Чтение 90–й страницы книги ~Две Дианы~

преступником Арно дю Тиля

Но Габриэлю мало было этих формальных улик, он хотел нравственных
доказательств.

Он отыскал того самого крестьянина, которого Арно дю Тиль отправил
будто бы из Нуайона в Париж с престранным поручением: распустить слух о
гибели Мартен-Герра. Крестьянин подробно рассказал, как в особняке на улице
Садов святого Павла встретил того, кого уже видел на дороге в Лион.

После выступления этого свидетеля снова обратились к Бертранде де
Ролль. Бедняжка Бертранда, несмотря ни на что, показывала в интересах того,
кто внушал ей страх. Ей задали вопрос: заметила ли она какие-либо перемены в
характере ее мужа после его возвращения?

- Конечно, он очень изменился, - ответила она и тут же добавила: - К
лучшему, к лучшему, господа судьи.

Когда же ей предложили пояснить свои слова, Бертранда совсем
разоткровенничалась:

- Раньше Мартен был слабенький, тихий, как барашек, и иногда мне было
даже стыдно за него. А как вернулся, сразу стало видно: мужчина, хозяин! Он
в два счета доказал мне, что прежде я вела себя не так и что женское дело -
слушаться слова и палки. Теперь он говорит, а я его слушаю. Одним словом,
когда он приехал из своих странствий, мы поменялись ролями, и все стало на
свое место.

Другие жители Артига тоже подтвердили, что прежде Мартен-Герр был
добродушен, благочестив и безобиден, а ныне стал дерзок, насмешлив и
задирист. Как и Бертранда, они объяснили такую перемену долгими
странствиями.

Граф Габриэль де Монтгомери начал свою речь при почтительном молчании
судей и всех присутствующих.

Он рассказал, при каких непостижимых обстоятельствах у него служили два
Мартена, как он не в силах был понять неожиданные перемены в поведении
своего оруженосца, как он наконец напал на верный след...

Рассказал он и о горестном недоумении Мартена, и о предательстве Арно
дю Тиля, о порядочности одного и о подлости другого, пролил свет на всю эту
запутанную и темную историю и закончил тем, что потребовал кары виновному и
полного восстановления в правах неповинного.

В те времена правосудие было не столь предупредительно и благосклонно к
обвиняемым, как в наши дни. Арно дю Тиль не знал всей совокупности
обвинений, выдвинутых против него. Его беспокоили лишь две улики: бискайское
наречие и игра в мяч, но в то же время ему думалось, что данные им
разъяснения вполне убедительны. В показаниях же башмачника толком он не
разобрался, да, кстати, и не знал, что ответил на те же вопросы Мартен-Герр.

Габриэль из чувства справедливости и великодушия предложил, чтобы Арно
дю Тиль присутствовал при заключительном заседании суда и мог лично отвечать
суду на предложенные им вопросы. Поэтому Арно слышал всю обвинительную речь
Габриэля.

Когда виконт д'Эксмес кончил, Арно дю Тиль, не терявший присутствия
духа, подошел к судьям и попросил слова. Суд хотел было отклонить эту
просьбу, но Габриэль воспротивился, и Арно предоставили слово.

Говорил он превосходно. Изворотливый, смышленый наглец имел врожденный
дар красноречия. И он снова попытался спутать все нити следствия и заронить
в головы судей спасительную для него неразбериху.

Не пускаясь в объяснения всех происшедших недоразумений, он принялся
четко и последовательно излагать все события своей жизни от раннего детства
до нынешнего дня. Он обращался к друзьям и родичам, вспоминая массу
подробностей, о которых те давным-давно забыли. И, слушая его, они то
заливались хохотом, то умиленно вздыхали.

Он намекал, что при желании его сопернику нетрудно было подучить
бискайское наречие и набить руку в игре в мяч. Он спрашивал у графа де
Монтгомери, где доказательство того, что он будто бы похитил у оруженосца
бумаги. Ну, а что касается крестьянина-свидетеля, кто может поручиться, что
он - не кум лже-Мартена? Если, наконец, говорить об исчезнувших выкупных
деньгах, то непременно надо учесть, что он, Мартен-Герр, прибыл в Артиг с
суммой, значительно превышавшей размер выкупа, а происхождение этой суммы
объяснялось грамотой от весьма высокопоставленного и могущественного
вельможи, коннетабля де Монморанси.

Арно дю Тиль в заключительной части своей речи с такой ловкостью
ввернул имя славного коннетабля, что оно совершенно ослепило судей.

Он настоятельно просил, чтобы о нем справились у этого влиятельного
лица, и выражал уверенность, что полученные сведения без труда помогут
восстановить его доброе имя.

Одним словом, в своей речи сей прохвост проявил столько ловкости и
изобретательности, объяснялся с таким пылом, что судьи снова заколебались.

Нужно было нанести последний удар, и Габриэль, хотя и с неохотой,
наконец решился на это.

Он что-то шепнул на ухо председателю суда, и тот приказал отправить
Арно дю Тиля обратно в тюрьму и привести Мартен-Герра.

* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *

I. СНОВА ВОЗНИКАЮТ НЕДОРАЗУМЕНИЯ

На этот раз Арно дю Тиля отвели не в прежнюю камеру в Риэ, а поместили
во внутренней тюрьме при трибунале, объявив, что после допроса его двойника
судьи, возможно, снова пожелают обратиться к нему.

Обдумав сложившееся положение, хитрый пройдоха мог себя поздравить с
тем выгодным впечатлением, которое произвело на судей его наглое и
изобретательное выступление. Добряк Мартен-Герр при всей своей правоте никак
не сумел бы выглядеть столь убедительным, как Арно.

Так или иначе - время выиграно! Но, хорошенько все продумав, он
убедился, что, кроме времени, ничего не выиграл. Истина, которую он так
яростно оспаривал, все-таки выпирала изо всех дыр. Коннетабль де Монморанси,
на которого он все время ссылался, вряд ли рискнет покрыть своим авторитетом
гнусные проделки своего осведомителя. Да, тут было в чем усомниться.

Поэтому-то на смену первоначальному ликованию пришло беспокойство.
Теперь Арно дю Тиль прекрасно видел, что его положение далеко не блестяще,
и, когда за ним пришли, чтоб отвести его обратно в тюрьму, он совсем пал
духом. Значит, суд не считал нужным допрашивать снова его после показаний
Мартен-Герра! Новый повод для беспокойства!

Но Арно дю Тиль, человек крайне наблюдательный, сразу же заметил, что
пришел за ним не прежний тюремщик, а новый.

Чем вызвана такая перемена? Хотят усилить надзор? Или заставить его
проговориться? Арно дю Тиль решил быть настороже и за всю дорогу не проронил
ни слова.

Дальше - больше: снова сюрпризы! Его, оказывается, отвели совершенно в
другую тюрьму, в другую камеру!

И в то же время по всему было видно, что совсем недавно здесь находился
другой узник: вот куски свежего хлеба, полупустая кружка воды, вот
соломенный тюфяк и, наконец, приоткрытый сундук с мужским платьем.

Арно дю Тиль обладал завидной выдержкой и ничем не проявил своего
удивления. Однако, оставшись один, он стремительно бросился к сундуку и
начал лихорадочно рыться в нем. Там ничего не было, кроме одежды. Но одежда
эта по цвету и по покрою почему-то показалась ему знакомой. В сундуке лежали
два коричневых камзола и желтые вязаные панталоны несколько необычной формы.

- О ля-ля! Вот так штука! - обрадовался Арно дю Тиль.

Вечером в камеру зашел незнакомый тюремщик.

- Эге, метр Мартен-Герр! - хлопнул он по плечу призадумавшегося
арестанта.

- Что-нибудь случилось? - спросил Арно дю Тиль благорасположенного
стража.

- Случилось то, приятель, что ваши дела идут как по маслу. Знаете, кто
получил разрешение на свидание с вами?

- Ничего я не знаю, - буркнул в ответ Арно дю Тиль. - Да и откуда мне
знать? Так кто же это такой?

- Ваша женушка Бертранда де Ролль собственной персоной. Она, видать,
наконец-то разобралась, где правда, а где ложь. Но на вашем месте я бы ее не
принял!

- А почему?

- Почему? Да потому, что она вас все время не признавала! А теперь ей
ничего не остается делать, как вас признать, коли завтра судьи заставят ее
это сделать публично. Если вы со мной согласны, то я тут же ее и выпровожу!

Тюремщик шагнул к двери, но Арно дю Тиль его задержал:

- Нет, не прогоняйте ее! Я хочу ее повидать. Раз уж судьи разрешили -
впустите.

- Гм! Вы вечно верны себе. Вечно благодушны и снисходительны. Но...
Впрочем, ваше дело.

И тюремщик удалился, недоуменно пожимая плечами.

Через минуту он вернулся с Бертрандой.

- В вашем распоряжении четверть часа, так что за это время извольте
либо разругаться, либо помириться, - осклабился тюремщик и снова вышел.

Сгорая от стыда, низко опустив голову, Бертранда де Ролль приблизилась
к Арно. Тот сидел и молчал, предоставляя ей возможность самой начать
разговор.

- О Мартен, Мартен, простишь ли ты меня когда-нибудь? - тихо и жалостно
простонала она.

- За что мне тебя прощать? - добродушно спросил Арно дю Тиль,
подделываясь под манеру поведения Мартен-Герра.

- Я так жестоко ошиблась! - разразилась слезами Бертранда. - Это моя
вина - я тебя не узнала! Признаюсь, что разобрала, в чем дело, только