вы пьете, склоняюсь перед вами, как ленник перед сюзереном: по-вашему,
это называется пригубить?

- Шико, друг мой, - сказал Беарнец, стараясь острым, свойственным ему
одному взглядом удостовериться, действительно ли Шико пьян или только
притворяется, - Шико, друг мой, по-моему, самое лучшее, что ты можешь сейчас
сделать, - это отправиться спать.

- Да, да, сир. Доброй ночи, сир.

- Доброй ночи, Шико, до завтра!

- Да, сир, до завтра. Ваше величество вполне правы, лучшее, что Шико
может сделать, - это пойти спать. Доброй ночи, сир!

И Шико разлегся на полу.

Видя, что его собутыльник решительно не желает уходить, Генрих бросил
быстрый взгляд на дверь. Каким беглым ни был этот взгляд, Шико его уловил.

- Ты так пьян, бедняга Шико, что даже не заметил одной вещи.

- Какой?

- Что ты принял половики моего кабинета за свою постель.

- Шико - человек военный, Шико это безразлично.

- Тогда ты и другого не замечаешь?

- А-а! Что же это такое - другое?

- Что я кого-то жду.

- Ужинать? Так давай ужинать!

Шико сделал тщетную попытку приподняться.

- Помилуй бог, - вскричал Генрих, - как это тебя сразу развезло, куманек!
Да убирайся ты, черт побери, или ты не понимаешь, что она уже ждет!

- Она! - сказал Шико. - Кто такая?

- Э, черт возьми, женщина, которая ко мне пришла и стоит там за дверью.

- Женщина! Что же ты сразу не сказал, Генрике!.. Ах, простите, -
спохватился Шико, - я думал.., думал, что говорю с французским королем. Он
меня, видите ли, совсем избаловал, добряк Генрике. Что же вы сразу не
сказали, сир? Я ухожу.

- Ну и прекрасно, ты - настоящий рыцарь, Шико. Ну вот, хорошо, вставай и
уходи, мне же предстоит не спать всю ночь, - понимаешь? - всю ночь.

Шико встал и, пошатываясь, направился к двери.

- Прощай, друг мой, прощай, спи хорошо.

- А вы, сир?

- Тсс!

- Да, да, тсс!

Он открыл дверь.

- В галерее ты найдешь пажа. Он проводит тебя в твою комнату. Ступай.

- Благодарю вас, сир.

И Шико вышел, отвесив предварительно такой низкий поклон, на какой только
способен был выпивший человек.

Но едва дверь за ним закрылась, все следы опьянения исчезли. Он сделал
шага три, а затем, внезапно вернувшись к двери, приставил глаз к широкой