смогли бы? У того, может быть, свои колдуны на службе. Которые бдят и
охраняют от других колдунов.
разбить уже не временный лагерь на сутки, а добротный, с шатрами. Вблизи
отыскалось неразграбленное селение, для конунга выбрали самый просторный
дом, велели двум молодым женщинами нагреть воды в большом чане и приготовить
постель для важного гостя.
заметил, как его помыли, вытерли. Женщинам велел убираться, сам рухнул на
ложе, глаза в потолок, но едва скрипнула дверь, подхватился как ужаленный,
меч до половины выдернул из ножен.
Фарамунд с трудом узнал Тревора. Старый воин постарел, осунулся, глаза
ввалились, а седые волосы поредели, торчали жидкими кустиками.
увидеть!.. Или восхотелось самому искупать меч в римской крови?
лавку. Глаза Фарамунда погасли, вспомнил, что Редьярд был ему троюродным или
еще каким-то племянником.
Несколько мгновений он не мог говорить. Пугливо вошла молодая девушка, перед
Тревором появился пузатый кувшин и два кубка. Она бросала робкие взгляды на
грозного конунга, для которого она предназначена на ночь, иначе бы ее уже
пропустили через руки всех воинов в селении.
Или не это, но все равно - любил это дело.
отставил. Глаза его не отрывались от столешницы.
понимаешь... но у меня есть еще и племянница.
требует, чтобы ты обязательно прибыл к ней.
реки, тем самым обеспечу себе все земли по эту сторону. И после чего приеду.
Мои военачальники без меня с охраной справятся.
настаивает. Не спеши отвечать! Ты же знаешь, она ждет ребенка. Повитухи
заметили, что у нее живот клином! В один голос говорят, что нас всех ждет
мальчик! Крепкий здоровый мальчик, которому расширять мечом пределы твоих
владений до... я уже не знаю! Он должен появиться через месяц. Если я
задержусь в дороге, то могу уже увидеть ее с младенцем на руках!..
выругался, звякнуло железо. Фарамунд покачал головой:
несчастный.
Брунгильды, ее гордо вскинутые скулы, гордый взгляд. В выжженной душе
шевельнулось нечто вроде сочувствия, но тут же встало во всей яркости
прекрасное лицо Лютеции, ее звездные глаза.
голосе недостает твердости, но что-то злое, мохнатое, несправедливое
шевелилось неспокойно, царапало душу, и он, чувствуя неправоту, повторил
громче: - У нее есть все.
шепота. Он ощутил, что в глазах снова защипало, а горькие слезы начали
наполнять плотины. - Что ты можешь знать... Пусть рожает, ее сына объявлю
наследником всех земель. Он примет титул рекса...
для остальных правителей стран и государств.
некоторое время избегали смотреть друг другу в глаза, наконец Тревор
вздохнул:
А она, там, из своего христианского рая смотрит на нас, и что же, она
радуется твоим мучениям? Разве она не желает счастья тебе... и своей сестре?
В конце концов, это у нее появится племянник!
подступили и душили за горло:
смешивалось с осуждением:
не раны, а язвы.
Глава 37
успеет доехать до небольшого селения на той стороне реки. Фарамунд с
тяжестью в груди проводил его до выхода из дома, вернулся, допил вино.
Тяжесть не исчезла, стало горько.
огромные. Пахнуло свежим хлебом.
голову в сторону леса. Волк воет на луну, все привычно, но почему воет... не
так? Когда его отряд запевает дружную песнь, сразу заметно, кто сорвал голос
или болен: за столом ли поют или сидя на конях, а здесь хоть не люди, а весь
мир отдался лунной песне: деревья, травы, звезды, лесные звери... но этот
волк... он не поет...
слетело, как исчезает утренний сон, когда с разогретого тела грубо срывают
теплое одеяло.
Настолько привык к его тяжести, что перестал замечать, но сейчас от
шероховатой рукояти по телу разлилось ободряющее тепло...
звукам в доме. Внизу глухо звякнуло, словно женщина уронила половник, в трех
шагах невидимый в тени Рикигур сопел и шумно зевал. Заскрипело, это он
чешется, словно водит точильным камнем по лезвию меча.
же, прижимаясь к стене и избегая лунного света, пробрался к закутку. Под
сапог попалось что-то выпуклое, глаза с трудом рассмотрели щит. Рикигур
крепко спал, привалившись к стене. Нижняя челюсть отвисла, голову закинул, в
полутьме его раскрытая глотка казалась темной норой.
сомкнулись на рукояти ножа. Он заставил себя сделать глубокий вдох, в глазах
чуть посветлело, кровавая пелена ночью кажется серым туманом, нож выставил
лезвием вперед и вжался в простенок.
свете Фарамунд отчетливо рассмотрел длинное черное тело огромного волка. Тот
упал на все четыре лапы, блеснули длинные клыки, тут же волк метнулся к
крыльцу.
словно осиновый лист. В третий раз, чтобы не произошло ошибки, за ним
послали не человека, а...
Наверняка, он умеет не только открывать двери!
со стесненным сердцем, что весь дом погружен в магический сон. Разница
только в том, что теперь волк... если это волк, не будет искать его
бесцельно, а сразу пойдет по запаху. Теперь уже не уйти, не спрятаться!
взмолился, чтобы чужак не замедлил стремительный бег, не успел учуять, и
когда тот взлетел на площадку, рука с ножом метнулась вперед.