Чтение 10–й страницы книги ~Клеарх и Гераклея~

Товарищей в колодце уже не было. Ход с той стороны обвалился.

Клеарх молча щупал рассыпавшуюся землю. Где-то кричали петухи. Уже
светало. Клеарх вылез наверх, перемахнул по веревке стену, спустился в
какой-то сад, побежал меж померанцев, опять стена... Там-то и углядел его с
плоской крыши стражник.

x x x

Дело было серьезное, Клеарха тут же привязали к столбу в присутствии
самого Ариобарзана. Схватили и того стражника, что чинил ремешок, принесли
кожаный коврик и стали бить от позвонка до позвонка.

Имени своего Клеарх решил ни в коем случае не называть и потерпеть до
полудня, когда начнется раздача хлеба и товарищи смогут уйти: а то, не ровен
час, их поймают, узнают, что в городе он недавно, выяснят, кто такой.

Но персидские плети, да еще в большом количестве, -- вещь нестерпимая,
Клеарх увидел, что не выдержит.

Но тут стражник понял, что пришел его последний час, решил поквитаться
с недругами и завопил, что, точно, пропустил вора за долю в добыче, а сквозь
наружные ворота его провели Кабус и Фарх.

"Вот негодяй, ведь ничего не знает, а невинных людей оговорил", --
подумал Клеарх и потерял сознание.

Занялись Кабусом и Фархом, а грека отнесли в каменный мешок.

-- Вот, ты товарища просил...

Когда Клеарх пришел в себя, он увидел: подземелье, молодой перс,
множество крыс.

Клеарх поглядел на перса и подумал: "Да ты никак тоже сикофант", --
потому что перс был грязный, а пальцы длинные и тонкие и манеры не
простонародные.

Перс стал его расспрашивать. Клеарх рассказал все, но настоящего имени
своего не назвал, сказал "Онесикрит".

Перс кивнул.

-- Все, наверное, так и было, только с этим венком тебя обманули: В
этой шайке после смерти предводителя многое, наверно, хотели стать на его
место и ни один не смог победить. Вот они и решили найти на время
постороннего. И я думаю, этот Тухра решил так: "Если он откажется идти во
дворец, я скажу, что он трус, убью его и займу его место, а если пойдет, то
будет схвачен".

Подумал и прибавил:

-- Воровские шайки подобно государствам гибнут чаще всего из-за
внутренних несогласий.

Вечером им дали немного бобовых стручков и воды, перс стал деликатно их
есть, а потом вздохнул:

-- Ты, Онесикрит, когда-нибудь пробовал медовое желе или фисташки с
медом, или смоквы, начиненные тертым миндалем и кунжутом?

Клеарх вгляделся внимательнее, вздрогнул и спросил:

-- Ты кто такой?

Юноша невесело рассмеялся:

-- Меня зовут Митрадат, я сын Ариобарзана.

-- За что же отец тебя бросил сюда?

-- Ему донесли, будто я хочу отравить его, представили яд и гадалку.

-- И он поверил?

Перс пытался устроиться на камне поудобней, но цепь мешала ему.

-- Что ж тут невозможного?

-- Почему же он тебя не убил?

-- Хотел сначала выяснить, истинен ли донос.

-- Выяснил?

-- Ну, так донос был ложный, это было ясно с самого начала: разве о
таких вещах становится известно до их совершения? Отец и доносчика уже
казнил...

Клеарх помолчал.

-- А почему же он тебя не выпустил?

-- Ну, -- сказал Митрадат, -- это вполне понятно. Если он меня в такое
место посадил, теперь-то я должен его ненавидеть?

С этими словами он лег спать, и Клеарх не знал, что и думать.

Ночью, однако, задрожали запоры. Клеарх проснулся; рядом стоял
Ариобарзан с факелами и слугами и говорил соседу:

-- Ты! Трус и лакомка! Я знаю, что ты отправил царю письмо с жалобой на
плохое обращение. Охранник по имени Фарх, сообщник воров, вынес его под
мышкой в восковом шарике! Берегись, если оно дойдет до царя! Лучше скажи, с
кем из купцов ты его послал, и напиши этому купцу, чтоб отдал письмо!

-- Отец мой! -- отвечал рассудительно юноша. -- Трудно мне отсюда
жаловаться, и я не знаю, о чем ты говоришь.

Тут он показал на Клеарха и стал рассказывать о том, что с ним
случилось.

-- Теперь ты видишь сам, -- сказал он, закончив, -- что этот человек
держался молодцом, а его товарищи сыграли с ним скверную шутку, и я прошу
тебя, отпусти его.

Лицо Ариобарзана пошло красными пятнами, он велел принести котел с
маслом, вскипятить, окунать в него веники и этими вениками хлестать грека,
пока тот не запузырится.

-- Как ты смеешь, -- сказал он сыну, -- будучи сам в немилости, просить
о милости для другого?

Клеарха привязали к крюку в стене. Митрадат помолчал и ответил:

-- Ахура-Мазда велел говорить правильные слова и делать правильные
дела. Мог ли я, зная твою справедливость, умолчать об этом человеке?

Тут Ариобарзан велел привести того стражника, который чинил 6ашмаки.
Тот, увидев кипящее масло, испугался и сознался, что никаких разбойников не
знает.

-- Негодяй! -- закричал сатрап. -- Ахура-Мазда запрещает лгать, а ты
своей ложью невинных людей обрек на смерть! Еще немного, и грех был бы на
моей душе!

Тут он повернулся к Клеарху и спросил:

-- Ты, Онесикрит, умеешь ли читать и писать?

Клеарха отвязали от крюка, и он сказал:

-- Умею.

-- Ну так я беру тебя к своим писцам и даю одежду и еду, потому что
человек, у которого нет занятия, все равно принужден будет воровать.

Неделю Клеарх провел среди писцов. А через неделю начальник, Филолай,
велел ему ходить самостоятельно и иметь дело с греческими купцами, и Клеарх
понял, что рано или поздно кто-то из купцов его узнает.

На восьмой день он купил в городе сладостей, фисташек и пальмового
вина, вынул из сандалии сонный порошок, который употребляли в шайке, смешал
его с вином и сладостями, взял с собой подпилок и веревку и пошел к темнице.

-- Куда идешь? -- спросил стражник у ворот.

-- Молодой господин спас мне жизнь, -- сказал Клеарх, -- вот хочу
проведать и принести угощение.

Стражник поглядел, забрал кувшин вина и сказал:

-- С молодого господина хватит и остального.

То же повторилось и у дверей каменной клетки.

Юноши выждали, пока стражники заснут, распилили цепь, переоделись в
платье охранников и бежали. В предместье финикийский меняла дал им лошадей,
оружия и денег.

-- -- Не выдаст ли он нас? -- забеспокоился Клеарх.

-- Нет, -- ответил Митрадат, -- я слишком задолжал ему. Если я пропаду,
его деньги тоже пропадут, а если я доберусь до Суз и добьюсь от царя места
моего отца, то я его не забуду... А вот морем я не могу плыть. Слишком много
подарков стребовал я со здешних купцов.

Они скакали как бешеные, и Митрадат позволил себе выспаться лишь тогда,
когда они оказались в Лидии.

-- А в Лидии ты отца уже не боишься? -- спросил Клеарх.

-- Кшатрапаваны Лидии и Фригии -- всегда враги, -- ответил Митрадат, --
и вот, к примеру, десять лет назад дядя мой, Фарнабаз, и Тиссаферн воевали
друг с другом. Кстати, эта война касалась и вас, потому что Фарнабазу
сначала помогала Спарта, а Тиссаферну -- Афины, а потом наоборот.

-- Да, -- ответил Клеарх, -- это была страшная война, только в Греции о
ней говорили по-другому. Говорили, что Афины и Спарта сражаются за
первенство в Элладе, а Фарнабаз, мол, сначала помогал спартанцам, а потом
афинянам.

Оба посмеялись, и потом Митрадат сказал:

-- Не станешь же ты отрицать, что афиняне были разбиты при Эгоспотамах
потому, что от них сбежали все гребцы; а гребцы сбежали потому, что персы
платили спартанским гребцам по четыре обола в день, а афиняне своим -- по
три, и то только в обещаниях; и что афиняне после этого никогда бы не
оправились, если бы дядя не отстроил на свои деньги их стены и не снарядил
афинянину Конону новый флот, который разбил спартанцев при Книде, и что со
времен Кимонова мира войну в Греции выигрывает тот, кому помогают персы?

Некоторое время они ехали молча, а потом Клеарх сказал:

-- Однако это безумие! Кто может быть слабее царя, у которого один
сатрап воюет с другим сатрапом?

-- Напротив, -- засмеялся Митрадат, -- в этом сила царя. Кшатрапаваны
воюют и шпионят друг за другом, и где же источник власти и осведомленности,
как не в раздорах подчиненных? Однако, -- прибавил Митрадат, -- если
наместник вздумает воевать не против соседа, а против царя, все другие
наместники объединятся против него. И мой тебе совет: никогда не становись
на сторону тех, если кто по безрассудству или от отчаяния взбунтовался
против царя, если, конечно, не уверен, что сможешь выгодно им изменить.

Этой ночью они заночевали в маленькой деревушке. Хозяин пошел вместе с
другими на озеро ловить рыбу, а Митрадат лежал с Клеархом на плоской кровле
и глядел на удивительное небо и частые звезды и думал, что от Даскилея до
Суз девяносто дней пути, а до звезд во много раз больше. Еще Митрадат глядел