стыдно.
любили привлекать отряды наемников-ландскнехтов. Чужаки не имели личных
пристрастий, в дворцовых интригах не разбирались, дрались куда лучше, чем
закормленная княжеская дружина, перекупить их можно было только оптом, а это не
всякому было по карману. По исторической традиции, на расследование громких дел
с явной политической окраской, Генпрокуратура бросала сводный отряд
следователей-варягов из провинциальных прокуратур. Для многих это был
единственный в жизни шанс получить московскую прописку со всеми вытекающими из
нее жизненными благами, поэтому работали не разгибаясь и лишних вопросов не
задавали.
победному маршу мешают. Например, почему единственный труп погибшего внутри
телецентра в Останкине лежал в глухом коридоре, куда никак не могла залететь
пуля, выпущенная с внешней сторонызда-ния? И на кого повесить трупы, собранные
внутри и по периметру Белого дома, если баллистики отстреляли все стволы,
захваченные у оборонявшихся, и контрольные образцы не совпадали с пулями,
извлеченными из тел погибших? Получалось, что оборонявшиеся ни в кого не
попали.
которые должны были обеспечить варяги. В Кремле, очевидно, крепко выпили за
победу, если забыли, что сами пришли к власти в результате переворота. А может,
трезво рассудили, что надо навсегда отбить у конкурентов тягу к переворотам,
показательно казнив сто человек. Не всех, взятых в плен с оружием в руках, а
ровно сто. Круглая цифра легче запоминается.
компанию или для разрядки. А в Москве стал пить до черного отупения. Если бы не
работа, пил бы круглые сутки. А так приходилось терпеть до вечера. Именно -
терпеть, считая минуты до конца службы.
следственный эксперимент и так промочил ноги, что к концу дня уже тряс озноб.
Кто-то предложил "принять для сугреву" прямо в машине. Зло-бину хватило ста
граммов. В себя пришел в гостиничном номере. Оказалось, воскресным утром.
растерзанная закуска, густо посыпанная пеплом. Окурки мокли в жирных тарелках.
Пустые бутылки выстроились в углу. Пластмассавая бутыль "Очаковского" мерзла на
подоконнике. Желтой жидкости в ней осталось меньше трети. Наверное, кто-то
сердобольный оставил на опохмелку.
выпил. Благо дело, что в ведомственной гостинице чужих не было. А свои
расслаблялись таким же образом каждый вечер.
Злобин лежал, не имея ни сил, ни желания пошевелиться.
сознания, когда заколыхнется сердце и словно ледяной ветер пройдет насквозь. И
слова приговора слышишь внутри себя, как глас свыше. Строгий и непреклонный.
Потом можешь опять врать себе, юлить и прятать страх за усмешкой, но ничего уже
изменить не сможешь. Как говорят летчики, точка возврата пройдена, назад ходу
нет, остается только лететь вперед, чтобы, когда кончится топливо, штопором
уйти вниз.
деталька, маленькая и хрупкая. Не выдержала нагрузки и хрустнула. Он не раз
наблюдал, как за месяц-другой человек превращается в больное животное. Всегда
хорохорился, что его здоровья хватит до конца жизни. Оказалось, нет. До конца
дней теперь придется страдать. То от водки, то без водки. В кодирование,
торпе-т дирование и прочие ухищрения он не верил. Это лишь отсрочка приговора,
который уже не изменить.
Свет, сочащийся сквозь не задернутые шторы, больно жег глаза.
водки. Надо было встать, влить в себя теплую водку, подождать, пока отпустит
ломота в теле. Добавить пивка. И попробовать жить дальше.
Постоял, оглядывая комнату. Потом вошел и молча сел в кресло, распахнул пальто,
разбросав в стороны черные полы. Под пальто находился такой же черный добротный
костюм, кипенно-белая рубашка и галстук цвета красного вина. От одежды
пришельца исходил запах морозного воздуха и легкий аромат горького одеколона.
Свет из окна заискрился на жестком седом ежике волос. Брови у мужчины были
такие же серебристые и жесткие.
взгляд на Злобина.
глаза. Никаких признаков увядания, если не считать глубоких морщин на лбу и
уходящих клиньями от носа к резко очерченному рту. Почему-то Зло-бину
захотелось обратиться к нему "господин", хотя это слово только входило в моду и
еще резало слух. Было в мужчине что-то благородно-властное. Не барственность и
показная крутизна. А именно привычка к власти.
низким грудным баритоном. Говорил он тихо, но явственно слышались властные
нотки. Чуть громче и отрывистей - получится приказ, который исполнишь не
раздумывая.
волной, исходившей от этого человека. Застегнул до горла змейку на спортивной
куртке. Оказывается, завалился спать прямо в одежде.
перевел взгляд на его руки. И острый лучик камня на перстне мужчины воткнулся в
зрачок.
мужчины.
гадит в нем и выносит все ценное? Как бы вы отнеслись к тому, кто навязчиво
стал бы мешать вам заниматься важным делом? Или к тому, кто ударил вас в печень
и по голове до полной потери сознания? Как бы вы отреагировали, если бы он стал
измываться над вашей семьей? Стал бы распускать о вас мерзкие слухи и ссорить с
друзьями?
что Злобин до хруста сжал кулаки. А потом дикая боль обручем стиснула голову.
Слова, как раскаленные гвозди, вколачивались в череп и жалили в самый мозг.
Воздух раздвинул ребра, наполнив легкие до отказа. А выдохнуть Злобин никак не
мог, горло пережал спазм. Сердце сжалось в крохотный комок, судорожно
задрожало, как мышонок, угодивший в ловушку.
Злобина, мягко толкнула в грудь, и он расслабленно откинулся к стене.
бешено колотилось сердце.
человек в черном.
в сердце. Мужчина не спускал с него неподвижного, давящего взгляда.
Губы мужчины презрительно дрогнули. - Эка невидаль! Барин куражится. Делайте
свое дело честно, а эту проблему решат другие. Только честно, ч иначе у нас
будет меньше шансов восстановить справедливость. Которую я понимаю как некий
изначальный баланс добра и зла.
людей седовласый мужчина в черном не подходил.
Навигатор.
тянулась до сих пор, покатиласьв темную пропасть, и началась новая. Странная и
еще непривычная. И еще он вдруг понял, что окончательно излечился от
смертельной болезни. Хрупкая деталька внутри опять встала на свое место. И
жизненная сила стала медленно заполнять изможденное тело.
наблюдали. Главное, пришли вовремя.
беседа с Навигатором), как и полагается, станет началом бурной карьеры. В
глубине души он удивился, когда пришлось вернуться в Калининград на прежнюю
должность следователя по особо важным делам. Бригаду следователей по
расследованию "октябрьских событий" вскоре распустили за ненадобностью. Только
что избранная Дума в пику победителю Ельцину приняла постановление об амнистии
всех: режиссеров, главных героев и статистов кровавого фарса.
дальше. В этом, как понял Злобин, и состояла задача Ордена, взявшего его под
крыло.
кружку.
это время нужно было успеть провернуть очень важное дело. Злобин прикидывал в
уме возможные варианты, но решил остановиться на самом простом.