Чтение 89–й страницы книги ~Жюльетта~

моей любовницей, а этот юноша - мой сын. Он заинтересовал меня еще два года
назад, и все это время маркиза мешала мне удовлетворить эту жгучую страсть,
поэтому пришлось терпеть, пока мое положение не станет достаточно прочным,
чтобы я мог действовать без риска. Только совсем недавно мне удалось
сокрушить остатки ее былого величия, и я понял, что время мое пришло кроме
того, у меня есть два веских повода: я зол на нее за то, что когда-то
получал от нее удовольствие, и от того зол, что она не дала мне насладиться.
ее сыном. И вот теперь она трясется от страха и посылает мальчика ко мне,
но, пожалуй, он появился слишком поздно: в продолжение восемнадцати месяцев
я кончал при одной мысли о нем, а такой сильный пожар не может длиться
бесконечно, и мне кажется, если он еще не угас окончательно, то, во всяком
случае, уже не тот, что прежде. Однако в нынешнем приключении есть и другие
возможности для злодейства, которые я упускать не намерен. Да, дорогая, я
очень хочу прикарманить сто тысяч маркизы и не против того, чтобы
изнасиловать ее сынка, правда, на этом останавливаться я не собираюсь: ведь
надо принять во внимание мою потребность отомстить. Так что она покинет
Бастилию только в мусорной корзине.
- О Господи, что вы хотите этим сказать?
- Только то, что сказал. Маркиза не знает, что в случае смерти ее сына,
я, хотя и являюсь дальним родственником, буду единственным наследником ее
состояния сама шлюха не протянет и месяца, и после того, как нынче ночью я
с удовольствием отделаю ее отпрыска, завтра утром мы угостим его чашечкой
шоколада, которая устранит последнее препятствие между мною и неожиданным
наследством.
- О, какие ужасные вещи я слышу!
- Не такие уж они ужасные, милая моя, если учесть, что в предвкушении
этого события трепещут все молекулы зла.
- Вы удивительный человек! А что получу я, если приму в этом участие?
- Пятьсот тысяч ливров в год, Жюльетта, и для этого надо потратить
всего лишь двадцать су на мышьяк. Ну довольно, - сказал министр, поднимаясь
на ноги, - нас ждет хорошенькое развлечение, так что не будем терять время.
Посмотри сама, - продолжал он, предлагая мне потрогать свой разбухший,
твердый как камень, член, - посмотри, как действуют на меня злодейские
мысли. Ни одна женщина на земле не сможет пожаловаться на мою страсть, если
я буду знать, что после этого убью ее.
Юный Роз ждал нас мы положили его в середину, и Сен-Фон, не мешкая
осыпал его похотливыми поцелуями мы горячо ласкали и обсасывали его, мы
сверлили языком задний проход, а когда возбуждение министра достигло
предела, он по самый эфес вогнал свою шпагу в юношеский зад. Я щекотала
языком анус моего любовника, и хотя он изрядно потрудился в тот день, я
редко видела, чтобы его сперма изливалась в таком обильном количестве и
чтобы спазмы его длились так долго. Он приказал мне высосать все семя из
сосуда, в который он его бросил, и переправить ему в рот такое предложение
всколыхнуло мою развратную натуру, и я проделала это с замирающим от
восторга сердцем. Затем юношу заставили содомировать меня в то время, как
министр обрабатывал его таким же образом, после чего Сен-Фон оседлал меня
сзади, облизывая при этом ягодицы нашего наперсника, которого мы, в конце
концов довели до крайнего истощения, заставив несколько раз извергаться нам
в рот и в зад. Брезжил рассвет, когда Сен-Фон, обезумевший от происходящего,
но еще не удовлетворенный, велел мне крепко держать мальчика и самым
безжалостным образом исполосовал всю его заднюю часть многохвостой плетью, а
напоследок избил его кулаками и еще несколько минут терзал его тело. В
одиннадцать часов принесли шоколад по указанию министра я подсыпала в чашку
яд, утверждая таким образом его права на наследство, а он, пока я готовила
смертоносное зелье для его родного сына, писал записку коменданту Бастилии с
приказом сделать то же самое с его матерью.
- Ну что ж, - произнес Сен-Фон, подавляя зевок и глядя на несчастного,
в чьих жилах смерть уже начала свою ужасную работу, - можно сказать, что
день начинается неплохо пусть Всемогущий Творец Зла посылает мне четыре
подобных жертвы в неделю, и я не перестану возносить самые искренние и
жаркие молитвы в его адрес.
Тем временем, ожидая нас, Нуарсей и Клервиль позавтракали вдвоем, после
чего мы присоединились к ним, и все, что произошло этим утром, осталось
нашей с министром тайной. Мужчины уехали в Париж, захватив с собой
обреченного мальчика, а мы с Клервиль возвратились в город в ее карете.
Касательно этого приключения, мне нечего добавить, друзья мои:
преступление, как и все остальные, к которым приложил руку Сен-Фон,
увенчалось полным успехом вскоре после того он вступил во владение
наследством, оказавшимся весьма солидным, как он и предполагал, и миллион'
ливров - двухгодичная рента от его нового состояния - был подарком, который
он торжественно вручил мне за пособничество.
По дороге в столицу Клервиль засыпала меня довольно щекотливыми
вопросами, на которые я отвечала весьма уклончиво и ловко. Разумеется, я
рассказала ей о наших плотских утехах, ибо не было никакого смысла скрывать
их, да она бы мне и не поверила, если бы я их отрицала. Однако о главном -
тайных замыслах Сен-Фона - я умолчала. Воспользовавшись моментом, я
напомнила подруге о ее обещании помочь мне вступить в клуб либертинажа, о
котором она однажды мне намекнула, и она дала мне честное благородное слово,
что меня примут на самом ближайшем собрании. Мы въехали в город,
расцеловались и простились друг с другом.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Настало время, друзья мои, немного подробнее рассказать вам о моей
жизни, роскошной жизни, которую я заслужила беспредельным распутством, с тем
чтобы вы могли сравнить ее с беспросветной нуждой и прочими несчастьями, не
покидавшими мою сестру с тех пор, как она пошла путем добродетели и ваш
просвещенный философский ум подскажет вам, какие выводы следует сделать из
этого сравнения.
Итак, я жила на широкую ногу, если только это бледное выражение
способно передать вызывающую роскошь, окружавшую меня, что, впрочем, вовсе
не удивительно при тех безумных расходах, которые я могла себе позволить
благодаря своему покровителю. Не считая бесчисленного количества предметов,
требуемых для удовлетворения потребностей Сен-Фона, я имела в своем
распоряжении великолепный особняк в Париже и прелестное поместье возле Со в
Барьер-Бланш - самое уютное гнездышко, какое можно себе представить к моим
услугам всегда была дюжина лесбиянок, четверо столь же услужливых горничных,
секретарь, ночная служанка - она же сиделка, три экипажа, десяток лошадей,
четыре лакея, подобранных по выдающимся мужским качествам и по размерам
членов, и все остальное, необходимое для ведения большого хозяйства за
вычетом содержания челяди и прочих текущих расходов, мне оставалось два
миллиона, которые я могла тратить на свои прихоти и капризы. Думаю, стоит
сказать несколько слов о моей повседневной жизни.
Начну с того, что каждый день я просыпалась в десять часов. До
одиннадцати я никого не принимала, кроме самых близких друзей, после чего до
часу дня продолжался мой туалет, на котором присутствовала вся челядь дома
приблизительно в час дня я давала приватную аудиенцию посетителям, которые
приходили просить моей протекции, или министру, когда он бывал в Париже. В
два часа я отправлялась в Барьер-Бланш, где мои опытные и обладавшие большим
вкусом поставщики ежедневно демонстрировали мне очередную партию живого
товара: четверых свежих мужчин и столько же свежих женщин, которым
предстояло в полной мере удовлетворять мои безгранично извращенные капризы.
Чтобы дать вам хотя бы приблизительное представление об этом товаре, скажу,
что ни один из этих предметов не стоил мне дешевле двадцати пяти луидоров, а
очень часто я платила в два раза больше, поэтому можете мне поверить, что я
получала самые превосходные экземпляры обоего пола на этих смотринах мне не
раз попадались женщины и девушки из очень приличного и даже высшего
общества, одним словом, в том торговом доме я вкушала сладчайшие
наслаждения. К четырем часам пополудни я обыкновенно возвращалась в город и
обедала с друзьями. Не стану описывать блюда, подаваемые к столу: ничто в
Париже не могло сравниться с ними по роскоши, утонченности и обилию, кстати,
я была очень строга к своим поварам и виночерпию и требовала от них
исключительного усердия впрочем, не буду останавливаться на этом, так как
вы достаточно знаете мою требовательность в этих вопросах. Быть может,
гурманство - не столь уж великий порок, однако я числю его среди самых своих
любимых, ибо всегда считала, что если не довести до патологической крайности
один, даже самый малый порок, невозможно насладиться по-настоящему всеми
остальными. После поистине королевской трапезы я обычно отправлялась в театр
или участвовала в утехах министра, когда был день его визита.
Что касается моего гардероба, моих драгоценностей и украшений и моих
капиталов, мне кажется, четыре миллиона будут слишком малой цифрой, чтобы
оценить их, несмотря На то, что к тому времени мое знакомство с господином
де Сен-Фоном длилось не более двух лет. Половину этой суммы я держала в
золоте и часто, по примеру Клервиль, раскрывала крышки своих сундуков с
сокровищами и предавалась среди них неистовой мастурбации. "О, как обожаю я
злодейство! - стонала я, с вожделением оглядывая свои богатства и испытывая
оргазм от одного этого зрелища, - Как прекрасно это золото, что дает мне
средство и силы творить зло!" Да, милые мои друзья, от этой сладостной мысли
я пролила целые моря спермы! Стоило мне захотеть новую безделушку, новое
платье - словом все, что угодно, - и мой любовник, который терпеть не мог,
когда я надевала на себя одну и ту же вещь чаще двух раз, немедленно
удовлетворял мое желание, и за все это от меня требовалось совсем немного:
пренебрежение к человеческим законам, разврат, либертинаж и неустанная
забота о том, чтобы министр утолил все свои чудовищно мерзкие прихоти. Таким
образом я получала вознаграждение за то, что потакала своим собственным
вкусам, за то, что благодаря непрерывным излишествам похоти находилась в
состоянии постоянного опьянения.
Вы хотите знать, как я себя чувствовала морально, пребывая в этой
роскоши, сочетаемой с безудержными наслаждениями? Ну что ж, хоть у меня и