Он еще надеялся спасти положение. Даже после того, как получил шифровку от
Сыча о том, что в финансировании спецзаказа - изготовлении заминированных
боеприпасов - отказано, как, впрочем, и в приобретении боевых вертолетов
для "Молнии". Мало того, неизвестно, с чьей подачи "брандмайор" начал
служебное расследование по этому поводу, ибо все это делалось в обход
директора ФСК, через Коменданта. И почти одновременно нагрянула финансовая
проверка, на период которой заморозили счета в банках.
Это уже была не мелкая пакость, как с радиосвязью, а политика в отношении
службы контрразведки. Генерал посчитал такие действия происками Мерседеса,
но отсутствие логики в поведении силовых структур и их руководителей пока
еще неясно вырисовывало нечто большее, чем просто соперничество между
армией, МВД и ФСК. Случайно никогда и ничто не происходило, и если творится
глупость, полная бессмыслица, значит, она кем-то очень тонко рассчитана и
является частью хорошо продуманной политической операции.
Он не опустил руки, когда лишился начальника штаба. Подспудно дед Мазай
готовился к этому часу, ждал рапорта от Головерова и потому для себя давно
принял решение - отпустить его с миром, поскольку в "Молнии" существовал
неписаный закон: насильно никого не держать, пусть даже в боевой
обстановке. Каждый выбирает свою долю...
Ситуация стала проясняться, когда он перебрался в Надтеречный район и начал
сбор информации в среде оппозиции. Здесь уже шла настоящая война, правда,
пока что вдоль дорог и на подходах к большим поселкам, но уже с применением
артиллерии, танков и авиации. Восставшие районы вели оборонительные бои, на
некоторых участках уже существовала линия фронта, окопы, ходы сообщения в
полный профиль, закопанные БТРы, танки, орудия, десятки убитых, сотни
раненых... И как в дурном сне, вопреки всякой логике и здравому рассудку,
тут же шла бойкая перепродажа оружия, бесконтрольно передаваемого Россией в
отряды оппозиции. За танк дудаевцы давали цену, как за подержанный
"Мерседес", груженый снарядами КамАЗ вместе с машиной стоил чуть подороже
новой "Волги", а на автоматы, из-за огромного их количества, цены упали до
двухсот тысяч рублей за штуку...
Один полевой командир стоял насмерть, перерезав какую-нибудь автодорогу,
другой тем временем зарабатывал деньги и вооружал режим.
Казалось, Чечня сошла с ума и решила покончить жизнь самоубийством. Но
именно в этом сумасшествии угадывалась четко спланированная провокация
длительной кровопролитной войны, куда впоследствии будет втянута Россия.
И все равно он не отчаялся. Еще было время если не переломить ситуацию, то
хотя бы расстроить сценарий, написанный зловещей рукой. Вначале полевые
командиры охотно шли с ним на контакт, и дело уже сводилось к разработке
конкретного совместного плана молниеносного удара по Грозному. Генерал
представлялся советником президента России по вопросам безопасности и
попервости это действовало, как пароль. Но, похоже, командиров кто-то
проинструктировал, сделал накачку и отшил от генерала, запретил встречи,
какие-либо переговоры и, естественно, поставил крест на совместных
действиях. На первый взгляд вольные и независимые, они находились под
чьей-то жесткой властью и не имели права делать самостоятельные шаги.
Поэтому требовалось вычислить, найти того "серого кардинала", который
диктует поведение оппозиции и ставит перед ней задачи.
Районный центр Знаменское напоминал Шанхай двадцатых годов: в переполненном
беженцами, вооруженными отрядами селе даже на улицах было тесновато. Отсюда
не вылазил Завлаб, испуганный взгляд которого в условиях
полуконспиративного пребывания приобрел оловянный оттенок, что создавало
вид маленького, пришибленного человечка. Однажды с ним чуть не столкнулись
на пороге штаб-квартиры Временного Совета Чечни - органа управления
оппозиционными силами, где генерал, изображая журналиста из Москвы, брал
интервью у председателя. Хорошо, что телохранители Завлаба огпихнули
генерала и прижали автоматом к стене. Для роли "серого кардинала" он не
годился в связи с полным отсутствием способностей к аналитическому
мышлению. В Знаменское часто наведывался один из "опричников" по прозвищу
"Шумим-оглы". Обычно он прилетал на вертолете из Моздока, в течение
нескольких дней проводил десятки встреч с самыми разными людьми и так же
стремительно улетал, тщательно скрывая свои визиты. Пожалуй, этот бы
потянул роль тайного властелина оппозиции по своим деловым и умственным
качествам, однако Шумим-оглы существовал при "генсеке" в качестве тампона
"тампакс": им затыкали дыры, и потому за этим "опричником" установилась
слава временно исполняющего обязанности. За три года он сменил одиннадцать
должностей, летая из правительства в администрацию президента. Скорее
всего, Шумим-оглы выступал сейчас как связник либо посол по отдельным
поручениям. Но то, что он принимал участие в управлении и заваривал
чеченскую кашу, было несомненно. А "опричников" рангом поменьше, депутатов
Госдумы и лидеров демократических партий иной раз одновременно набиралось
более десятка. И вот как раз среди них-то и мог находиться "серый кардинал"
- незаметный, невзрачный с виду политик.
Но был и один, уважаемый многими полевыми командирами, лидер оппозиции,
который реально претендовал на власть в Чечне и который мог действительно
установить мир и спокойствие в республике. Он принадлежал к известному и
высокому по своему положению тейпу, был умным и честным политиком, доктором
наук; его знали во всем мире, отмечали как блестящего дипломата и
профессионала-экономиста. Однако его ненавидел "генсек". Ненавидел,
пожалуй, больше, чем Диктатора, и никогда бы не поменял одного на другого.
Это был Чеченец, спикер расстрелянного парламента, знакомый генералу по
октябрьским дням девяносто третьего. В Надтеречном районе он находился
нелегально, и все попытки отыскать его штаб-квартиру не увенчались успехом:
похоже, безопасность ему обеспечивали профессионалы. Ходила молва, что
Диктатор за голову Чеченца назначил сумму в сто тысяч долларов, а по
непроверенным данным, "генсек" - только в пятьдесят. Они не сошлись в
размерах вознаграждения, однако в своих устремлениях - вполне. По всему
району рыскали охотники за драгоценной головой бывшего спикера, и, должно
быть, генерала воспринимали как одного из них, и те, кто мог бы хоть
косвенно указать приблизительное местонахождение штаб-квартиры, упорно
молчали. Встреча с Чеченцем решила бы сразу многие вопросы, в том числе и
главный, с "серым кардиналом": лидер оппозиции несомненно знал его и вел с
ним борьбу за влияние среди полевых командиров.
После нескольких недель бесполезных поисков, уже в начале сентября, дед
Мазай перетащил в Надтеречный район "тройку" Отрубина, чтобы наладить сбор
оперативной информации относительно Чеченца. Конечно, была опасность
налететь на выстрел из-за угла - охрана бывшего спикера любую разведку
обязательно примет как вражескую, - но иного выхода не было. Работать в
перенаселенных селах района, где перемешались десятки национальностей со
всей Чечни, было и просто и сложно. Легко скрыться, смешаться, исчезнуть,
поэтому генерал ходил и ездил в открытую, для внешней маскировки отпустив
бороду и обвешавшись фотоаппаратами, с журналистским удостоверением в
кармане то от какой-нибудь российской, то от зарубежной газеты, в
зависимости от обстоятельств. Однако трудно было кого-либо отыскать в этом
"шанхае": людей крутило по районам, как в водовороте.
"Тройка" Шутова подготовила в Знаменском неплохую базу. На подставное лицо
здесь был куплен каменный двухэтажный дом с усадьбой и хорошими подходами в
любое время суток. При хорошем раскладе сюда можно было давно уже
перетащить все спецподразделение, чтобы затем постепенно перебрасывать его
в Грозный. Однако существовало незыблемое правило - начинать подготовку к
операции лишь после того, как четко сформулирована и доведена до личного
состава основная задача и есть несколько проработанных до виртуозности
вариантов ее решения. "Молния" должна действовать, как молния, соединяя
электрическим ударом две выверенные и самые близкие друг к другу точки на
земле и в небе. Иначе весь гром - впустую...
Весь август генерал прожил на базе один, постоянно проверяя, нет ли
наблюдения за домом, и когда сюда перебралась разведгруппа, эти обязанности
он возложил на Отрубина. И тот через неделю засек слежку: кто-то наблюдал
за усадьбой с крыши консервного завода, расположенного на соседней улице.
Это могли быть и свои, если можно назвать своими разношерстную оппозицию,
имеющую нечто вроде службы безопасности. Но возможно, за домом установили
круглосуточное наблюдение спецслужбы Диктатора или... "грушники",
призванные Мерседесом: в этом дурдоме было возможно все! Отрубин сразу же
наладил радиоперехват и хотел забросить на крышу консервного завода пару
микрофонов, как наблюдатели внезапно исчезли вместе со своей оптикой.
На следующий же день, возвращаясь домой пешком, дед Мазай вошел во двор и
тут же почувствовал присутствие человека. Отрубинские мужики рыскали по
району, в доме никого не должно быть... Он отступил к невысокому заборчику,
за которым был сад, и потянул из-за пояса пистолет.
- Здорово, Серега! - послышался из-за крыльца громкий шепот. - Здорово,
тезка! Ничего себе гостей встречаешь. А с виду - типичный газетчик...
- Кто тут? - спросил генерал, хотя уже догадывался кто...
- Дрыгин, да ну тебя! Убери ствол. Ну что, мне руки поднимать?