Чтение 10–й страницы книги ~Колокол солнца~

что не заметил, как из-за полуразрушенного шкафа карающей тенью появился
аббат Гранже.

Некоторое время слышался лишь шелест перелистываемых страниц. Наконец
аббат Гранже, которому из-за слабеющего зрения трудно было рассмотреть,
что за книгу с таким увлечением читает его ученик, нарушил тишину:

- Что постигает в таком неподобающем месте воспитанник коллежа де
Бове, когда другие возносят в храме молитвы господу богу?

Савиньон вздрогнул, обернулся и увидел высокую фигуру в сутане, узнав
самого аббата, Сушеного Педанта, как с его острого языка называли того
ученики в коллеже.

Савиньон почтительно вскочил и с готовностью ответил:

- Изучаю философию древних, отец мой.

- Каково имя автора этой книги?

- Демокрит, ваше преподобие, - отвечал Сирано, отнюдь не поникнув
головой, а словно бы вскинув свой тяжелый нос.

- Демокрит? Разве кто-либо из воспитателей коллежа принуждал свою
паству к подобному чтению?

- Нет, ваше преподобие. Я заинтересовался этим философом сам.

Надо сказать, что при всей учености аббата Гранже он Демокрита не
читал, ибо заведомо знал, что взгляды этого грека из Абдеры не совпадали с
жившим после него Аристотелем, учение которого для католической церкви
использовалось схоластами как каноническое. Аббат Гранже спросил елейным
голосом:

- Что же усвоил ты, сын мой, из этого лжеучения язычника?

- Аристотель тоже был язычником, отец мой, но учение его
благословляют отцы нашей святой церкви.

- Так почему же ты, сын мой, читаешь не Аристотеля, а какого-то
Демокрита?

- Потому что он очень убедительно показывает, как устроен мир, из
чего состоят все сущие в нем тела.

- Из чего же, сын мой, создал их господь бог?

- Из атомов, неделимых частиц, находящихся в движении в пространстве,
которые при соединении создают тела, а при распаде вызывают их
уничтожение.

- Не хочешь ли ты сказать, сын мой, что господь бог создал в шестой
день творения не землю, звезды, тварей живых и человека, а лишь неделимые
частицы - атомы, а тела и все сущее получалось потом само собой?

- Именно так, ваше преподобие, утверждал греческий философ еще две
тысячи лет тому назад.

- Зачем знакомиться с подобной ересью? Разве воспитатели твои не
учили тебя находить ответ на любой вопрос в энциклопедическом своде таких
ответов, не две тысячи, а двести лет назад составленном Альбертом Великим
и учеником и продолжателем его Фомой Аквинским?

- Ответы упомянутого вами, ваше преподобие, энциклопедического свода
вызывают сомнения в отношении строения тел.

- Дерзостны твои слова, юноша! Сомнение - первая язва еретической
проказы, которой не должен заразиться ни один из воспитанников коллежа де
Бове.

- Коллеж учит познанию, и я по мере своих сил, ваше преподобие
господин аббат, стараюсь это познание умножить.

- Движение неделимых частиц в пространстве! - возмущенно воскликнул
аббат. - Что же разумеет читающий Демокрита воспитанник моего коллежа под
пространством? - ехидно спросил он.

- Я понимаю это пространство как пустоту, окружающую все сущее,
которая сама по себе тоже суща.

Аббат Гранже схватился за голову:

- О какой пустоте! О какой пустоте глаголешь ты, младенец от ереси?
Всем известно, что мир состоит из земли, воды, воздуха и огня!

- Я разумею так, отец мой, что ежели каждое тело состоит из
Демокритовых атомов, а не из упомянутых вами элементов, названных, кстати
сказать, тоже греками в древности, то и пространство или пустота тоже
должны состоять из своих атомов, однако для вещественных тел, проникающих
сквозь них, ПРОЗРАЧНЫХ, каковыми они становятся, когда обычные неделимые
частицы сочетаются брачными узами, образуя пары, которые и суть атомы
пустоты.

- Безумец! О каких браках между неодушевленными телами мелешь ты
вслед за язычником своим беспутным языком!

- Но ведь обет безбрачия дается лишь святыми отцами вроде вас, ваше
преподобие, и монахами, если они не беглые. Материальных частиц это не
касается, они могут свободно соединяться друг с другом, не только образуя
тела, но и пустоту, которая тоже есть тело*.

_______________

* Примечание автора для особо интересующихся. Размышления юного

Сирано де Бержерака, отраженные впоследствии в его философских

трактатах, перекликаются с современными взглядами на космический

вакуум. В теории фундаментального поля И. Л. Герловина он представлен

состоящим из квантов соединившихся частиц вещества и антивещества.

При этом все физические свойства их взаимно компенсируются (масса,

электрический заряд, спинмеханический момент). К таким же

представлениям приходят ныне и западные физики. Эти "слипшиеся

частички", не проявляя себя никакими физическими свойствами,

обнаруживаются лишь своей способностью передавать со скоростью света

возбуждения, воспринимаемые нами как электромагнитные излучения -

радиоволны и свет. Сирано мог угадать материальность вакуума, лишь

обладая острым критическим умом, способным видеть все окружающее

"наоборот" (как в трактате о государствах Луны). И пустота,

представленная им в юности КЛОКОЧУЩЕЙ, находила у поэта и философа

образ для окружающего его общества, пустого в своей сущности, но

"клокочущего" внешне, в особенности он относил это к церкви, всегда

бесстрашно выступая против ее догм и не примирившись с нею даже на

смертном одре.

- Где ты мог прочитать у Фомы Аквинского столь богохульное
представление о мире, созданном всемогущим творцом?

- Нигде, мой отец, только у Демокрита, толкнувшего меня к
размышлениям, у Демокрита, который во многом не согласуется с Аристотелем,
даже в упомянутом вами язычестве.

- Что же, твой Демокрит не был язычником?

- Какой же он язычник, отец мой, если он смотрел на греческие
божества как на порождение фантазии и возникновение религии объяснял
суеверными впечатлениями, которые должны были производить на человека
некоторые явления природы.

- Умолкни, вольнодумец! Ты и о нашей святой религии осмелишься
вымолвить подобное?

- Это не мои слова, ваше преподобие, а только ЦИТАТА. Вы всегда учили
нас верно цитировать.

- Дело не в цитировании, а в смысле безбожной, зазубренной тобой
фразе, которую осмелились произнести твои уста.

- Я лишь показал, отец мой, что Демокрит не язычник. Что же касается
учения Аристотеля, вошедшего в догмы святой нашей церкви, то тот, кто
ограничится этим учением, обречен оставаться в мрачном неведении о сути
мира и вещей.

- Терпение мое иссякло, блудный сын мрака, забредший, к нашему
несчастью, в стены коллежа де Бове! - воскликнул в гневе аббат Гранже. -
Следуй за мной, отрок Сирано, дабы принять заслуженное твоей дерзостью
наказание.

Аббат Гранже и Савиньон Сирано де Бержерак, который держал под мышкой
старинный фолиант в кожаном переплете, спустились по скрипучей лестнице с
чердака под сводчатый потолок коридора с выходившими в него дверями
дортуаров и классов.

Савиньон в ожидании предстоящего грома с молниями, которые низринутся
сейчас на него, по-особенному воспринял это знакомое место, где протекали
его последние годы с тех пор, как он вошел сюда двенадцатилетним
мальчуганом, который мог спорить с огнем во время пожара, но трепетал при
одном лишь имени аббата Гранже.

Как же изменился он с тех пор!

Не сразу сошелся он с товарищами по коллежу, виной прежде всего был
его несчастный нос, предмет насмешек и издевательств
мальчишек-сверстников, которые, как известно, не обладают бережным
отношением к ближнему, а тем более - милосердием.

Однако Савиньон сумел постоять за себя, и не столько с помощью
кулаков, сколько острым своим языком и веселым нравом. Он так зло
вышучивал своих обидчиков, что они не решались повторить насмешек, а шутки
Савиньона, передаваемые по всему коллежу, постепенно сделали его любимцем
многих, хотя не было недостатка и в тех, кто не прощал ему его
язвительности, правда, ими же вызванной.

Савиньон не раз попадал в карцер, главным образом из-за метких его
слов, когда доставалось не только ученикам, но и учителям. Он выдумывал им
прозвища, с восторгом подхватываемые его товарищами.

Так, вслед за Сушеным Педантом вошли в обиход: Козел в рясе, Святой
бочонок, Змея в сутане и другие столь же колкие клички.

Как и обычно, в среде его товарищей находились ябеды-доносчики,
которые, дабы выслужиться в глазах коллежского начальства, сообщали
воспитателям, как зовут их за глаза воспитанники и кто эти прозвища
выдумал.

Аббат Гранже с удовольствием избавился бы от этого юного острослова,
если бы тот не был стипендиатом благодаря хлопотам его преосвященства
влиятельного епископа одной из прилегающих к Парижу епархий. Так что
Савиньона в коллеже только терпели.

Сам он, особенно вначале, скучал не столько по дому с неприязненно