— Опомнись. Это не новости. У нас с тобой есть причина беспокоиться. Но у большинства ее нет. Билли-козел рассказал мне об этом только потому, что видел, как я извожусь из-за Арифа. Он просто хотел подбодрить меня.
— Нашли двоих, могут найти и еще, возможно, многих. А никто ничего не говорит.
— Хорошие новости разносятся не так быстро, как худые. Аарон заметил, что Рейха тоже перестала рыдать и жадно прислушивается. Лицо ее просветлело от безумной надежды.
— Надо разузнать поподробнее, — заявил Насиф. — Я порасспрашиваю, может, выяснится еще что-нибудь.
"Зачем я только начал», — промелькнуло у Аарона в голове. Он ведь хотел лишь немного утешить их.
— Кстати, дартары, которые пытались спасти Зуки, — заговорила Лейла, — похоже, они считают, что похищение — дело рук Живых.
Аарон вздохнул. Он не сомневался, рано или поздно Лейла заведет об этом речь. Если уж ей что втемяшится в голову… точная копия своей матушки.
— Чушь, — отрезал Насиф.
— Откуда ты знаешь?
Аарон не стал повторять жене уверения бел-Сидека, хотя она, как и все соседи, подозревала, что калека связан с Союзом Живых и, возможно, занимает в нем не последнее место. Не стоит его супруге подливать масла в огонь, считал Аарон, сплетен и так предостаточно.
— Знаю, и все, — ответил Насиф с уверенностью, которая заставила Аарона содрогнуться.
Насиф — член Союза Живых? Но он ведь служил Городу…
Аарона точно озарило, сразу тысячи вопросов зароились в голове. Ему явно предстоит долгая бессонная ночь.
Насиф не обратил внимания на неожиданную рассеянность Аарона: он был слишком занят своими мыслями.
Лейла, однако, подозрительно покосилась на мужа. Обязательно начнет задавать вопросы. Отвечать ли на них — первое решение, которое ему предстоит принять, и если отвечать — сколько он может открыть ей…
* * *
Зуки наконец забылся тревожным сном, прерываемым всхлипами и вскриками других ребятишек в клетке.
* * *
До Мумы Эйзел дотащился с одной мыслью — пожрать хорошенько и залезть в горячую ванну. Нет, впрочем, ванна — лишнее. А потом завалиться спать. Завтра надо решить, что он будет делать на неделе. Чаровнице, пожалуй, не помешает повариться в собственному соку.
Рвануть в Слоновьи скалы на охоту? Но это чересчур напоминает обычные его занятия. Может, лучше в ал-Куарду, порыбачить в тамошних ямах… Без разницы, лишь бы побыть одному, уйти от людей, которые дергают его в разные стороны, сбросить с себя цепи долга, чести, верности, которыми его пытаются опутать, скрыться где-нибудь, где каждый шаг не будет балансированием над пропастью.
Эйзел выбрал столик в углу, благо было уже достаточно поздно, посетителей в закусочной осталось немного, а свободных мест сколько угодно.
Может, лучше дать ей поразмыслить недельки две? Или даже месяц. Пусть прислушается наконец к доводам разума.
И тут Эйзел вздрогнул от неприятного изумления: он заметил Муму. Подумать только, Мума сам прислуживает за столом, Мума на ногах в столь поздний час! Эйзел огляделся украдкой, ища причину чудного поведения хозяина. Дивились и другие посетители, но дивились с великолепно разыгранным равнодушием.
Мума подошел к его столику.
— Привет, Мума.
— Привет, Эйзел.
Мума отпустился на стул.
— Припозднился ты сегодня.
— Меня вытащили из постели.
— Неприятно, черт возьми, явиться сюда в такое время и застать тебя на ногах. Все равно что прийти домой и обнаружить на крыше стаю стервятников. Сразу ждешь плохих новостей.
— Гм…
— Что на этот раз?
— Письмишко получил, что еще? — Мума по столу подтолкнул записку к Эйзелу. — Знак тебе известен. Еще бы.
— Ага. Давно получил?
— С полчаса. Свеженькое.
— Гм… В таком случае пора подкрепиться.
— Знак тебе известен.
— Мне ведь нужно время прочесть эту проклятую писульку, верно?
— Конечно. Чего тебе принести?
— Что-нибудь, что можно взять с собой.
— Сейчас принесу. — Мума поднялся и заковылял прочь.
Эйзел прочел послание.
"Как получишь, приходи».
Без подписи.
Изящная простота. Ни геродианам, ни дартарам записка ничего не скажет. Даже печатка снаружи — грубо нарисованный пальмовый воробей — ничего не символизирует, не имеет явного значения. Если письмо и попадет в руки врагов, они не обратят на него внимания, разве что в совершенно особых обстоятельствах.
Вернулся Мума с буханкой хлеба и головкой козьего сыра.
— Ну, сегодня закачу пир горой, — пробурчал Эйзел.
— Ты уходишь?
— Конечно. А какие варианты? Ты сыновей разбудил? Вокруг вроде бы спокойно, но кто знает… Худшая опасность — скрытая опасность.
— Разбудил. Они тебя прикроют.
Значит, кто бы ни попытался преследовать Эйзела, его ждут серьезные неприятности.
Эйзел встал, бросил на стол монету, собрал пожитки.
— До встречи, Мума.
— Удачи тебе.
— Да уж, когда имеешь дело с ним, удача не помешает.
Ночь становилась прохладной. Уже появлялась роса. Чем ближе к гавани, тем сильнее сгущался туман. Было тихо, как в могиле. Только стучали каблуки Эйзела. Он не чувствовал, что кто-то сопровождает его. Ничего, сыновья Мумы — смышленые парни. Они и не должны быть заметны — пока Эйзелу ничто не угрожает, пока никто не идет по его следу.
Несмотря на это, Эйзел, как обычно, покружил по лабиринту округа Шу, в котором преследователь мог выследить его разве что чудом. Эйзел знал лабиринт как свои пять пальцев, не заблудился бы в нем и в полночь с закрытыми глазами.
Впрочем, здесь и в полдень было так же темно.
Тем же переулком, что и днем, Эйзел вышел из лабиринта на улицу Чар. Туман уже дополз и досюда. Эйзел повернул направо. И через три шага чуть не налетел на спускавшихся с холма мужчину и женщину. Эйзел пробормотал извинения, испуганная парочка заспешила прочь. Все эта проклятая привычка ходить по-кошачьи бесшумно, прислушиваясь лишь к шагам за спиной и не глядя вперед. Он, не поворачивая головы, выждал, пока затихнут их торопливые шаги и взволнованный шепот, и пошел дальше, стуча каблуками, как честный человек, чтоб снова не напугать их, убедить, что уходит.
Он прошел метров сто дальше цели своего путешествия, потом пересек улицу Чар и опять неторопливыми тихими шагами спустился вниз, на этот раз на сто метров ниже цели. Снова перешел улицу, поднялся наверх.
Эйзел не заметил ни перепуганной парочки, ни преследователей, против которых были направлены его маневры. Вообще-то он и не думал, что его выслеживают, но, когда имеешь дело с ал-Аклой и Кадо, предосторожности не повредят.
Со змеиным проворством Эйзел проскользнул в дверь.
* * *
Покинув Генерала, Салом Эджит не пошел домой, хотя подчиненные собрались там и ждали его доклада. Вместо того он свернул в сторону и прошел еще с полкилометра до скалы, которая называлась Клюв Попугая, лишь кое-кто из стариков помнил старое название — Клюв Кракена. Говорили, это место посещают духи восьми братьев, убитых здесь в год основания города.
Всю свою жизнь Салом, когда ему необходимо было спокойно поразмыслить, укрывался на Клюве. Духи, если они и вправду существовали, благоволили к нему, и ни разу никакие сверхъестественные явления не помешали уединению Салома.
Он уселся на вершине скалы и бесцельно глазел на залитый лунным светом Кушмаррах. От гавани ползла вверх, обволакивая вершины, туманная мгла.
Салом провел на Клюве Попугая целый час, а потом спустился и направился в округ Хар.
Он яростно барабанил в дверь Ортбала, пока ординарец не открыл дверь.
— Чего вам, атаман?
— Мне нужен Ортбал.
— Его светлость спит, сэр.
— Его светлость? Ступай скажи Ортбалу, чтоб оторвал свою жирную высокочтимую задницу от… а то… Впрочем, не трудись. Я сам ему все скажу. Его светлость! Воистину Арам милостив к балбесам.
Салом отпихнул слабо протестующего ординарца и решительно протопал к спальне Ортбала. В доме было несколько этажей, но Ортбала так обленился, что редко поднимался выше первого. Дом похож на своего хозяина, отметил Салом, он тоже как будто важничает, задирает нос. Он пинком распахнул дверь.
Спальня была ярко освещена: Ортбал Сагдет развлекался.
— Эй ты! Пошла вон! — гаркнул Салом на ублажавшую хозяина шлюху.
Шилова Юлия
Маккарти Кормак
Роллинс Джеймс
Семенова Мария
Володихин Дмитрий
Пехов Алексей