книгу, и они пошли из юрты. Оба были в одинаковых халатах, стянутых
голубыми шелковыми поясами, в белых войлочных шапках с загнутыми вверх
краями. Княжичи... Бату остановился возле Судуя, требовательно дернул за
рукав.
бедрам '.
одного.- Судуй подтолкнул Захария вперед.- Если бы не он, я не увидел бы
ни тебя, ни своих детишек. Этот человек - раб Махмуда. Сартаул грозит его
покарать... А у этого человека сердце воина. Я подумал: негоже, чтобы на
резвом скакуне возили воду или аргал. Я никогда не просил тебя, Джучи, а
сейчас очень прошу...
смотрел пристально, но взгляд его был спокоен, в нем было простое,
доброжелательное любопытство. Окликнув караульного, Джучи послал его за
Махмудом, стал расспрашивать Судуя, как все произошло. Слушал, задумчиво
морща лоб, постукивал пальцами по крышке столика, обложенного перламутром.
Рядом со столиком стопкой лежали толстые книги.
перед Джучи скатанные жемчужины приветных слон. Сын хана не прерывал его,
даже вроде бы и не слушал, все так же задумчиво смотрел поверх головы
купца и барабанил по столику. Потом вдруг спохватился, спросил:
пожелаешь...- Джучи замолчал, чего-то недосказав, казалось, ждал, что все
прочее купец поймет и так.
получишь!..
караванщиков вовремя дошла до ушей моего отца. Как быть с этим? Ты должен
его наказать, а я вознаградить.
все, что у меня есть,- твое, лучший из сыновей повелителя вселенной. Дарю
тебе этого раба! Для того и купил, чтобы подарить.
упорхнуло-улетело... Аллах лишил его своего благоволения, и мир стал
враждебен шаху.
Багдад. Жил либо в Бухаре, либо в Самарканде. Держался подальше от
бесценной матери. Но вражда с нею не утихала. Ненависть сочилась, как
сукровица из незаживающей раны. Тени зла скапливались вокруг него. Он все
больше боялся теснин дворцовых переходов и глухоты покоев, завешенных
коврами. Уезжал на охоту, надеясь отдохнуть, забыться, и тащил за собой
своих эмиров: боялся сговора за своей спиной. А на охоте боялся случайной
стрелы... Чаще прежнего молился, каясь перед аллахом за тяжкий грех свой:
непомерная горделивость толкнула на святотатство - поднял дерзновенную
руку на наместника пророка. Смирением и многотерпением хотел искупить вину
перед богом.
благих помыслах, становился буйным, своенравным до потери всякой
рассудительности.
Гайир-хана, наиба, не им поставленного, распалило в нем великий гнев.
Схватив гонца за воротник халата неистово колотил его кулаком по лицу,
рычал:
это бесило его еще больше. Гайир-хан - один из них. Они - за него. Их уже
не страшит гнев шаха. Джалал ад-Дин, бледный, решительный, шагнул к нему.
зловредных мунхи.
и раньше. Но он был удачлив, и они шли за ним, славили его имя, деля
воинскую добычу. Теперь готовы отвернуться. Но сын!
повернулся спиной к эмирам.
с ним. Сын тоже ушел.
вступятся все родственники матери. Да и сам Гайир-хан может постоять за
себя. У него двадцать тысяч воинов. За могучими стенами Отрара это сила.
Если он осадит город и потерпит неудачу, эмиры совсем перестанут бояться.
Тимур-Мелик. Огляделся, наклонился к уху шаха.
ночевать в шатре.
продырявлен стрелами, двое туркмен-телохранителей убиты. Доискаться, кто
это сделал, не удалось. Шах сразу же уехал в Самарканд.
подарков... Послов было трое - мусульманин Кефредж Богра и два пожилых
нойона. Отец этого Кефредж Богра служил шаху Текешу, отцу Мухаммеда, а он,
сын свиньи, как и другие, ему подобные правоверные, забыв заветы пророка,
предался проклятому идолопоклоннику.
послам. Была смутная надежда, что хан свирепых кочевников не станет сильно
заноситься и все можно будет уладить миром. Но, вступив в покой, Кефредж
Богра развеял эту надежду. Он, сын шакала, даже не поклонился, стал перед
троном, раскорячив ноги в пыльных гутулах, зацепился большими пальцами рук
за богатый пояс, сказал:
как клинок, требования. Он стиснул зубы, оглянулся на эмиров. Они смотрели
на него и как будто даже радовались его унижению. Только сын весь подался
вперед, опустил руку на рукоятку дамасской сабли. Шах понял, что если
сейчас начнет вилять перед послом, то навсегда падет в глазах эмиров и
собственного сына. И, отдаваясь во власть всевышнего, он позвал Джехан
Пехлевана, показал пальцем на Кефредж Богра:
себе. Он снова стал владыкой жизни людей, властелином их судьбы.
Потребовал ножницы и, зло усмехаясь, отхватил нойонам жиденькие бороды,
бросил волосы в лицо.
лучших звездочетов. Они ничем не утешили его душу. Расположение звезд и
планет не благоприятствовало его начинаниям, следовало ждать, когда они
сдвинутся. Но ждать он уже не мог. Надо было готовиться к войне.
Прожорливое войско опустошило сокровищницу. Повелел собрать налоги с
населения за три года вперед и на эти деньги возвести вокруг Самарканда
стену, которая заключала бы в себе не только город, но и предместья. Для
него изготовили чертеж, исчислили, сколько нужно камня, кирпича, дерева на
стену длиной в двенадцать фарсахов '. Многоопытные строители говорили, что
за короткое время невозможно возвести такое укрепление. Но он заупрямился.
Стену начали возводить. А налоги поступали плохо. Деньги выколачивали из
ремесленников и земледельцев плетями, палками, воины врывались в дома,
забирали все, что было ценного. И все равно денег не хватало. Начатую было
стену забросили, стали подправлять, укреплять старую. Шах каждый день
объезжал город. Тысячи людей месили глину, поднимали на стену кирпичи,
копались в земле, углубляя и расширяя рвы. Приветствовали его сдержанно,
словно бы сквозь зубы. Поборы, спешное укрепление стен нагнали на людей
страх. А шах не находил успокоительных слов. Угрюмо и молча проезжал мимо.
Его душа была полна дурных предчувствий.