счастья за очерченной границей. С обрыва спускались бунтовщики и цэрэги,
выжившие сектанты-общинники и еще неведомо кто. Спускались в одиночку и
группами, оставляя на стене веревки для подъема или навсегда отрезая себе
путь назад. Часть этих людей выходила к поселкам, основанным Ээтгоном, и
присоединялась к ним, принимая законы страны изгоев, многие гибли, не умея
приспособиться. Кое-кто выживал, но не имея достаточно средств, вел
существование мало отличное от жизни диких зверей. Всех этих людей нельзя
было сбрасывать со счетов, но и серьезной проблемы они не представляли. А
теперь выяснилось, что на дальнем, самом засушливом конце мира одонт
Моэртал сумел сохранить государство и организовал исход уцелевших на иные
земли.
теперь большая, как-нибудь ее поделят. Если Ээтгон считает, что
присутствие в его стане илбэча может принести какие-то выгоды, то Шооран
не станет возражать и будет послушно принимать важные позы. Больше от него
не может требовать никто.
порадовала встреча с Турчином. Бывший сослуживец щеголял уже в достоинстве
одонта, хотя, конечно, никакого управления Моэртал ему не доверял. Просто
Турчин добросовестно служил, успешно командовал двойной дюжиной солдат, и
Моэртал, не затрудняясь подысканием иных званий, вручил ему костяной
тесак. Шоорана Турчин в очередной раз не узнал, смотрел на него с
опасливым восхищением и приблизиться не решался.
"вы", но не изменяя привычной утвердительной манере, спросил:
потом выпустил из тюрьмы сказителя Чаарлаха и дезертировал сам.
все-таки знал, кто илбэч. Вот почему он вел себя так дерзко.
что был бесстрашен.
государственных делах. Через день он отправился обратно, рыхлить приречный
перегной.
прибежавший на поле, задыхаясь, сообщил:
повелитель не боялся оставить подданных одних. Путь оказался неожиданно
долгим, хотя алдан-тэсэг они увидели на восьмой день путешествия. Он
огромным светлым куполом возвышался над лиловеющей линией горизонта.
Казалось, до него можно дойти за несколько часов, от силы, за день, но
проходили сутки за сутками, а исследователи никак не могли добраться к
подножию.
преодолевая темноводные, кишащие рыбами речки. Потом лес поредел, и за
некрутым каменистым кряжем открылись безграничные поля, поросшие высокой,
несъедобной травой. Верхушка алдан-тэсэга все так же торчала из-за края
земли, дразня взгляд обманчивой близостью.
вообще нельзя достигнуть. И даже те, кто не был суеверен, опасались, что
уйдя на такое огромное расстояние, они не сумеют вернуться назад. В отряде
началось брожение, и наконец даже непреклонный Ээтгон объявил, что если за
два дня они не добьются успеха, то повернут обратно. Приунывшие было
первопроходцы повеселели и пошли спорей, тем более, что к вечеру первого
дня стало ясно, что пик действительно недалек.
прямая. Она появлялась из-за горизонта и уходила туда же. Она была так
высока, что казалось, будто она нависает над головой, загибаясь к зениту.
Если бы люди прежде не видели гору издали, они могли бы решить, что перед
ними новая стена Тэнгэра, огораживающая этот, более обширный, но тоже
ограниченный мир. Стена стояла неприступно, в плотном камне не было ни
единой выбоины, трещины.
который при подходе казался ближе. К вечеру они увидели этот край. Стена
не кончалась здесь, и ее нельзя было обойти. Она поворачивала под
совершенно правильным прямым углом и уходила за горизонт, обрезая степь.
Стена высилась, нелепая, не соотносящаяся с этим вычурным, не терпящим
ровных линий миром. Такого здесь не должно быть, прямые углы он видел лишь
наверху в прошлой жизни. Пальцы, прижатые к камню, заледенели, преграда
словно излучала холод.
Только здесь стена еще не упала, поэтому он такой высокий.
экспедиция, им сообщили неприятные новости. В одну ночь все подъемники,
ведущие на вершину далайна, были испорчены. Подъемников насчитывалось
несколько дюжин, и кто-то немало постарался, подпиливая столбы и перерезая
волосяные тросы. Теперь наверх стало не попасть. Хотя, ничего особо
ценного там и не оставалось, только запасы кости и хитина, ставшего
бесполезным, после того, как исчез нойт.
махнул рукой на залежи трухлявой кости. Гораздо больше встревожило его
другое сообщение.
холодными, словно мертвящая влага далайна подступила к земле. Трава по
утрам серебрилась белым налетом, с деревьев осыпались пожухлые листья.
Дома эти погодные неурядицы обернулись бедой: хлеб третьего урожая, под
который были расчищены изрядные делянки, не вырос. В поселках,
разбросанных вдоль реки, царило уныние, грозящее в любую минуту
беспричинно перейти в возмущение.
руки, метался от деревень земледельцев к стойбищам охотников, опять, как
год назад устраивал склады припасов. Увидав где-нибудь хитрую придумку,
немедленно сообщал о ней всем, советуя поступать так же. Люди переселялись
из продуваемых кожаных палаток в землянки, мгновенно прозванные
шаварчиками. Все, кто мог заготавливали горькую ягоду, копали съедобные
коренья, которых уже немало было известно, сушили грибы, вялили и квасили
мясо. А вечерами, собравшись вместе, грели руки над огнем и ругали тяжелую
жизнь и илбэча, который подстроил им такое.
один его взгляд может заставить человека окаменеть. Лед, которым по утрам
начинали подергиваться заводи, тоже был создан илбэчем, ненавидящим воду и
желающим все превратить в камень. И холод был наслан им, и еще многое
иное...
тоже не сунешь в мешок. Разговаривая с ним, люди замирали и цедили слова
словно воду за неделю до мягмара. А когда однажды Шооран вздумал выйти к
людям с новым, из здешней кости сделанным сувагом, люди разбежались, а
несколько оставшихся сидели, затвердев лицом, и не слушали, а пережидали
напасть.
глаза. Прекратил даже бессмысленную работу на поле, сидел в отрытом
шаварчике у очага и мрачно думал о бренном. Землянка илбэча, вырытая
первой, стояла особняком, остальные сочли за благо поселиться в стороне.
появился Ээтгон. Он был один, охрана, очевидно, ожидала где-то неподалеку.
Ээтгон присел у очага, жестом ставшим уже традиционным, погрел над ним
пальцы.
могу. - Ээтгон резким движением поднял голову и проговорил, глядя в глаза
Шоорану: - Люди судачат, что надо сжечь тебя вместе с твоим шаварчиком, и
тогда холода прекратятся.
человеческих жертв не будет! Кроме того, никто не знает, что случится
потом. Ты еще можешь пригодиться... этим же людям.
сильный, ты выживешь и один, а у нас тебе нельзя оставаться. Скажи только,
где тебя искать... в случае чего.
через ручей возле полосатых скал? Там распадок красивый. Я еще сказал, что
там было бы удобно жить.
уже не должно быть здесь.
Херберт Фрэнк
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Каргалов Вадим
Журавлев Владимир
Орловский Гай Юлий