вам понадобятся. Морозит. Берите, ежели, конечно, не хотите весь остаток
жизни ковыряться в носу вязальным крючком. Потом пришлете обратно. Их жена
связала, так я к ним неровно дышу. Имя и адрес вшиты прямо в шов. Кстати
говоря, звать меня Говард Коттрелл. Как станут не нужны, отошлете их
обратно, и дело с концом. Да запомните - чтоб я за доставку не платил.
Коноко". Прямо рядом с читальней, мимо не пройдешь. Спросите Лэрри
Дэркина. Скажите, вас Коттрелл послал - надо, мол, нанять один из его
снегоходов. Назовете мое имя и покажите эти перчатки, тогда выйдет
дешевле.
телефон вырубился, зуб даю. Но я вам верю. Я иногда нутром чувствую.
рукой. Шапочка механика по-прежнему дерзко сидела на голове. Холлоранн
снова тронулся в путь, цепи молотили снежный покров шоссе и, наконец,
зарылись в него настолько, что бьюик стронулся с места. Позади Говард
Коттрелл, прощаясь, в последний раз нажал на клаксон, хотя, по сути дела,
это было необязательно - Холлоранн и так ощущал, что тот желает ему удачи.
вроде доброго предзнаменования. Однако Дик не верил в предзнаменования, ни
в плохие, ни в хорошие. То, что он в один день встретил двух людей,
способных сиять (хотя обычно попадалось человек пять за год, не больше),
могло не значить ровным счетом ничего. Ощущение, что все решено, ощущение
Оно...
одну, то в другую сторону, так что Холлоранн вел его осторожно, затаив
дыхание. Включив еще раз приемник, он услышал голос Ареты, а Арета - это
отлично. С ней он разделил бы герцевский бьюик хоть сейчас.
Холлоранн выругался и ближе склонился к рулю. Арета допела песню, и опять
заговорил диск-жокей, он сообщил Холлоранну, что сесть сегодня за руль -
отличный способ расстаться с жизнью.
Эстес-Парк четыре с половиной часа. К тому времени, как он выбрался на
Нагорное шоссе, полностью стемнело, но буран и не думал ослабевать. Дважды
дорогу преграждали сугробы, доходившие бьюику до крыши, так что пришлось
остановиться и ждать, пока снегоочистители расчистят проезд. К одному
сугробу снегоочиститель подъехал по полосе Дика, и гудок опять прозвучал
совсем рядом. Шофер ограничился тем, что объехал машину Холлоранна. Он не
высунулся, чтобы сказать, что думает, просто сделал пару непристойных
жестов, знакомых всем американцам старше десяти лет, и знаки эти вряд ли
означали миролюбие.
подгоняет его, вынуждая торопиться. Он поймал себя на том, что постоянно
поглядывает на часы. Руки Дика как будто бы рвались вперед.
промелькнули два указателя. Свистящий ветер очистил обе надписи от снежной
оболочки, так что их можно было прочесть. Первая гласила:
ЗАКРЫТА.
зеленоватом свете приборного щитка лицо Дика выглядело напряженным и
утомленным. Было десять минут седьмого. - Лэрри... "Коноко" возле
библиотеки.
мысль, мощная, смертоносная, полная ненависти.
заворачивай оглобли, разворачивайся или мы тебя прибьем, вздернем на суку,
ты, обезьяна черножопая, а потом спалим тело, вот как мы обходимся с
ниггерами, так что сейчас же поворачивай назад!)
пришло к нему не словами, а серией загадочных образов, которые
впечатывались в сознание с ужасающей силой. Чтобы стереть их, он выпустил
руль.
развернулась и остановилась, понапрасну крутя задними колесами. Холлоранн
резко вырубил сцепление, а потом спрятал лицо в ладони. Не то, чтобы он
плакал - у него вырывалось прерывистое "ох-хо-хо". Грудь тяжело
вздымалась. Он понимал, что, застигни его этот удар на том отрезке дороги,
где хоть одна обочина обрывалась в пропасть, он был бы уже мертв. Может,
так и было задумано. И в любой момент удар мог настичь его снова. Придется
защититься. Его обступила кровавая сила безграничной мощи - может быть,
памяти. Он тонул в инстинкте.
и пыталось снова испугать его, оно не смогло к нему пробиться. Он
отгородился.
маленьким мальчиком?
молотком лупили по толстому ломтю сыра. Что это значило?
завертелись, зацепились шинами за дорогу, опять завертелись, зацепились
еще раз. Бьюик поехал, фары слабо рассеивали снежные водовороты. Холлоранн
взглянул на часы. Уже почти половина седьмого. На него нахлынуло ощущение,
что уже действительно очень поздно.
сына, который мигом уснул.
хлопанье открывающихся и закрывающихся дверей. Вместо того, чтобы принести
облегчение, тишина усилила зародившееся в Венди напряжение; обстановка
напоминала зловещее затишье перед последним жестоким порывом бури. Дэнни,
однако, задремал почти сразу, сперва мальчик ворочался, но в последние
десять минут сон стал глубже. Даже глядя на сына в упор, Венди с трудом
различала, как медленно поднимается и опускается узенькая грудная клетка
малыша.
напролет, без мучительных снов, без долгих периодов бодрствования, когда
ловишь звуки пирушки, ставшей слышной - и видной - Венди только в
последние день или два, с тех пор, как "Оверлук" вцепился в их троицу.
грозило им гибелью. Она взглянула на Дэнни и подумала,
ночи. При любых талантах он все равно оставался малышом и нуждался в
отдыхе.
что сорвала ноготь. А уж ногти она всегда старалась держать в порядке. Они
были не настолько длинны, чтобы назвать их когтями, но еще сохранили
красивую форму и
Сперва Джек перестал завывать и кидаться на дверь. Потом опять началась
вечеринка
уплывает в немножко другой временной слой, туда, где мы не должны ее
слышать?)
стихло. В этой новой тишине, когда Дэнни засыпал, Венди вообразила, будто
в кухне, почти прямо под ними, слышит тихие, заговорщические голоса.
Сперва она отнесла их на счет ветра - тот мог имитировать широкий диапазон
человеческих голосов, от похожего на шелест бумаги шепота умирающего за
дверьми и оконными рамами и до оглушительного визга под карнизами... так в
дешевых мелодрамах визжат, убегая от убийцы, женщины. И все же, оцепенело
сидя подле Дэнни, она все больше убеждалась, что это действительно голоса.