через валы, и веет свежестью через открытые оконца, прорубленные в
противоположных стенах. В правом от входа углу перед образом богоматери
работы киевского мастера Алимпия-богописца теплится огонек в рубиновой
лампаде. Икона писана по византийским образцам, поясная. Мать придерживает
правой рукой ножки младенца ниже колен, голова у нее чуть повернута влево,
к младенцу, облачены оба пышно, а левой рукой мать поддерживает себе
голову. Младенец сам собой держится на воздухе. Последнее можно понять,
лишь внимательно рассматривая икону: чудо совершено столь естественно, что
Стрига сам разглядел его через несколько лет. Однако же Алимпий-богописец
не удержался в точном подражании. Лицо богоматери не изможденно-постное,
не старообразное, но живое, молодое, здоровое, как у женщины счастливой,
удостоившейся великого дара избрания. Нет в глазах скорби, а ласковая
забота. Известно, что митрополит Киевский осуждал иконы Алимпия за
ложнокрасивость, и было прение в Киеве между митрополитом с его клиром и
Алимпием с его друзьями-мастерами. Митрополит ссылался на обычаи
вселенской христианской Церкви, богописцы - на евангелия и апостольские
послания: нигде-де не сказано, что богоматерь находилась в страданиях и
тоске. Митрополит указывал, будто бы грех изображать ее в радостной плоти,
богописцы возражали, что грех будет изображать ее тоскующей и прежде лет
старообразной, будто бы ропщущей против воли бога, она же была ликующей.
Митрополит жаловался великому князю Всеволоду Ярославичу на непокорство
богописцев. Князь Всеволод, выслушав обвиненных, их оправдал, говоря: "У
греков так, у нас иначе. Лицезрение богоматери нашего письма способно
вызывать у христиан слезы умиления, а не тоски, что будет угоднее богу".
вдвойне: в добыче были взяты и ковер, и будущая жена. Елене тогда шел
седьмой либо восьмой год. Знала она о себе, что захватили ее половцы
вместе с матерью под Рязанью совсем малым ребенком. Вскоре мать умерла.
Девочка запомнила из родной речи несколько слов. Возвращаясь в дружине
князя Глеба из Тмуторокани, Стрига вместе с другими поднимался на лодьях
вверх по Донцу. Зашли в реку Оскол и разорили половецкие вежи близ устья
Оскола. Дело случилось поздней осенью, при заморозках. Мстили за
нападенье: половцы напали ночью на дружину, когда, спускаясь по Донцу,
Стрига с товарищами ночевал на берегу. Ушли от половцев по воде, потеряв и
людей, и весь табун, который гнали берегом, и все, что осталось на
привале. Теперь же, подкрепив силы тмутороканскими бойцами, половцев
избили без пощады, по тмутороканскому правилу: чтоб боялись. Тмуторокань
на отшибе, держаться там можно только силой и страхом, и, воюя с ближними
соседями, тмутороканцы их мало в плен берут: все равно не удержишь. Тогда
освободили несколько десятков своих. Взяли много скота, лошадей. Из прочей
добычи Стриге достался этот ковер персидской работы, горсть дирхемов, два
серебряных кубка, кое-что из оружия. А девочку он сам подобрал почему-то.
Вечером она откуда-то выползла к стану. Он ее накормил из забавы, утром
нашел возле себя. Собирались - не отстает девчонка. Бросить на гибель не
позволила совесть. Хотел добрым людям оставить в Донце, она вцепилась, как
взрослая, и поклялась, что умрет. На пути в Переяславль и вправду чуть не
умерла. Ударили ранние, необычные морозы, и девочка выжила лишь в ковре, в
который закатывал ее Стрига.
Спешно окрестили маленькую язычницу, чтоб невинная душа за первородный
грех в ад не пошла. Нарекли Еленой - по имени жены Стриги, но крестной
матерью Елена-старшая быть не захотела. Боялась - священник напугал
сомненьями: крестит он-де неразумную, речи не знающую. Стрига напомнил:
наших дедов добром крестили? Оба они, духовный и дружинник, род вели из
Новгорода Великого.
было двое мальчишек-погодков, с ними, как с братьями, приемка росла,
вместе грамоте училась и, надо же, власть взяла, они ее больше слушались,
чем мать. Елена-старшая ревновала, наговаривала мужу. Малая же смотрит на
Стригу, глаза - как у взрослой. Не открываясь, спрашивал жену: "Глядит она
будто бы странно, как думаешь?" - "Мнится тебе что-то, ребенок как
ребенок, мне ль не знать!"
маленькая, им как мать". Но называть себя матерью не велела. "Вот тебе
мать", - приказывала она девочке, заставляя целовать няньку мальчишек,
крестную мать Елены-меньшой.
половцы сделали первый набег на Русь и побили князя Всеволода вместе с
киевским князем Изяславом, а сами были истреблены Святославом.
когда Изяслав бегал за русской границей, ища помощи. От Святослава в
последний год его киевского княженья Стрига отъехал к Всеволоду, досадуя
на скупость, которая прилипла к Святославовой старости. От Всеволода
Стрига добром пошел в новую дружину сына его Мономаха, Владимира по
княжескому имени. И, первого из всех, кому служил, полюбил молодого князя.
и подавно...
повествующих о государствах и правителях. Князь умеет дружину собрать, в
ней выделить больших, умелых умом, а не только мечом, совещаться с
боярами, и коль поступать не по их совету, то мудро, чтоб сами советчики
соглашались - верно, что нас не послушал, - тогда они князь. Подневольная
дружина - не дружина. Хочешь, нанимай удальцов, чтоб смотрели тебе в глаза
по-холопьи. У худого князя и дружина худая, у умного - умная и словом, и
делом.
Елена сказала:
птичий щебет, поверху ветер струится через вершины, тоже как песня. И
тянусь я туда. Хочешь? - И Елена, не вставая от столика, где она глядела в
загадочный сумрак едва освещенного зеркала, вдруг вся повернулась к
постели. - Хочешь, уйдем отсюда? Где-либо у Владимира Клязьминского либо в
верховьях Клязьмы у Дмитрова поищем себе места. Те места хвалят все.
туда не достанет.
кснятинской тысячи каждый знает меня! - Увлекшись, боярин встал - и дремы
как не бывало.
спокойно возразила жена, опять повернувшись к зеркалу.
лжешь на себя.
- Время идет, любушка моя, время уносит и великих, и малых.
давний, к нему я привыкла. Но не нужно тебе так говорить при чужих, не
хочу я, чтоб слух пошел. Слово - как лист. Несет его ветром и треплет так,
что не узнаешь, с какого дерева он упал.
не уйдем из Кснятина?
стула без спинки. В ночной рубахе тонкого полотна, достававшей до
щиколоток, казалась она очень высокой и стройной, что елка. Тихо, будто
нет никого на свете. Немо стоит тишина, как бывает в помянутых Еленой
лесах. Но прислушайся - и уловишь слитный лягушачий хор. К нему ухо
кснятинцев привыкло до глухоты. А вот и далекий свист запоздалого соловья.
Хор холодянок выпевает свое "ууу-у, ууу-у" то выше, то ниже, а соловей
выводит трели, рассыпается, щелкает, ждет и вступает опять.
нашел, или она его бросила?
цветущей полыни. Не смешиваясь, сочится, как далекий-далекий зов, как
воспоминание, особенный аромат, для которого нет русского названья, ибо
цветы эти или растенья живут где-то у индов. Так говорил араб-купец. Это
маслянистая янтарная жидкость. Араб отмерял ее каплями, наполняя
крохотный, узкий сверху, пузатый внизу горшочек из глины с поливой изнутри
и снаружи, чтоб удержать аромат. На вес шести золотых дирхемов пришлось
немало: ароматный сок легок, как масло. Елена пользуется им изредка. Араб
намекнул, что его снадобье добывают из цветов, которые увеличивают любовь
мужчин к женщинам. Может быть. Елене такое не нужно, но запах прекрасен
сам по себе. Есть и мазь для рук и лица из воска кашалотов, который
привозят новгородские купцы. Смешиваясь с водой, эта мазь входит в кожу
сама. Румян для щек и сурьмы для бровей Елена не держит - бог ее одарил и
румянцем, и писаными бровями. Муж и так любил бы ее, но ароматы и нежность
кожи нужны ей для себя: сладко ей ходить за собой.
завеску, опустилась на колени. Кончив молиться, она оглянулась. Муж уже
спал, сон сразил его мгновенно. Елена помолилась и за него. Муж за жену не
замолит, а жена за мужа замолит.
шепнуло ей: он благополучен, Елена заснула, сберегая себя, заснула так же,