предполагали, и в настоящее время осуществить его нам не по силам.
явился за нами и все вернулось к первоначальному плану, верно?
конкретное предложение?
ее дурой в собственных глазах, - и промолчала. "Что бы придумал Дреф на
моем месте?" И тут, к ее собственному удивлению, Элистэ осенило.
Да, есть. Мастер Кенубль, судя по всему, прекрасно ладит с этим братством
шерринских нищих. Попрошайки проникают всюду, все знают и твердо блюдут
свою выгоду, по крайней мере, так нам сказали. Если все это правда, то
отчего бы Кенублю не предложить щедрое вознаграждение - платить,
разумеется, будем мы - тому, кто разыщет нынешнее убежище во Мерея?
ничего.
опешила. - Не столь уж плохая мысль. Совсем не плохая. Она открывает новые
возможности, которые следует рассмотреть. Поздравляю тебя, внучка.
не часто дождешься похвалы.
завозилась у них за спиной, проснулась и огляделась.
пробормотала: - Кэрт, подай чашку шоколада.
соку тоже нет. Ничего нет.
на койке. - Ни поесть, ни попить?
Она не твоя горничная, а горничная твоей кузины. И в любом случае она
говорит правду. Никому из нас не позволено покидать эту комнату до
наступления темноты. Тебе придется подождать еще часа три или около того.
вполголоса, - обрезала Цераленн.
дикарям... Кэрт, подай этой мерзкой воды и помоги мне одеться!
стул один на двоих. Спасибо. Еще немножечко. О Чары, что за пытка! -
Аврелия наконец уселась. - Чем бы заняться до обеда?
я вырву для тебя несколько пустых страничек. Чернилами мы обеспечены -
полная чернильница, и заточенных перьев тоже хватает.
бумага, чернила и перья, возможности почти безграничны. Почему бы тебе не
начать вести свой дневник? Или не заняться сочинительством - писать эссе,
стихи, песни или драму в стихах?..
худой конец натюрморт...
выйти в свет, - вмешалась Элистэ.
не переживу.
Элистэ. - Потом порви их на кусочки и попробуй снова сложить. А еще можно
расчертить доску, сделать из бумаги фигурки и поиграть в шахматы... да
мало ли что! Можем нарисовать карты, вырезать фишки и сыграть в
"Погибель", "Захват" или даже в "Преследователя" - я знаю, как нарисовать
обронскую колоду. Можно также... - Она попыталась придумать еще
что-нибудь, но Аврелию ее предложения откровенно не интересовали. - Да,
кстати, ты можешь писать письма знакомым - почему бы и не своему Байелю?
Опишешь, что с нами случилось, сообщишь, что сейчас нам ничто не грозит,
обратишься к нему так, словно он сидит рядом...
глубина чувства навек прославят меня в любовной летописи нашего мира!
Потрясающе! Какие возможности! - зажглась было Аврелия, однако сразу
поникла. - Но что толку? К чему писать письма, которые не дойдут до
адресата? Напрасный труд.
дано заглянуть. Ты просто представь, будто Байель рядом и ты с ним
разговариваешь. Напряги воображение - я же знаю, у тебя оно есть. - Элистэ
поставила перед нею чернильницу и положила перо. - Внуши себе, что он
стоит у тебя за спиной и заглядывает через плечо.
капризной миной взяла листок, вырванный из записной книжки Цераленн. -
Отчего не попробовать? Но ты освободи мне стул, а то я не сумею
сосредоточиться и ничего не сочиню. Ты же понимаешь, кузина...
Аврелией. Сперва у той был рассеянный вид; с трудом родив одно
предложение, она долго морщила лоб и покусывала перо, прежде чем
разрешиться другим. Но постепенно в ней проснулось вдохновение; лоб
разгладился, и перо забегало по бумаге со скрипов, неожиданно резким в
тишине убежища.
обнаружила ничего нового по сравнению с тем, что увидела ночью при свете
свечи. Узкий ковер покрывал только середину помещения, не доходя до стен
на несколько футов. На оголенных участках пола неровные старые доски
скрипуче стонали от каждого шага, даже если ходить на цыпочках. С
преувеличенной осторожностью она пробралась к задней стене и, выглянув в
оконце, увидела лабиринт огороженных двориков, проходов и закоулков,
раскинувшийся позади "Приюта лебедушек". Женщина набирала у колонки воду,
другая жгла во дворе груду старого тряпья; по забору кралась кошка. Ничего
любопытного. Элистэ прошла к фасадной стене, выходящей на улицу Клико.
была средоточием торговли и разных заведений. Обычный набор лавок, таверн
и кофеен, но помимо этого улицу заполняла пестрая толпа торговцев с
тележками, продающих все что угодно - от пончиков с ганцелем до дешевых
шарфов и безделушек; в одном месте торговали газетами месячной давности.
Бродили нищие, проститутки и уличные музыканты, перебивая друг у друга
примерно с равным успехом монетки, с которыми горожане расставались весьма
неохотно. На улице, судя по всему, все время что-то происходило Вот и
сейчас, например, середина улицы вдруг очистилась от снующей толпы, и
зеваки в три ряда выстроились по обеим ее сторонам вдоль сточных канав,
теснясь и толкаясь, чтобы пробиться вперед. Очевидно, ожидалось некое
зрелище. Все друг друга отпихивали, кое-кто чуть ли не лез в драку. Лес
машущих рук, воздетые кулаки, улюлюканье, крики, возгласы "Экспроприация!"
Со стороны Набережного рынка появилась небольшая процессия: две
громыхающие повозки, по бокам в два ряда - солдаты Вонарской гвардии,
следом - беспорядочная группа пританцовывающих патриотов. Процессия
направлялась на площадь Равенства, к Кокотте. Крепкие повозки, сколоченные
из грубых досок, были, вероятно, взяты на ближайшей к столице ферме. В
каждой из них находилось около дюжины обнаженных людей со связанными
руками - старых и молодых, мужчин и женщин, простолюдинов и бывших
Возвышенных, все вперемешку. С высоты четвертого этажа Элистэ не могла
различить лица и отдельные черты, но позы осужденных - поворот или наклон
головы, изгиб шеи или спины - красноречиво говорили сами за себя, выражая
всю гамму чувств: от равнодушия и горя до показного презрения, от вызова
до напускной беспечности, от спокойствия до слепого ужаса. По нескольку
человек в каждой телеге сбились в тесную группу - чтобы согреться или
прикрыть наготу. Один смертник, худой и изможденный, дергал головой и
строил толпе гримасы, словно актер. Другой - полная ему противоположность,
с мускулистым телом труженика и широким, грубоватой лепки лицом, осмелился
громко выкрикнуть: "Да здравствует король!" От этих слов у Элистэ на глаза
навернулись слезы. Если он и успел еще что-то крикнуть, она уже не могла
услышать: его голос потонул в оглушительном реве возмущенной толпы. В
обнаженных узников полетели камни и комья земли. Кое-кто из жертв,
пригнувшись, упал на колени - связанные за спиной руки не давали
возможности защититься. Другие и не думали уклоняться. Горстка патриотов
из числа самых буйных слишком близко подбежала к повозкам, и гвардейцы
оттеснили их прикладами мушкетов.
Каменистый Артем
Роллинс Джеймс
Роллинс Джеймс
Никитин Юрий
Белогорский Евгений
Лукин Евгений