направлении. - Она попробовала изобразить улыбку. Попытка причиняла ей
явную боль, но Синтия не отступалась. - Ты на него помочилась.
расплакалась. Герт прижала ее к себе, так их и обнаружили первые
взволнованные женщины, следом за которыми появились работники службы
безопасности Эттингера: Герт и Синтия стояли на коленях за стеной
туалета рядом с покинутой перевернутой инвалидной коляской, обнявшись,
положив голову друг другу на плечи и плача, как два моряка, спасшихся
с затонувшего корабля.
палаты ист-сайдской больницы Рози показалось, что в небольшой комнате
собрались все обитательницы "Дочерей и сестер". Проходя через палату к
Герт (и лишь краешком сознания отмечая столпившихся вокруг нее
мужчин), она все же обратила внимание, что не хватает по меньшей мере
троих: Анны, которая, вероятнее всего, до сих пор не вернулась с
поминальной службы по бывшему мужу; Пэм, находившейся на работе в
"Уайтстоуне", и Синтии. От мысли о последней она похолодела.
взглядом. - Герт, где Синтия? Что с ней? Она не...
особого успеха. Глаза ее распухли и покраснели от слез. - Они сказали,
что ей, наверное, придется провести там некоторое время, но опасности
нет, Рози. С ней все будет в порядке. Ты хоть знаешь, что у тебя на
голове мотоциклетный шлем? И выглядишь ты в нем... я сказала бы,
довольно забавно и мило.
заметила, что он снял с нее шлем. Она смотрела на Герт... Консуэло...
Робин... Выискивала взгляд, который сказал бы ей, что она заразная,
что принесла с собой чуму в их до этого чистый дом. Пыталась
обнаружить ненависть в их глазах.
избила Синтию?
Герт. Та глянула в сторону, и, проследив за направлением ее глаз, Рози
ощутила прилив жуткого страха. Впервые ее сознание зарегистрировало
тот факт, что в комнате находятся не только женщины из "Дочерей и
сестер", но и полицейские. Двое в штатском, трое в форме.
Билла.
полицейских Герт. - Все случившееся - дело рук ее мужа. Рози, это
лейтенант Хейл.
которая набралась наглости и сбежала от мужа, украв при этом его
банковскую карточку, а потом попыталась исчезнуть из его жизни. Все
смотрели на нее. Братья Нормана.
представила как лейтенанта Хейла, и на миг его голос показался ей
настолько похожим на голос Харли Биссингтона, что она едва не
сорвалась на истерический крик.
тебя не оставлю.
потерял сходство с голосом Биссингтона. Пожалуй, ей просто показалось.
автострадой. Она посмотрела на восток - в ту сторону, откуда придет
ночь, поднимающаяся с озера. До наступления темноты осталось всего
несколько часов. Она прикусила губу и посмотрела на полицейского.
Затем вложила свою руку в ладонь Билла и заговорила хриплым низким
голосом, в котором даже сама с трудом узнала собственный.
- Ты говоришь, как Мареновая Роза".
оболочки сознание парит где-то в трех футах над головой, но, когда
сучка Герти помочилась на него, все разом переменилось. Теперь вместо
того, чтобы чувствовать себя как наполненный гелием воздушный шар, его
голова превратилась в плоский камешек, посланный с берега сильной
рукой и прыгающий по поверхности озера. Сознание его больше не
{плавало}, теперь оно скакало.
жирная черномазая стерва. Да, он знал и понимал это, но понимание и
вера отстоят подчас на целые миры Друг от Друга, и его состояние тому
замечательный пример. Как будто произошла черная, мрачная
трансмутация, превратившая его в некое новое существо, создание,
беспомощно скользящее по поверхности восприятия и позволяющее лишь
изредка, в странные, стихийно возникающие периоды, когда включалось
сознание, мыслить связно.
лицом, кровоточащим от множества порезов и царапин, с забившимся
кровью и грязью носом, с болью во всем теле от столкновений с
инвалидной коляской, с тяжестью в ребрах и внутренностях, оставшейся
после того, как на нем прыгали триста фунтов чернозадой Грязной
Герти... но с этими ощущениями еще можно жить, - с этими и многими
другими. А вот влага из ее мочевого пузыря, ее запах, сознание того,
что на нем не просто моча, а {женская} моча, заставляли его рассудок
спотыкаться каждый раз, когда он думал об этом. Ему хотелось кричать,
и постепенно мир - тот, с которым он отчаянно желал сохранить разумный
контакт, если, конечно, не хотел оказаться в конечном итоге за
решеткой, возможно в смирительной рубашке и с изрядной дозой торазина
в крови - постепенно этот мир растворялся в тумане.
ней, ты должен вернуться и убить ее, прикончить ее, задушить за то,
что она сделала с тобой, иначе никогда больше не сможешь спать
спокойно, это единственный способ сохранить способность {думать}".
опасно, возвращение ни к чему не приведет и только ухудшит и без того
отвратительную ситуацию, в которой он оказался, и потому продолжал
бежать.
приближающихся людей, но она ошибалась. Он обратился в бегство потому,
что боль в ребрах не давала ему сделать вдох больше чем на половину
объема легких, потому что боль рвала на части внутренности, а яички
пульсировали глубокой спазматической болью, знакомой только мужчинам.
что она означала. Он побоялся, что, если снова бросится в атаку на
Грязную Герти, ей удастся не просто свести поединок вничью, а
победить. И потому он побежал, тяжелыми скачками продвигаясь вдоль
деревянного забора со скоростью, на которую только способно его
измученное тело, а насмешливый голос Грязной Герти преследовал его,
как привидение: "Она просила передать тебе привет... от ее почек...
через {мои} почки... маленький привет, Норми... получай..."
камешек его рассудка скользнул, отталкиваясь по поверхности
реальности, подпрыгнул вверх, в закрытую для восприятия зону, а когда
он снова обрел способность мыслить, видеть, слышать, чувствовать,
прошло уже некоторое время - не очень продолжительное, секунд
пятнадцать, а может, целых сорок пять.
корова, спасающаяся от стаи оводов, бежал, собственно, {прочь} от
выхода из парка, вместо того чтобы стремиться к выходам, бежал к
пирсу, бежал к озеру, где проще простого окружить его, прижать к воде
и поймать.
любителя щупать детские мошонки (а также, если учесть один памятный
выезд на охоту, главного в мире любителя позабавиться и более
предосудительными, с точки зрения общества, способами). "Это была
женщина! - вопил голос Рэя Дэниелса. - Ты позволил какой-то бабе взять
верх над тобой, Норми! Ты позволил, чтобы тебя вздула какая-то
стерва!"