"Нигде, пожалуй, так полно не ощущает человек своей причастности к
человечеству, как в переполненном троллейбусе", - с усмешкой подумал я и
по вернувшемуся впервые за последнюю неделю чувству юмора понял, что снова
обрел уверенность в себе. Троллейбус остановился, я вышел, как всегда, на
углу, у дома привычным взглядом окинул свою машину - на месте ли колеса,
подфарники и прочие мелочи. Все было в порядке, но в кабине кто-то
сидел... Заходящее солнце, отражаясь в стеклах, мешало рассмотреть
сидящего в машине человека. Я осторожно подошел ближе, и по тому, как
внезапно стремительно рванулось и замерло сердце, еще до того, как смог
что-нибудь рассмотреть, уже знал, кто это.
Веста тоже молчала. Наверно, минут пять мы так сидели. Мимо в нескольких
шагах тек поток людей. Во мне шевелилась и зудела, как комар, одна
мыслишка: "Ее появление как-то связано с моим сегодняшним открытием, с
этими проклятыми амебами. Не может быть не связано". Вдруг она повернулась
ко мне и сказала:
стекло. Струя холодного воздуха помогла мне взять себя в руки. Ее голос
звучал спокойно, даже как-то отрешенно, словно она рассказывала о
совершенно постороннем человеке, о вещах, не имеющих к ней ни малейшего
отношения.
всего это был бред, последние искаженные проблески сознания. Когда лодка
перевернулась, я почти сразу захлебнулась и пошла на дно, я совсем не умею
плавать... Потом окончательный мрак, какие-то искры, голоса, сколько это
продолжалось - не знаю. Время для меня остановилось. И вдруг дождь... Он
лил и лил прямо на меня. Помню, как я удивилась, откуда может быть дождь
на дне? Потом вдруг мимо проехала твоя машина...
посредники. Они живут в море - вот и все, что я знаю. Я иногда думаю,
какие они, пытаюсь их себе представить - и не могу... Вижу что-то
бесформенное, огромное... Может, у них и тела нет... Не знаю, ничего не
знаю...
меня стоял четкий строй крошечных, не различимых невооруженным глазом
существ.
куче гниющих водорослей. Потом я услышала звук мотора. Дальше ты все
знаешь... В тот первый момент я даже подумала, что ты имеешь к этому
какое-то отношение. Чтобы не сойти с ума, я должна была найти
правдоподобное объяснение... А потом были сны... Но даже во сне я их не
видела ни разу, хотя они говорили со мной.
можно было подумать, в машине никого нет.
сейчас. Все забудется, в конце концов, все могло тебе привидеться, как в
кошмаре, тебя выбросило на берег! Не было никаких пропавших месяцев! Не
было! - Я почти кричал. Она отыскала в темноте мою руку и крепко сжала. Ее
ладонь была горячей, а кожа показалась неправдоподобно гладкой, словно я
держал в руках лайковую перчатку... Может быть, у меня чуть-чуть дрогнула
рука - не знаю, но она почувствовала, что мне не по себе от ее
прикосновения, и убрала руку. Потом тихо сказала:
получила от них в долг не так уж мало... Всего лишь жизнь... Пусть даже
такую, не совсем настоящую...
рукоятку скоростей, послать машину вперед и увезти ее отсюда. Не мог,
потому что не выдержал даже простого прикосновения ее ладони...
со своего дна, зачем?!
помойку, в свалку. Им нечем стало дышать. Наверно, они считали, что,
родившись на этой планете вместе с нами, а может быть, даже раньше нас,
они имеют право на жизнь, такое же право, как люди. Я могу ошибаться, это
всего лишь мои догадки, но, по-моему, их разум пробуждается только в
минуты смертельной опасности...
чужую волю. Их вмешательство может затормозить развитие, остановить
прогресс.
кажется с первого взгляда, но меньше всего они хотят войны. И все же, если
их вынудят, если они решат, что человеческий род не в состоянии дальше
управлять планетой... Но в них нет злобы, понимаешь? Это даст нам
надежду... То есть я хотела сказать, вам, людям. Самое опасное - это
посредники. Зачастую выбор случаен, а последствия... Перестав быть
человеком, не каждый способен сохранить в себе добрую волю. Есть и такие,
которым хочется, чтобы весь мир катился ко всем чертям вместе с ними. В
первые дни мне тоже этого хотелось, но потом... Наверно, не всем удается
взять себя в руки, хотя бы частично вернуть контроль над своими
поступками.
- это был он... Наверно, все дело в том, что наш мозг функционирует иначе,
собственно, мы уже не люди, лишь вместилище для чужого разума...
сейчас я: Часто я сама не могла определить, какие мысли принадлежат мне,
какие им. Наше сознание - это неразрывное целое. Иногда город кажется мне
наполненным чужими враждебными существами, я, как рыба, смотрю на него
сквозь стекло аквариума.
рассыпались по плечам, она сидела совершенно неподвижно, словно заледенев.
И вдруг в какую-то долю секунды я понял, что она ощущала в эту минуту...
Она сказала уже все, положила последний камень в стену, разделявшую нас, и
теперь ждала лишь окончательных слов, которые должны были разрушить все,
что у нее еще оставалось в этом мире. Я не испытывал к ней жалости. Только
огромное удивление и восхищение перед мужеством этой женщины.
царевиче, который поймал русалку?.. Русалка не была похожа на обыкновенных
девушек, а царевич полюбил ее и хотел на ней жениться. Людские пересуды
помешали их счастью... Но на самом-то деле он поймал в свою сеть не
русалку, а чудо. То самое необыкновенное, сказочное чудо, которое каждому
из нас попадается всего лишь раз в жизни, только не все умеют его
распознать: то рыбья чешуя мешает, то еще что-нибудь... Так вот, я бы не
хотел повторить ошибку царевича...
знаю, сколько нам оставлено времени, никто этого не знает.
сокровенные мысли. Я знал, на что иду, и легкий мороз пробежал у меня по
коже. Я ждал ответа, но она лишь спросила:
момента, как встретил на ночной дороге эту странную девушку. Я притянул ее
к себе и крепко поцеловал в горячие, потрескавшиеся губы, и в эту секунду
стеклянная стена, разделявшая нас, перестала наконец существовать.
Лонгар холодно с ним простился и, захватив пробы, оставил одного на
пристани. В те дни, когда удачей не пахло, он был ему нужен, как каторжный
сутками сидел в лаборатории, а сегодня... Он вспомнил маслянисто
блестевшую жидкость в последней бутылке и смачно выругался.
вечер с Вестой. Гвельтов завернул в первый попавшийся портовый кабачок и
выбрался оттуда далеко за полночь. Он брел по самой кромке тротуара, то и
дело останавливаясь и бессмысленно озираясь. Иногда подолгу стоял
неподвижно, обняв фонарный столб, и рассказывал ему о своих обидах.
Прохожих в этот поздний час было немного, а те, что попадались навстречу,
сразу же, завидев Гвельтова, переходили на противоположную сторону.
Вечерами в городе бывало неспокойно, а от пьяного неизвестно чего
ожидать... Так что Гвельтов не испытывал неудобств в своем зигзагообразном
движении. Вся левая половина улицы оставалась в его распоряжении. Только
пройдя три квартала и выбравшись на набережную, что заняло у него не
меньше двух часов, он наконец понял, что идет в противоположную от дома
сторону. Это открытие несколько отрезвило его. И все же впоследствии,
восстанавливая в памяти все события этой ночи, Гвельтов никак не мог
вспомнить, в какой именно момент у него появился товарищ... Вроде бы на
набережной он был один, а когда шел обратно, у него уже не было
необходимости делиться своими печалями с фонарными столбами, поскольку
рядом оказался внимательный, чуткий, все понимающий собеседник. Они успели
обсудить все достоинства хорошо очищенной можжевеловой водки. Затем
Гвельтов долго объяснял, каким законченным мерзавцем оказался его шеф, и,
кажется, сумел доказать, почему именно.
самым сокровенным мыслям собеседник. Вполне довольные друг другом, они