Чтение 89–й страницы книги ~Мрак~

боевой топор на длинном топорище.

-- Я хозяин,-- сказал он с осторожностью.

Мужики за его спиной взялись за ножи. Мрак торопливо сдернул с пояса
калиточку. Ладонь ощутила теплую тяжесть.

-- Держи,-- велел он.

Хозяин поймал на лету, взвесил на ладони. Выражение его свирепого
лица изменилось. Так могло весить только золото, и здесь его было
достаточно.

-- Что я должен за это сделать? -- спросил он уже не столь враждебно.

-- Посторожи этого человека,-- велел Мрак.-- Трое суток. А потом
отпусти. Но чтоб волос с его головы не упал! Это мой друг... но я не хочу,
чтобы он ехал со мной.

Хозяин с облегчением перевел дух. Похоже, не любил без крайней нужды
пускать в ход топор, лишаясь гостей. Бережно спрятал калиточку:

-- Сделаю. Хоть неделю продержу. Буду поить и кормить от пуза. В
лучшей комнате поселю.

-- Договорились,-- сказал Мрак.

Он повернул коня и, не взглянув в сторону зазывно открытой двери,
направил обратно через раскрытые ворота. Конь вдохнул, но вполголоса. За
воротами недвижимо сидели на конях люди Кречета. Сам Кречет вскинул брови,
завидев Мрака:

-- А Гонта... смотрит покои?

-- Да,-- ответил Мрак сумрачно.-- И будет смотреть их еще три дня. А
мы поедем дальше.

Конь его вперил суровый взор вдаль, вздохнул и пошел экономной рысью,
рассчитанной на долгую дорогу. Кречет некоторое время всматривался в спину
Мрака, затем пожал плечами. Похоже, понял все, но ни одобрять, ни осуждать
Мрака не стал. Каждому, что на роду писано, то и свершится.

Глава 44

Они гнали коней без отдыха. Но к обеду уже пошли знакомые места,
сердце Мрака застучало гулко и часто. Их отряд мчался под низким небом,
затянутым темными тучами, мир был сер и мрачен, но далеко впереди на
высоких горах странно и ярко блистал оранжевый город. Стены из белого
камня четко выделялись на темном небе. Острые шпили крыш как острия копий
грозили небесам. Город держался гордо, он сознавал свою красоту и мощь.

-- Боги что-то хотят! -- вскрикнул кто-то в страхе.

Мрак тоже ощутил как на плечи пала тяжелая недобрая тень. В затылок
дохнуло могилой. Небо потемнело еще страшнее, с севера надвигались новые
свинцово-тяжелые тучи, подминали и теснили старые. Можно было различить
огромных страшных коней, косматых, с чудовищными головами. По мере того
как двигались к блистающему граду, грозно превращались в драконов,
рыкающих еще глухо, но уже видны были слабые отсветы огня, вылетающего из
их пастей. Глухой рев постепенно становился громче, потрясенные и
устрашенные люди видели как немыслимые звери, то исчезая, то снова
показываясь в тучах, неумолимо двигаются прямо на город.

-- Добрый ли это знак? -- вскричал Кречет в страхе.

Голос его странно и одиноко прозвучал в мертвой тишине. Рядом высился
на рослом коне огромный и недвижимый Гакон. Он молчал, как молчали и
витязи за спиной.

Мрак пустил коня в галоп. Стены близились, между зубцов показались
два сонных стража. Мрак откашлялся, готовился заорать, чтобы отворяли
ворота, свежий воздух хлынул в грудь с готовностью, защекотал ноздри. Он
поперхнулся, а когда набирал снова, да побольше, услышал сзади нарастающий
стук копыт.

Их отряд нагонял всадник на взмыленном коне. Клочья пены срывало
ветром с морды, на солнце блестели мокрые бока. Всадник выпрямился,
заметив, что Мрак смотрит в его сторону, помахал рукой.

-- Чертов Ховрах,-- вырвалось у Мрака.-- Как же он успел...

Кречет рявкнул, всадники расступились, и Ховрах ворвался в середку их
дружины. Конь шатался, хрипел, глаза были красные, налитые кровью от
долгой скачки и усталости.

-- Догнал,-- сказал Ховрах ликующе. Вид у него был гордый.-- Ишь,
хотели, чтобы я поспел к объедкам! Да за столом я завсегда первый!

-- Как ты обернулся так быстро? -- спросил Мрак хмуро.

Он видел как Кречет поехал ближе к воротам, принялся колотить в
медные створки рукоятью меча. Ховрах гордо подкрутил ус:

-- Я? Я умею. Просто встретил по дороге двух поляниц Медеи. Отдал им
письмо Гонты, отвезут с радостью. Медею обожают. Понятно, тут же повернул
коня вслед за вами. Но уж больно быстро вы гнали... Я думал догнать еще
вчера. А где Гонта?

-- Гонта... Он догонит попозже.

Ховрах даже не заметил выражение лица Мрака. Он уже потирал ладони,
облизывался. Похоже, даже через толстые створки ворот чуял запахи великого
пира.

-- Стучи громче,-- посоветовал он Кречету.

Наконец над воротами показалось заспанное лицо сотника. Проворчал,
что ездиют тут всякие ни свет, ни заря, спать добрым людям мешают, потом
распахнул глаза, всмотрелся, икнул, дурным голосом позвал воеводу.

Ворота медленно распахнулись, в проеме появились дюжие хлопцы с
боевыми топорами в руках, а на стене слышно было как лениво набрасывают
тетивы.

Навстречу, в сопровождении сурового начальника стражи ворот, вышел
старый Рогдай. Он грозно окинул взором Кречета и его три дюжины закованных
в темную бронзу всадников, взревел зычно:

-- Кто такие...-- и осекся.-- Да неужто?

-- Мы самые,-- ответил Мрак.

В глазах старого воеводы метнулся непонятный страх, недоверие и даже
жалость. Он развел руками в растерянности:

-- Так вы все-таки пожаловали на... гм, пир...

-- Точно,-- подтвердил Мрак.-- На пир.

А Ховрах спросил обеспокоено:

-- Надеюсь, еще не начали?

Его ноздреватый нос хищно подергивался, ловил запахи. За его спиной
воины сурово молчали. Ратники, что перегораживали вход, молча
расступились, дали дорогу. А Рогдай сказал с печальной
многозначительностью:

-- Такой пир без вас не начнут.

В гробовом молчании Мрак во главе отряда проехал через городские
ворота. Впереди пробежала черная кошка, а следом за нею торопливо
просеменила женщина с распущенными волосами. На плече у нее покачивалось
расписное коромысло с пустыми ведрами. Ховрах ругнулся:

-- Дура, спит долго! Могла бы и пораньше встать.

Но в его голосе не было страха перед недобрыми приметами, что как на
зло сыпятся будто из дырявого мешка. Только опасение, что борща будет
мало. Мрак ухмыльнулся. Ховрах просто чудо, хоть и ненасытное.

Додон принял их в тронной палате. Был он в царском одеянии, сидел на
троне. Правой рукой стискивал скипетр, на ладони левой круглилась держава.
Сейчас эту дубину и булыжник, усыпанные алмазами, рубинами, яхонтами, было
не узнать под украшениями из золота, но Мрак видывал их и в простом
обличье, когда вождь племени невров держал как знаки власти в одной руке
дубину -- оружие ближнего боя, в другой -- круглый камень в полпуда весом,
удобный для броска.

Лицо царя осунулось, глаза блестели сухо, будто слюдяные. По правую
руку стоял Кажан, вид был довольный, как у коршуна, уже вонзившего когти в
зайчонка. Слева держался угрюмолицый Рогдай. На Мрака старый воевода
посмотрел с укором, отвел взор.

-- Приветствую тебя, светлый царь,-- сказал Мрак. Он кивнул на
Ховраха,-- мы с другом откликнулись на твой зов.

Додон нахмурился:

-- Этот твой друг... он всего лишь наш дружинник.

Мрак покачал головой. Если Ховраха признать дружинником Додона, то
признать и его волю над ним. Никто не осудит, если своего дружинника
посадит на кол.

-- Он дружинник Медеи,-- сказал он твердо.-- Ты сам его отпустил с
царской службы.

Кажан порывался что-то сказать, но Рогдай опередил, громыхнув:

-- Верно, наш светлый царь это знает. Просто он сказал, что ему здесь
все знакомо. Пусть держится как дома.

Додон нахмурился еще сильнее. В глазах разгорались огоньки гнева.
Кажан крякнул досадливо:

-- Да-да, светлый царь именно это хотел сказать.

Искорки в глазах Додон превратились в пламя. Советники на глазах
гостей, хотят того или нет, показывают его дураком. Он движением бровей
подозвал отрока, передал знаки власти. Его узкие ладони легли на поручни
трона, сжали так, что побелела кожа, и суставы выступили острые, как шипы
на боевой палице.

Пухлые губы медленно растянулись в недоброй улыбке:

-- А мне говорили, что не приедут, не приедут... Да чтоб отважный
Мрак не явился на зов своего царя? А что это с тобой за витязь, чем облик
мне странно знаком?

-- Я приехал на твой зов,-- ответил Мрак,-- хоть ты и не мой царь. А
витязя этого зовут Любоцвет. Он присоединился к нам по дороге. К нашим
делам отношения не имеет, за нас не отвечает.

Любоцвет поклонился Додону. Румяное лицо его раскраснелось еще
больше, щеки вовсе залил жаркий румянец. Глаза счастливо блестели. На