придется загнать не одну лошадь, чтобы успеть на берег Дона к празднику
святого Боромира!
удар на молодое деревце. Срубленное наискось, воткнулось рядом в темную
землю, повалилось через поляну, тревожно шелестя ветками.
увидеть...
любезно.-- Я помню, что везли... Агафирсы -- кочевое племя. Они и в
пещерах кочуют. Куда завезли за те две недели, что были в беспамятстве, --
вот загадка!
развалинах, где Горвель шарахнул тебя по башке... а то и в Чайне.
поблескивали.
Только агафирсы еще помнят, как лечить таких травоедов. А что нас провезли
по их кочевью, так это знак доверия...
решительно:
Европе.
странность леса, и знал, что никогда больше его таким не увидит, а лишь
темным, где шагу не ступить, чтобы не удариться о дерево или не свалиться
в яму. Сейчас же лес был тихим, торжественным, все зверье и птицы спали, а
слабого света, что пробивался сквозь тучи и ветви деревьев, для привыкших
к темноте глаз было вполне достаточно.
света. Едва-едва посветлел краешек земли, откуда появится яркий диск, а
лес уже весь выглядел залитым жидким солнцем. Потом все окрасилось
кроваво-красным. Томас понял, что утренние лучи зажгли алым светом облака.
Он начал прикрывать глаза ладонью, а калика рядом, щурясь, утешил, что
агафирсы вывели их в густом лесу нарочно, над головой шатер из густых
веток, солнечные лучи не пробьются. Да и день обещает быть пасмурным, а
потом глаза привыкнут.
поляну. Пальцы калики беспокойно перебирали обереги, часто вздрагивал,
пугливо втягивал голову в плечи. Томас озирался, хватался за рукоять меча,
но лес был странно тих, даже проснувшиеся птицы не верещали в гнездах.
спотыкался о коряги, застревал в колючем кустарнике, трескался головой о
низкие, но такие толстые ветви. Калика же как нарочно осатанело пер в
самые заросли, перелезал скопища валежин, подныривал под зависшие деревья
-- дохни, сорвутся, прыгал через ямы, заполненные черной водой, пугающе
неподвижной, как застывшая смола. Мешок с чашей и даже перевязь меча
постоянно застревали в сучьях, а сам Томас с разбега так стукался головой,
что летели искры -- то ли из железного шлема, то ли из глаз.
не звенят комары...
толстый ствол, его отбросило под гнилую валежину, что злорадно обрушилась
сверху, запорошив лицо гнилью, толстыми жирными червяками, залепив глаза
плесенью, и Томас сообразил, что спорить нельзя. Лес все-таки древний,
языческий. Да и не всегда жабы живут в болоте: хватает их и просто в лесу,
в траве, а есть маленькие жабки, что вовсе на деревьях живут, по веточкам
прыгают. В раю же растут райские кущи, так что и на них вполне могут...
оглядывался, но не поторапливал, глаза были встревоженные. Томас
прислушался -- лес молчал, словно не середина лета, а зимняя ночь.
Впрочем, даже зимой слышишь стук когтей по дереву, карканье вороны.
весельем, словно подбадривал уставших латников перед штурмом Иерусалима.--
Во всем надо видеть светлую сторону, сэр калика!
попадаться чаще, вдруг кусты разом исчезли. Из голой земли торчали черные
мертвые деревья. Немногие покрывал зеленый мох, остальные застыли либо
сухие, либо медленно сгнивали, роняя вниз тяжелые сучки. Земля под ногами
звенела от сухости. Прошлогодние листья исчезли, поляны пересекали
глубокие трещины.
лесом. Томас сразу насторожился и опустил ладонь на рукоять меча, -- перед
ними белели огромные камни, похожие на обглоданные скелеты неведомых
зверей. Самые высокие глыбы едва достигали Томасу до плечей, другие
торчали из земли, с каждым столетием погружаясь на толщину муравьиного
усика. Судя по сглаженным краям глыб, это была крыша высотной сторожевой
башни.
чтобы успеть выдернуть незамедлительно. Глаза в узкой щели поблескивали
как голубые льдинки, дыхание вырывалось учащенное. Рыцарь был не так
беспечен, как старался выглядеть.
лес. Деревья здесь стояли великанские, зеленые ветви переплелись в вышине.
Когда углубились в лес, Томас просветлел, указал на огромную муравьиную
кучу. Со всех сторон крупные красные муравьи тащили гусениц, жуков,
кузнечиков. Вскоре услышали первых птиц, увидели среди зеленых веток
мелькающие рыжие спинки белок. Томас вздохнул с облегчением, снял ладонь с
рукояти меча.
белок провожал долгим встревоженным взглядом. Внезапно быстро выдернул
из-за плеча лук, наложил стрелу.
суку, выгнув спину, на людей смотрела внимательно. Олег медленно поднял
лук, прицелился. Томас был уверен, что куница убежит, до нее не больше
двадцати шагов, но гибкий зверек лишь сильнее выгнул спину. Глаза
поблескивали жутковато, как кристаллики слюды.
ударила куницу в шею, зверек пошатнулся, но лишь покрепче вцепился острыми
коготками в ветку. Глаза вспыхнули как угольки, а пасть угрожающе
распахнулась, показал белые клыки, чересчур длинные для такого мелкого
зверька. Отскочившая стрела упала впереди на дорогу, сбив несколько
листьев.
вперед, молча подобрал стрелу. Когда они удалились шагов на сотню, Томас
пугливо оглянулся. Куница по-прежнему лежала на ветке, грациозно выгнув
спину, смотрела им в спину злобно сузившимися глазами.
Куница оскалила зубы, стрела ударила ее в бок, на этот раз куницу
подбросило. Она завизжала от страха, полетела вниз, пытаясь ухватиться
коготками за листья. Ветки вздрагивали, прослеживая ее падение, но на
землю она не упала -- словно растворилась среди зелени.
команды и звать на штурм, дрогнет от страха. Они шли через лес весь день,
трижды останавливались на отдых, выпили весь горный мед, что дали им в
кувшинчике на дорогу, съели ломти жареного мяса. Томас сперва отворачивал
нос, однако в лесу калика ничего не застрелил, и когда в животе
протестующе заурчало, Томас нехотя взял самый маленький ломтик; завел
разговор о чудесах, чтобы не видеть пакости, которую жует, и опомнился
лишь в конце трапезы, когда доел последний ломоть, а калика уже давно
устранился -- снял с самой длинной стрелы железный наконечник, вместо него
старательно приколачивал, расплющив, серебряную монету.
костра, даже сам натаскал веток. Калика зачем-то приволок пень, одел свой
плащ, пристроил сапоги, набив травой, а сам неслышно ускользнул в темноту.
Томас лег по другую сторону от чучела, но сон от страха не шел, даже
шевелиться было боязно.
показалось, что к их костру шагает дуб, раздвигая зеленый молодняк. Он
зажмурился, потом решился приоткрыть один глаз.
человеческих роста. Незнакомец был массивный, в черной меховой шкуре,
глаза странно блестели на волосатом лице, а когда он раскрыл красный как
горящая печь рот, блеснули острые белые зубы:
Посняков Андрей
Херберт Фрэнк
Суворов Виктор
Володихин Дмитрий
Афанасьев Роман
Маккэфри Энн