выпал!.. И пока мозги не съехали. Из последних сил держусь... Все
происходит незаметно, как только потерял контроль над собой - все, ты уже
Белый Брат. - Безбожко скрипнул зубами. - У них здорово методика
отработана, мозги отмораживают на счет раз...
- Кто этим занимается?
- Продвинутые. Особая каста. - Он тоскливо выматерился. - Есть такая порода
людей, ссученных от рождения... Погоди, после подъема придут. Каждый раз
приходят, как новую группу привозят, выискивают интеллекты. У них право
первой ночи.
- Находят?
- Почему нет? Находят... Не знаю, кого больше в нашем народе: ссученных или
гениев. Но ссученные гении попадаются часто. Им все равно, что делать и на
кого работать. Самые продажные твари - ученые. Видите ли, у них мозги,
интеллект! Достояние общечеловеческое!.. Все, что здесь придумано, -
система содержания, воспитания, наказания... да и вообще сама идея этого
долбаного общества будущего, - их ума дело! Был тут один, рядом со мной
жил, жрал, спал, на долю жаловался, а продал, ублюдок, из-за одного
тщеславия! Ладно бы, с голоду сдыхал... Мозги у него действительно есть.
Хоть иезуитские, но есть. Я такой выход отсюда нашел, можно было спектакль
устроить этому братству и на волю рвануть - сдал... По первому ряду каждое
второе стекло очень просто вынималось, аварийные выходы. Так он определил
это по лишайнику!.. И вместо того чтобы разом выйти толпой из-под купола и
город захватить, перед продвинутыми умом блеснул. Стекла теперь на болты
посадили...
Безбожко вдруг замолчал, и Опарину показалось, уснул. Он выбрался из-под
кровати, присел у изголовья на корточки, - бывший солагерник лежал с
открытыми глазами и слушал воркующий, пронизывающий сознание голос.
- Не бойся, я не сдам, - заверил Сергей. - Но пойми ты, я должен
разобраться и понять, что создали здесь братья Беленькие.
- Что за народ? Сам себе кандалы кует и радуется, - проговорил Безбожко,
скорее, для себя. - Перед тобой вот рот раскрыл, а ведь гарантии никакой.
Ты тоже из продвинутых... Да наплевать. Спокойный стал - вырвусь отсюда или
нет, все равно... Но душу мутит - не с кем на волю бежать.
...Подъем сыграли через четверть часа, поздравили с наступлением нового
трудового дня. Старожилы привычно выстроились на "плацу" и под
ностальгически звучащую утреннюю гимнастику по радио стали делать зарядку.
Потом под купол вошли десятка полтора людей в белых халатах и масках,
каждому измерили давление, заглянули в рот, в глаза, каждому налили по
бумажному стаканчику шипучей минеральной воды, кому-то выдали таблетки,
сделали уколы - эдакий санаторно-конвейерный врачебный осмотр, а после
"коробочного" завтрака всех выстроили в несколько колонн и повели на работу
в разные стороны, но под одну и ту же пионерскую песню.
Новоприбывшие стояли в сторонке, смотрели на все это тоскливо и дико.
Наконец, пришел и их черед строиться на плацу: зарядка для новеньких была
полегче, врачебно-оздоровительный курс подольше (измеряли еще температуру и
пульс после нагрузки), также выдали минералку, витамины и завтрак, - все по
радиокомандам. Но прежде чем электрокар с завтраками поехал вдоль шеренги,
к Опарину подошел человек в белой униформе.
- Сергей Опарин? - спросил он с ласковой улыбкой. - Очень рад! Я ждал
вас...
- Моя фамилия - Титов, - с вызовом сказал он. - Я кузнец.
- Это ваш псевдоним, - униформист посмотрел на руки. - "И вы уже давно
тяжелее пера ничего не поднимали. Ступайте за мной!
Опарин вышел из строя, оглянулся на суету - жадные руки расхватывали
коробки с платформы электрокара - и пошел к выходу из-под купола...
* * *
Вертолет был готов к полуночи: и так тесноватый салон Ми-2 был загроможден
двумя дополнительными баками. Механики выбросили все пассажирские сиденья,
и Насадному досталось место штурмана в пилотской кабине. Дара села за
управление, и по тому, как она профессионально защелкала тумблерами и потом
запустила двигатель, академик понял, что пилот им и в самом деле не нужен.
Он не почувствовал момент отрыва от земли и ощутил полет, когда заметил,
что яркие звезды на темном ночном небе пришли в движение. Он летал этим
маршрутом сотни раз и во все времена года, и теперь, поднявшись над
Латангой после длительного перерыва, наконец-то обнаружил то, что было
здесь вечно и неизменно - звездный путь в Астроблему. Полярная звезда сияла
высоко над горизонтом, Большая Медведица стояла почти в зените, над
головой, и если мысленно провести прямую от звезды Мицар к Полярной, то
получишь точный азимут движения.
Он не сказал ей ни слова, хотя был в шлемофоне и палец держал на клавише
переговорного устройства, однако Дара развернула машину точно на курс, чуть
накренила вперед, и звезды поплыли назад с увеличивающейся скоростью.
- Я понимаю тебя, - услышал он голос в наушниках. - Мы летим по курсу.
Теперь подумай, где лучше приземлиться, чтобы оставить машину в
безопасности.
- Всю жизнь мечтал достигнуть такого взаимопонимания, - не сдержавшись,
ответил он. - Разумеется, с женщиной...
- Думай, где мы сядем, - обрезала она всякую лирику. - От этого зависит
исход операции.
- Надо найти укромное место в городе, - скучно сказал академик.
- Ищи, - был ответ.
Он послушался и стал мысленно кружиться над Астроблемой. Он помнил каждую
улочку, каждый дом или промышленный корпус. Приземлиться следовало бы
поближе к центру, где был катакомбный экспериментальный цех. Там, в недрах
Звездной Раны, хранилась первая и последняя установка "Разряд". Вход в
штольню, где и разместили потом цех, имел гаражные металлические двери,
однако спуск в хранилище установки был завален камнем и залит метровым
слоем бетона. Новейшая технологическая разработка, исполненная из
нержавейки и при этом обильно смазанная пушечным салом, оклеенная
специальной бумагой, в буквальном смысле оказалась похороненной в недрах
Таймыра и могла пролежать там хоть тысячу лет...
Могла, если братья Беленькие ее не обнаружили, например, с помощью
простейшего металлоискателя или кавернометра. Смонтировать "Разряд" не
такая уж и сложная задача для толковых инженеров; рассчитать газовую среду
в перепускной камере, определить режимы работы блоков ионизации и действие
системы инжекторов, - вот что воссоздать не так-то просто.
Где находится установка, как ее запустить в работу, знал строго
ограниченный круг людей - только те рукастые и головастые мужики, с
которыми академик и воплощал в металл первый опытно-промышленный образец.
Они давали подписку о неразглашении гостайн, но с той поры минуло более
пяти лет, к тому же не существовало уж и государства, которому они
присягали. И где теперь гарантия, что кто-то из них не угодил в сети "Белых
Братьев" и не оказался здесь? Каждый из них смог бы восстановить всю
технологическую цепочку и даже запустить ее на "старом жиру", пока не
ослабнет давление в газовой кухне - перепускной камере. Это произойдет
через пять часов беспрерывной работы, после чего состав среды и ионизация
его компонентов начнет изменяться, система инжекторов пойдет "вразнос", и
алмаз начнет дробиться вместе с породой. Однако за это время можно с
помощью специальных приборов и компьютеров "считать" течение
технологического процесса и потом восстановить первоначальные параметры...
Установку следовало уничтожить всю целиком, чтобы она не подлежала ни
восстановлению, ни изучению, ни каким-либо экспертизам. А вся
технологическая линия агрегатов и устройств занимала в смонтированном виде
четыреста квадратных метров площади, и для взрыва ее потребовалось бы чуть
ли не полтонны взрывчатки, опытные саперы и их подручные.
Но пока только один академик знал, как превратить установку в линзу
спрессованного, полуоплавленного металла.
Тогда, конструируя с помощью рукастых и головастых первый "Разряд" и по
инженерной неграмотности своей используя терминологию чудотворца
Ковальчука, он и не ведал, что сотворил. Это уже потом, после встречи в
латангском аэропорту со Страгой Севера, после закрытия всяческих работ в
таймырской Астроблеме, по инерции и от невероятной тоски они с Рожиным
полезли в технические журналы с последними новинками горнодобывающей и