об охране среды, задисты загрязняли ее сколько было мочи. Кроме копрософии
волновала умы футуромантия. Пессимизм, столь модный в конце прошлого века,
ныне высмеивался, ведь на одно рабочее место, теряемое вследствие
роботизации, приходилось двадцать новых. Появились неизвестные прежде
профессии, к примеру, оргианист, стомордолог (умел мордовать на сто
ладов), триматург (драматизировал по заказу семейную жизнь, выстраивая
супружеский треугольник), экстерьер и секстерьер (первый был просто
экс-собакой, а второй занимался содо-мистикой, разновидностью
авто-мистики, то есть составления священных обетов, исполняющихся
автоматически). Даже физики, уступая моде, снабжали свои аппараты
порноприставками.
поборники которой обвиняли эпоху во всех грехах и совершали налеты на
банки спермы и непристойной ферритовой памяти. Кроме этих взрывальцев были
еще анахореты - глашатаи Возврата в Пещеры, в частности, Вшавел и Ржавел,
которые проповедовали грязнолюбие и скверноядение, коль скоро вокруг все
такое стерильное и лакомое. Что же до прекрасного пола, то он взбунтовался
тотально. В качестве идеалов женственности передовички движения предложили
блудонну и свинкса, трактуя древние мифы на эмансипаторский лад. Все это
вело к нарастанию хаоса, однако живляне в своем большинстве продолжали
верить в науку, которая бестрепетно исследовала любое явление, - хотя бы
оргианистику, которая стала формализованной дисциплиной благодаря введению
единиц, именуемых оргами (а в случае некрофилии - моргами), и изучению
тонких различий между бабистом, бабителем и бабашником, а также
брехопроводом и грехопроводом; итак, наука все подвергала классификации и
ничему не дивилась.
столетие на выручку обычной инженерии пришла генженерия.
в результате чего возник Дамокат), а затем принялась и за самих живлян.
Дальше - больше, и вскоре разразилась Телесная Вольность: в генженерных
бюро принимались заказы на тело любой формы и назначения. Поэтому
некоторые историографы делят всеобщую историю Живли на эру идеальных воин,
в которых бились за идеалы, и соматических войн, в которых сражались за
единственно верный телесный стандарт. Впрочем, учение маркиза Де Зада
плодоносило по-прежнему. Новейшая космогония утверждала, что другие
космические цивилизации не обнаружены доселе единственно из-за гнета
ханжеских представлений: считалось, будто такие цивилизации заняты
выдаиванием солнц, расходуя звезды с бережливостью лавочника. Что за чушь!
Первобытному человеку свойственно копаться не в звездах, но в кротовых
норах - на большее он не способен. Чтобы транжирить богатство и мощь,
надобно сперва иметь то и другое. Звезда - не заначка накопителя, солнце -
не грош на черный день, астротехник - не скряга. Сколько бы ни потреблять
солнц, всегда останется невостребованная безмерность, своей огромностью
глумящаяся над любым счетоводством; следственно, бросить Космосу вызов
может лишь абсолютное бескорыстие. Слепому хаосу звездных огней должно
противопоставить сознательную волю к вселенскому пепелищу. Впрочем, мы уже
вступили на этот путь - разве мы не сокрушаем атомы вдребезги? Ножки
протягивают по одежке, а значит, ветротехника высших цивилизаций должна
быть оргией метких ударов, кладущих конец идиотскому вращению небесных
тел, и притом ради чистого удовольствия, а не ради корысти. Небосводы
полны галактик, пускаемых в распыл, что, кстати сказать, объясняет
всеприсутствие космической пыли. Поэтому братский разум узнается на
астрономическом расстоянии по небывалой мощи пинков, наносимых зданию
Вселенной, - именно так заявляет он о своем разумном присутствии в ней.
Пока еще любая комета запросто смахнет нас хвостом с родимой Живли, любое
мигание Солнца грозит нам гибелью, но со временем возрастает _наша_ мощь,
а не Космоса, и настанет блаженный день, когда мы сбросим оковы и покажем
братьям по разуму, что не святые горшки обжигают, а то и где раки зимуют!
разлетается у нас на глазах от взбучки, которую задают ему высшие
астрократии.
телесные ретрограды сразились с альянсом соматической вольности. На
счастье, обошлось без крупных потерь, поскольку порубанные вражьи тела
воссоединялись прямо на поле брани в лазаретницах, или полевых
воскрешальнях, а главнокомандующий здесь же, на месте, посвящал в рыцари
самых лихих рубак; в народе их прозвали отрубными баронами. Лагерь
старотелов потерпел поражение, что рикошетом ударило по живлянским
церквям, взявшим сторону консерваторов. Локальные заварухи, такие как
бюстобунт или пояснично-хребетный мятеж, случались и позже, но все они
были подавлены, и после установления суровой биттатуры наступил
(ненадолго) мир.
живлянин вел двойную жизнь, одну обычную, другую - моделируемую цифровым
методом в центре персонального счета (хотя многих коробил этот незримый
надзор, прозванный цифрократией). Но иначе было уже нельзя: никто не мог
удержать в голове экономическую и прочую жизненно необходимую цифирь, а
если б и мог, все равно бы не захотел. Поэтому порядок сохранялся
благодаря информанкам и моделякам, что наблюдали за всею Живлей через
оптику спутников, которые в народе окрестили Верхоглядами.
свете дня. По понятным причинам проституция давно захирела, а ее
заменители - девствухи и любодевы - не имели успеха: всякий знал, что
истинная невинность не торчит на углу улицы, а если торчит, значит, тут
что-то не то. В тайных клубах целомудры целибатничали с целомудрицами,
сидя на хлебе и воде. Именно в этой среде информанки персон-моделирования
особенно рьяно проповедовали разврат. Впоследствии в этом была усмотрена
злонамеренная подготовка к битовороту. Однако о мыслемолках никто не
заботился - те росли себе сами; когда же численность живлян перевалила за
миллиард, обнаружилась нехватка места в цифровейниках, хотя каждый
электрон тащил на себе целую охапку битов. Началась экспансия цифровой
индустрии в глубь планеты; геологические слои один за другим
преобразовывались в битические, и наконец раскаленное ядро Живли
превратилось в Мудро, о чем, впрочем, мало кто знал, так как внимание
граждан занимали новые виды спорта (в частности, случной и многоложный),
новые музыкальные жанры (концерты для блудофона) и т.д.
таком случае гражданин в мгновение ока лишался недвижимости, банковского
счета и полностью обезличивался, но это, по общему мнению, было в порядке
вещей.
в свидетели, ведь ни родителей, ни детей, ни супругов давным-давно и в
помине не было, а лица, с которыми занимаешься блудыжничеством, впиянством
и прочими формами увеселительного сквернавства, в свидетели не годились.
Коль скоро каждый сквернился с каждым, никто, кроме компьютеров, не знал
никого хорошенько, и персональная судьба, запечатленная в Мудре, висела на
тоненькой ниточке ферритовой памяти, на глубине в тысячу миль под ногами у
каждого живлянина. Порою из-за короткого замыкания судьбы двух лиц
сливались в одну, или же расщеплялись данные одного индивида, -
последствия были равно плачевны. Безличников преследовала навязчивая идея
несуществования. Этот социальный недуг (нетчество) чаще всего проявлялся в
виде синдрома Нетуса. Будучи всем сыт по горло, не зная, кто он,
собственно, такой, говоря "нет" всему окружающему, безличник рыл где
попало яму, чтобы исчезнуть в ней. Встречались любители интимных утех как
раз с анонимными ямниками, которых выискивали особливые доезжачие со
сворой экстерьеров, насобачившихся в отыскании нетческих ям. Отсюда видно,
сколь усложнилась жизнь в ту эпоху.
перегрузкой, ибо граждане двоились и троились на глазах, множа себе тела
на любые оказии. Не было недостатка в миллионерах-коллекционерах; не желая
ни с кем делиться радостями плоти, они размножались, разврата ради,
почкованием. Персональное моделирование подобных субъектов, которые одной
головой командовали целым полком тел, было нешуточной математической
проблемой; в народе таких главарей прозвали телоначальниками. Они ли
довели Мудро до коллапса, или, напротив, само оно довело народные массы до
скоростной эротации - неизвестно и ныне. Так или иначе, Мудро объявило
военное положение и провозгласило себя верховным правителем Живли под
именем Мудриссимуса.
мужество и сметливость в беде, ибо, как глубокомысленно рассуждали потом,
беда породила их и лишь в ней они чувствовали себя как рыба в воде.
Мировая война с раскинувшимся под Живлей самозванцем ничуть не напоминала
прежних войн. Обе стороны, имея возможность уничтожить друг друга за доли
секунды, как раз поэтому ни разу не соприкоснулись физически, но сражались
информационным оружием. Речь шла о том, кто кого заморочит лгашишем
подтасованных битов, оглоушит брехном по черепу, кто ворвется, как в
крепость, в чужие мысли и попереставляет штабные молекулы неприятеля
наоборот, чтобы его разбил информатический навралич. Стратегический
перевес сразу же получило Мудро: будучи Главным Счетоводом планеты, оно
подсовывало живлянам ложные сведения о дислокации войск, военных запасов,
ракет, кораблей, таблеток от головной боли и даже переиначивало количество
гвоздиков в подошвах сапог на складах обмундирования, дабы океанским
избытком лжи пресечь всякую контратаку в зародыше; и единственной
серьезной информацией, посланной на поверхность Живли, был адресованный
фабричным и арсенальным компьютерам приказ немедленно стереть свою память
- что и случилось. И, словно этого было еще недостаточно, в завершение
штурма на глобальном фронте Мудро перевернуло вверх дном картотеки личного
состава противника, от главнокомандующего до последнего киберобозника.
Положение казалось безвыходным, и, хотя на передовую выкатывали последние
Посняков Андрей
Мичурин Артем
Шидловский Дмитрий
Маккарти Кормак
Майер Стефани
Шилова Юлия