другим воротам в другом месте.
Сами створки ворот поднять не успели, а наспех собранную баррикаду зарги
разламывали с яростью, дикими криками, от которых стыла кровь.
Там кричали, я видел разинутые рты раненых, но за общим злобным воем и
жутким грохотом их криков я не различил.
каменных глыб вздрогнула, подалась в нашу сторону, рассыпалась. По ту
сторону арки врат был багровый пылающий ад. Горела земля, горело небо,
пахнуло таким жаром, что я невольно прикрылся рукой, смотрел через
растопыренные пальцы.
мелькали неясные фигуры, слышались крики, лязг металла. На черном
огромном коне выехал всадник. Он был в черном плаще, капюшон скрывал
лицо, левой рукой держал поводья, а правой вскинул меч и гулко
захохотал. У меня кровь застыла в жилах. С огромного меча срывался
огонь, словно он держал жарко пылающий факел.
сил, я нащупал молот, взял в руку. - Пугаешь, а мы сами пугательные...
в седло. Черный всадник подъехал к арке и... Его конь уже занес копыто,
чтобы переступить то место, где были врата, но вдруг с этой стороны
пролома возник - я не успел заметить, когда он подъехал, - всадник на
белом, как снег, коне. Он тоже был в плаще, только белом. Капюшон
наброшен на голову, я видел помимо затылка еще плечи и широкую спину.
капюшон. Седые кудри лежат на плечах, всадник повелительным жестом
вскинул руку ладонью вперед. Черный остановил коня. Некоторое время они
смотрели друг на друга.
который ветерок завертел передо мною, завис в воздухе. Он не двигался,
словно в застывшем стекле, так застывают в янтаре насекомые.
святовщина не действуют, тронул повод, и Черный Вихрь, то ли сам по
себе, то ли под защитой моего иммунитета к магии, сдвинулся с места и
стал заходить сбоку, давая мне возможность не шандарахнуть белого
всадника меж лопаток или меж ушей. Они неотрывно смотрели друг на друга,
ломая один другого взглядами, волей, но я чувствовал, что оба заметили
меня, оба не понимают, почему я не застыл, как все, оба не знают, что я
за сила и на чьей стороне...
растечешься здесь грязной лужей от ужаса. Давайте, отец Августин,
жмите!.. Я - ваша группа поддержки.
торжественно, обращаясь к черному исполину:
могучем теле. Теперь наша сила неодолима. Припади к стопам милосердной
церкви... Когда-то ты был из нашего братства. Припади и покайся. Господь
милостив, он простит...
грязь, мокрицы. Пока что вы еще живете дурацкой мечтой построить Царство
Божье на земле, потому еще сильны, но постепенно, по одному, потихоньку
то один, то другой от вас убегает... Люди хотят жить, а не строить это
светлое царство, где будут жить счастливо их внуки! Мы сейчас хотим жить
счастливо, не понял? Мы сейчас жаждем жить без забот, без трудов, без
обязанностей. Мы хотим жить свободно сейчас, а не когда-то! Тебе этого
не понять, ничтожество. Ты связан сотнями обетов, десятками клятв,
обязанностей, присяг, тебе и то нельзя, и другое - ни в коем случае. А
мне... xa-xa, мне теперь можно все!
в багровой ночи, крикнул победно:
журавль в небе...
дрожал, он от слабости склонился, к луке седла. Несколько воинов
подхватили его, помогли слезть. Я с молотом в одной руке и мечом Арианта
в другой ногами послал Черного Вихря по раздробленным воротам за пределы
крепости.
накатывается неумолчный гул голосов, конского ржания, могучие запахи
сыра, мяса, конского пота, сыромятной кожи, нечистот. Дым от костров
поднимается в полном безветрии прямыми тонкими струйками, но выше
расплывается, сливается в единое сизое облако, что тонким блином висит в
неподвижном воздухе.
перехватывал быстрые уважительные взгляды в сторону моего молота. Я
осмотрелся, повесил молот на пояс, а потом бросил меч в ножны.
- Теперь, похоже, их никакая сила не выбьет.
непростой? И конь... что у вас за конь?
комплекте: доспехи, браслеты, шлем, меч. Был такой парень - Ариант,
слыхали?.. А конь... ну, конь - это другая история.
приятно: ночью здесь холоднее, чем у нас на Колыме, а мне как-то без
разницы. Доспехи разогрелись, как и браслеты, я чувствую себя обложенным
горячими грелками, хожу с голыми руками, но это терпимо. Интересно, что
доспехи ухитряются разогреться только с внутренней стороны, там вообще
Ташкент, а снаружи палец примерзнет, если коснешься влажным.
подхватил с земли булыжник, я услышал негромкий, но мощный треск.
червячка... а я схожу на разведку.
каменную тесную пристройку. Оттуда, как догадываюсь, можно выйти в
людскую, где всякая там челядь, а у нее узнаю, дабы не тревожить
сиятельного герцога, где мне прикорнуть остаток ночи, все-таки ноги
подкашиваются...
спиной темные глыбы выглядели хмуро и угрюмо. В коричневом платье, даже
в сарафане, что открывал ей плечи и приоткрывал грудь, пышные коричневые
волосы в беспорядке падали на спину. В полумраке мне показалось, что они
достигают ей поясницы. Одна бретелька сползла с плеча, весьма эротично,
но я смотрел на кинжал в руках женщины.
напряженному лицу, что она готовится вонзить кинжал в себя. Конечно,
сердце чуть выше, но не у каждой хватит духу хладнокровно вонзить острие
такого вот узкого кинжала себе в глаз, хотя это гарантирует мгновенную
смерть, не каждая полоснет по горлу, там артерия, уже никакой врач не
спасет... Но даже такая рана в живот окажется смертельной, там, если мне
не изменяет память, печень...
побольше...
ног.
как омуты, глазах промелькнуло участие. Я невесело усмехнулся.
штурмом, смотрят иначе. Со злостью, с яростью, гневом, раздражением,
высокомерно... но никогда у них нет в глазах ни боли, ни жалости. Что за
боль у тебя?
словно что-то отрывается от сердца.
почему такие странные доспехи? И молот на поясе...
центральный замок почти неотличимы от таких же скал из красного гранита,
расщепленных гор, изрезанных трещинами, в наплывах, словно исполинские
каменные деревья, в выступах и карнизах, слишком искусно расположенных,
чтобы признать их естественными... в то же время я понимал, что нет
таких сил, чтобы обтесывать целые горы.
Никитин Юрий
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Никитин Юрий
Посняков Андрей
Витковский Евгений