двора и шел разыскивать Данишменда. Один раз ему все-таки повезло.
Уследил, как хаджиб въехал в ворота большого двора. Его дом? Узнать это
было уже проще. Захарий постучал в ворота. Они приоткрылись, из-за полотна
высунулась голова молодого слуги.
захлопнулись.
опасался, прятал на постоялом дворе. Ну, да делать нечего, надо сходить...
холодный ветер. В звездное небо вонзились острые минареты, полная луна
обливала их серебряным светом. Захарий приближался к постоялому двору,
когда за спиной услышал стук копыт. Прижался к стене. Воины (в лунном
свете поблескивали шлемы и наконечники копий), человек около пятидесяти,
шагом проехали мимо.
спугнуть бы.
двору, разыскал Судуя, разбудил.
говорит по-русски, махнул рукой.- Ах, черт! Пойду я послежу за этими
людьми. Разбуди своих! Разбуди.
передалась и ему. Растолкал старшего караванщика и побежал следом за
Захарием. Они снова перелезли через стену и сразу же услышали грозный
окрик:
над головой пропели стрелы. Но не напрасно Захарий не единожды ходил тут.
Между двумя оградами была узкая щель. За ней следующий переулок. Они
оторвались от погони...
постоялом дворе происходило что-то недоброе. Захарий и Судуй кружным путем
перебрались в улицу, ведущую к воротам двора. Они были распахнуты. Воины
размахивали факелами. Из глубины двора выталкивали полуодетых, связанных
караванщиков.
копья. И все смолкло. Раззявленной пастью чернели ворота. Холодно
поблескивали минареты. Что делать? Возвращаться на постоялый двор нельзя.
Надо бежать. Но ворота города откроют только утром. К тому времени,
недосчитавшись, их начнут разыскивать. В городе укрыться негде. Разве у
хаджиба? Но примет ли он без письма? Примет или не примет - гадать нечего.
Надо идти к нему.
поднес к его носу кулак. Это помогло. Их провели в комнату, застланную
потертым ковром. Хаджиб вышел, держа в руках подсвечник с тремя оплывшими
свечами. Строго оглядел и, кажется, понял, кто они такие.
поставил подсвечник на пол, беспокойно прошелся по комнате.
приказу Гайир-хана. Известно, что двое где-то скрылись. Розыск идет по
всему городу. Все товары, все серебро и золото наиб Гайир-хан взял себе.
меньше и, кажется, готовы отправить вслед за казненным отцом. Надо уходить
в степи, к вашему хану. Но прежде я отправлю вас.
головами перед закрытием ворот вывез их за город. В тутовой роще снова
переоделись, затянули подпруги коней и распрощались. Хаджиб сказал:
знатные люди последуют за мной.
днем, загоняя насмерть лошадей. Судуй был неразговорчив. Скорбел о своих
товарищах. Сумно было и на душе у Захария.
потребовал к себе. Шатаясь от усталости, они подошли к ханской юрте.
Кешиктены распахнули резные, с позолотой двери. Захарий с робостью
переступил высокий порог. По правую руку у входа стояла широкая скамья,
застланная льняной скатертью, на ней серебряные кумганы с кумысом и чаши.
Юрта была затянута златоузорными шелками, складки от дымового отверстия
бежали по потолку, как лучи солнца, к стенам, по ним ниспадали к земле. В
том месте, где стены и потолок сходились, юрту обтягивал поясок с пышной
серебряной бахромой. Посредине юрты горел огонь, за ним в широком, с
короткими ножками кресле сидел грузный человек с седеющей бородой:
ссутулив сильные плечи, смотрел на них светлыми немигающими глазами. Вот
он-какой, могучий и грозный владыка монголов... Справа и слева от него на
белом толстом войлоке сидели нойоны.
веки приопустились, пальцы сильных рук один по одному стали сгибаться в
кулаки. Сейчас он вскинет руки, глаза метнут холодное пламя. Но ничего
такого не произошло. Хан поворотил голову к нойонам, на короткой шее
вздулся толстый ремень жил, борода уперлась в отворот халата; смеясь,
сказал хрипловато:
на горячие угли. Не я ищу войну, она ищет меня. И так будет всегда, пока
мир не покорится одному владетелю. Повелеваю: направьте шаху посла. Пусть
он пришлет все отнятое. И пусть отдаст в мои руки Гайир-хана. Я наполню
его утробу серебром и золотом.
спать. Растормошил Захария Махмуд.
там вышло?
исполнил того, что я велел. Ты принес мне убытки. Не будет тебе воли,
негодник, пока не отработаешь всего!
слова. А если отступишься...
работу, пока не подохнешь!
не даешь спать?
сюда? Если Махмуд сдержит свое слово, не видать ему ни отца, ни Фатимы, ни
зеленых лесов Руси.
человек принес на руках детей-двойняшек Судуя. Дети стали ползать по отцу,
дергать его за косички, за нос, и Судуй блаженно ворчал, нюхал их пухлые
розовые мордашки. Посмеивались женщины, лучил морщины у глаз мужчина.
Пылал в очаге огонь, булькал в котле суп. Счастливы эти люди. Они
дождались возвращения родного им человека. А другие сейчас плачут по тем,
кто уже никогда не вернется. Где-то плачет и его Фатима. Где-то сидит
старый, отец, обхватив корявыми руками седую голову, думает о нем или о
своей молодости, о празднично шумном Подоле...
мясо есть, архи пить. Будем пить архи, отец? Видишь, будем... Ты мой
гость. Моя юрта - твоя юрта.
А-а, что там! Ты не был рабом, не знаешь...
ханскую юрту ходит... Плюнуть бы на него - нельзя.- Судуй яростно поскреб
голову, посмотрел на мать, на отца, словно спрашивая совета.
человеку. И ты можешь помочь. Я всегда всем помогал... А мне было труднее.
Теперь что! Мое имя известно, твое известно...
юрте с двумя старшими сыновьями. Они читали ему какую-то книгу. Сначала
читал мальчик постарше, худенький, ушастый, с ломким, неуверенным голосом.
Потом второй, помладше, большеголовый, узкоглазый крепыш. Этот читал
бойчее. Но Джучи похвалил обоих.
ногтем по странице.