отрицательный, то это не потому, что я отрицаю ее совершенствование или ее
специфическую эквилибристику; я лишь констатирую несовершенство мышцы по
сравнению с водорослью, сердца - по сравнению с мышцей. Вряд ли имелось
более удачное решение элементарных задач жизни, чем то, которое нашла
Эволюция; однако задачи более высоких порядков она обошла, вернее,
проползла под ними, предпочла не заметить их; вот что я имею в виду, и
только это.
исключением из хорошего правила? Да нет же. Язык Эволюции - как и каждый
язык! - потенциально совершенен, но слеп. Он взял первый, высочайший
барьер и с этих высот начал молоть вздор - туда, в провал, самый что ни на
есть доподлинный, - в провал своих позднейших творений. Почему случилось
именно так? Язык этот изъясняется силлабами, которые артикулируются на
молекулярном _дне_ материи, то есть работает снизу вверх, а его фразы -
лишь прожекты удач. Разросшись в тела и целые виды, они заполняют океаны и
сушу, Природа же сохраняет нейтралитет, будучи фильтром, который пропустит
любую форму организма, способную передать код дальше. А кем будет передано
- каплями или горами мяса, - ей все едино. Вот почему на этой оси -
размеров тела - и возник отрицательный градиент развития. Природе нет дела
до какого-то там прогресса, и она свободно пропускает код, откуда бы он ни
брал энергию - от звезды или из навоза. Звезда или навоз - речь тут,
конечно, идет не о том, насколько эстетичны эти источники, но о различии
между энергией высшего порядка, универсальной по своим применениям, и
вырожденной энергией, переходящей в тепловой хаос. Так что не в эстетике
причина того, что мыслю я светом: тут вам пришлось - да, да! - вернуться к
звезде.
возникла жизнь? Канон физики, а не трагедии объясняет и это. Пока
организмы жили там, где они были впервые артикулированы и оставались
минимальными, то есть настолько малыми, что внутренними органами служили
им одиночные молекулы-гиганты, - до тех пор они следовали принципам
высокой - квантовой, атомной - технологии, ведь _там_ была невозможна
_никакая иная_! Эту вынужденную гениальность породило отсутствие
альтернативы... ведь в фотосинтезе каждый квант _должен_ быть на счету.
Большая молекула, служившая внутренним органом, могла убить организм из-за
молекулярной опечатки; не изобретательность, а беспощадность критериев
выжала из пражизни такую безукоризненность.
увеличивалась по мере того как кодовые фразы удлинялись, обрастали горами
мяса и из микромира, своей колыбели, выныривали в макромир в виде все
более замысловатых конструкций, начиняя это мясо уже какими попало
техническими средствами, всем, что подвернется; ведь теперь Природа уже
допускала - в макромасштабе - подобное бормотанье, а отбор больше не был
контролером атомной точности, квантовой однородности процессов; и пошла
гулять по царству животных зараза эклектики, коль скоро годилось все, что
передавало код дальше. Так, благодаря блужданью ошибки, возникали виды.
вжимались одна в другую; подготовительная, зародышевая стадия разрасталась
в ущерб совершенству организма; так вот и бормотал этот язык, бессвязно,
двигаясь по порочному кругу: чем дольше эмбриогенез, тем он замысловатее;
чем он замысловатее, тем больше нужно ему надзирателей и тем дальше
приходится вытягивать кодовую нить; а чем длиннее эта нить, тем больше
необратимого в ней успевает произойти.
упадка творящего языка, и, составив баланс, вы увидите общий итог -
миллиардократный крах эволюционных стараний. Конечно, иначе быть не могло,
но я не выступаю здесь в роли защитника, не выискиваю смягчающие
обстоятельства; к тому же, учтите, это не был упадок и крах по вашим
меркам, на уровне ваших возможностей. Я уже говорил, что покажу вам
скверную работу, которая для вас все еще остается недосягаемым
мастерством, - но я мерил Эволюцию ее собственной меркой.
отрицательным градиентом Эволюции? Не стал ли он поздним преодолением
этого градиента?
запыхавшимся корректором собственных ляпов, вот и пришлось ей изобрести
оккупационного генерал-губернатора, следствие, тиранию, инспекцию,
полицейский надзор, словом, заняться упрочением государства, ведь именно
для этого понадобился мозг. Это не метафора. Гениальное изобретение?
Скорее уж ловкий маневр колонизатора-эксплуататора, который, управляя
колониями тканей на расстоянии, не в силах удержать их от распада, от
погруженья в анархию. Гениальное изобретение? Да, если считать таковым
эмиссара властей, скрывающихся под этой маской от подданных. Слишком
дезинтегрировалось многоклеточное, и не собрать бы ему костей, не появись
надзиратель, _в нем самом_ умещенный, доверенное лицо, клеврет, наместник
волею кода - вот кто был нужен и вот кто возник. Разумный? Как бы не так!
Новый, оригинальный? Но ведь в каком угодно простейшем существует
самоуправление связанных друг с другом молекул; новым было лишь
обособление этих функций, разделение компетенции.
пока не попадет в переделку. Лишь будучи приперта к стене жестокой
необходимостью, она гениальнеет, но точно на высоту задачи, ни на волос
выше. Тут уж, порыскав по молекулам, она их перетасует на все лады; именно
так, когда расстроилось согласие тканей, заданное кодовым паролем, она
создала их наместника. Но был он всего лишь поверенным, приводным ремнем,
счетоводом, арбитром, конвоиром, следователем - и только через миллион
веков освободился от этой постылой барщины. Ведь возник он как линза, как
некий фокус сложности тел, помещенный в них самих, поскольку их не могло
уже сфокусировать то, что их порождает. Вот и взялся он за свои
государства-колонии, неусыпный надсмотрщик, присутствующий, в лице своих
соглядатаев, во всех тканях; настолько полезный, что благодаря ему код мог
по-прежнему плести свое, возводя усложненность в квадрат, раз уж она
обрела опору; а мозг ему вторил, подпевал, прислуживал, принуждая тела
пересылать код дальше. А Эволюции, заполучившей столь сноровистого
поверенного, только того и надо было: она брела все дальше и дальше!
кода, всего лишь эмиссар, марионетка, поверенный, гонец для особых
поручений, бездумный, созданный для выполнения заданий, неведомых ему
самому, - код его создал подневольным владыкой и вручил ему,
бессознательно порабощенному, власть, не открывая ее настоящей цели; да и
не мог открыть, по причинам чисто техническим. Я выражаюсь метафорами; но
именно так, на вассальный манер, складывались отношения между кодом и
мозгом. Хороша бы была Эволюция, если б она послушалась Ламарка и наделила
мозг привилегией - поистине реформаторской - перестраивать организмы! Тут
без катастрофы не обошлось бы; ну какого самоусовершенствования, скажите
на милость, можно было бы ожидать от мозга ящеров, или даже Меровингов,
или даже от вашего? Но он продолжал расти, потому что передача ему
полномочий оказалась выгодной; служа посланцем, он служил коду; вот так он
и рос благодаря положительной обратной связи... и по-прежнему слепой вел
хромого.
на действительном владыке, том слепце, что повелевает молекулами: он до
тех пор передоверял свои функции, пока не сделал мозг комбинатором
настолько искусным, что в нем возникла эхо-тень кода - язык. Если на свете
существует неисчерпаемая загадка, то именно эта: выше определенного порога
дискретность материи обращается в код - язык нулевого порядка, а уровнем
выше этому процессу вторит, как эхо, зарождение этнического языка; это еще
не конец пути: системные эхо-повторенья ритмично восходят все выше и выше,
хотя увидеть их со всеми их свойствами как нечто целое можно лишь, если
глядеть сверху вниз... но на эту прелюбопытнейшую тему мы, возможно,
поговорим в другой раз.
случай: четверорукие травоядные, обитавшие на деревьях, очутились в
лабиринте, в котором от немедленной гибели их могла спасти лишь особая
сметливость; звеньями этого лабиринта было наступление степи на лес, смена
ледниковых и плювиальных периодов; в этом коловращении четверорукие орды
бросало от вегетарианства к плотоядности, от нее - к охоте; понятно, я не
могу вдаваться в подробности.
назвал вас изгоями Эволюции, а теперь называю взбунтовавшимися рабами. Это
две стороны одной судьбы - вы бежали из рабства, и Эволюция вас отпускала
на волю; эти противообразы сходятся в одном - в отсутствии рефлексии: ни
созидавшее, ни созидаемое не ведали, что творят. Если смотреть вспять,
ваши перипетии видятся именно так.
отрицательным градиентом развития, и возникает вопрос: можно ли так строго
судить Эволюцию за ее неумелость? Ведь если бы не сползание в сложность, в
неряшливость, в халтуру, Эволюция никогда бы не забрела в мясо и не
воплотила бы в нем ленников-кормчих; выходит, блужданье вслепую сквозь
виды как раз и втянуло ее в антропогенез, а дух породила блуждающая
ошибка? Это можно сформулировать еще сильнее: Разум есть фатальный дефект
Эволюции, ловушка для нее, капкан и могильщик, коль скоро он, взобравшись
достаточно высоко, упраздняет ее задачу и берет ее самое за горло. Но
утверждать такое было бы непростительным заблуждением. Все это - оценки,
которые Разум, то есть поздняя фаза процесса, выставляет предшествующим
фазам: сперва мы выделяем главную задачу Эволюции, исходя из того, с чего
она начала, а затем, измеряя этой меркой ее дальнейший ход, видим, что она
то и дело портачила. Но, установив в свою очередь, каким был бы
оптимальный способ ее действий, мы обнаруживаем, что, будь она образцовой
работницей, она никогда бы не создала Разума.