АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Яр засмеялся:
- Ну, давай.
Кружка была из мятой тонкой жести, пиво сквозь нее холодило ладони. Яр оглянулся. У больших бочек, заменявших столы, было почти пусто. "Вот и хорошо", - с облегчением подумал Яр. Но тут же его окликнули:
- Эй, Яр! К нам иди...
У окна с частым переплетом "ошвартовались" двое: болтливый маячный мастер с длинным прозвищем Пауль Верхняя Душа и механик с мотобота "Креветка" Захар Лира. Захар был молодой, слегка ленивый, с широким бабьим лицом. В отличие от многих, нелюбопытный. У него в доме Яр снимал для себя комнатку.
Разговаривать не хотелось, но обычай требовал: зовут - подходи. Нарушать поселковые обычаи Яр остерегался.
Пауль Верхняя Душа суетливо подвинул ящик из-под консервов.
- Ты садись, садись, Яр, садись с нами. А то, гляжу, все один да один. Сумрачный что-то. Служба, что ли, не ладится?
- Служба нехитрая, - обронил Яр и спрятал за кружкой лицо.
- А чего же тогда? А?
- Не копай ты чужую душу, Пауль, - с зевком сказал Захар. - Мало ли что у человека. Мы вот в одном доме живем, я и то не копаю.
- А чего и не копнуть? - не согласился Пауль. - Иногда копнешь, а человек выскажется, и бывает ему облегчение...
- Да все у меня нормально, - сказал Яр. - Ты, дядя Пауль, покопался бы лучше в своем фонаре. А то в пятницу с какого-то сейнера запрашивают: "У вас что за маяк? Мыс Грива или Белый Бык?" - "Грива, - говорю, - вы что там, перепились все до полного побеления? Бык на семьдесят миль южнее". - "А какого же растакого дьявола, - кричат, - у него зеленые проблески через пять секунд, как на Бычьей мигалке, а не через две, как про вас в лоции написано?" И открытым текстом как выдадут про наш маяк все, что думают...
- Ну, этот факт особый, критика эта в чем-то правильная, - слегка обиделся Пауль Верхняя Душа. - Только я вижу так, что про маяк ты заговорил, чтобы разговор увести от себя. Дело, конечно, совершенно твое. А мне просто в душе больно смотреть, если кто ходит понурый... Сперва ты вон какой бойкий был, да все не один, а с мальчонкой. Чего его не видать-то, приемыша твоего?
- Какой же он приемыш? Он с родной теткой живет.
- Тетка теткой, да и не родная она, а бес ее знает какая. А за тобой-то он, бывало, как пришитый ходил...
"Да замолчи ты, дубина", - тоскливо подумал Яр.
И сказал:
- У него свои дела, мальчишечьи...
- Свои-то свои... Он, конечно, парнишка вроде смышленый. И вежливый такой, только от нашей ребятни все в сторонке держится. Со взрослыми нормально, а мальчишек здешних боится, что ли. Мне с башни все видно...
- Не привык еще, - сказал Яр. - По старым друзьям тоскует. Я же говорил, у него друзья погибли в обвале...
Пауль повздыхал, закивал, хотел опять заговорить, но язык у него стал потяжелее: во время беседы они с Захаром пропустили по паре кружек.
- Пора... - Яр поднялся.
В баре прибавилось посетителей. У двух бочек устроились компании по три человека. Дымили трубками. Оранжевое солнце пробивало зеленоватые клубы дыма, которые поднимались к потолку - к запылившимся моделям парусников и стеклянным шарам, оплетенным сизалевыми сетками. Шары - это были поплавки от сетей. Еще недавно такой поплавок Яр подарил Игнатику...
Яр резко шагнул к выходу. Черный Яков закричал из-за стойки:
- Яр! Что же ты, а? После одной кружки не уходят! А, Яр?
- На вахту же...
Но тут его заметили другие.
- Яр! Подсаживайся!
- Давай, давай, Яр! Четверо - не пятеро, садись к нам...
- Не могу, ребята, надо Стефана менять. Время.
- Ну что Стефан? - сказал со своего места Пауль. - Стефан молодой, подежурит еще часок. Я вот пойду и скажу: "Ты, Стефан, подожди. Яр не часто с нами сидит, пускай побудет у Якова, а ты еще подежурь маленько..." Дай мне, Яков, кружку, я отнесу Стефану.
"Ну и пусть", - устало подумал Яр. Стефан и в самом деле мог подождать, нравы здесь были простые.
Яр подошел к бочке, за которой тянул пиво диспетчер Феликс. Он Яру нравился. Молодой еще, но кряжистый, русобородый, по-стариковски спокойный. На первый взгляд он казался даже мрачным. Но глаза были ласковые и какие-то беззащитные. Кроме Феликса, сидели тут механик поселкового кинотеатра Дымок - совсем мальчишка - и старый мастер канатного дела Антон Хвост, такой же разговорчивый, как Пауль Верхняя Душа.
Феликс улыбнулся, Дымок солидно крякнул и сделал глоток, а старый Антон заговорил:
- Садись, Яр, садись... Яша, ты нам принеси!.. Я вот смотрю, Яр, ты у нас целый месяц, а к здешней жизни все не приспособился. Будто из другого мяса ты...
- Я человек с той стороны, - вздохнул Яр.
- Та сторона, эта сторона - предрассудки собачьи, - басовито сказал Дымок.
- Может, и предрассудки. Только откуда они взялись, вот вопрос, - осторожно проговорил Яр.
Феликс отвел глаза и подавил улыбку. Старый Антон нелепо развеселился:
- Вопрос - это хорошо! Любопытному человеку интереснее живется. Ты давай вопросы-то, мы, может, все тут и разберемся!
- Хорошо. Что такое нашествие? - неожиданно для себя громко сказал Яр.
В баре замолчали. Потом кто-то мелко засмеялся. Дымок солидно проговорил:
- Чушь это. Никаких нашествий не бывает.
- Бывают, - сказал Яр.
- Это шмели-то? - отозвался старый Антон. - Ну да, ну, я знаю. На той стороне... А что шмели? У нас сроду не было...
- Это не просто шмели, - разозлившись, сказал Яр.
Феликс поцарапал бороду. Он был изрядно под хмельком, но сейчас посмотрел трезво.
- Яр, когда вулкан или цунами... вот как на Желтых Камнях, например... никто же не спрашивает - что такое? Природа...
- Довели матушку-Планету, вот она и плюется, - сказали у соседней бочки. - И нечего тут искать других объяснениев...
- Кто довел? - спросил Яр.
Старый Антон захихикал. Дымок, важно улыбаясь, курил. Феликс ласково проговорил:
- Яр, ты как с другой планеты, честное слово...
- Я и так с другой планеты, - ничем не рискуя, сказал Яр.
Старый Антон засмеялся, закашлялся, хлопнул по спине Дымка так, что у того вылетела трубка.
- Дым, пошли за пивом, Яков там уснул, не несет...
Дымок важно поднял трубку, и они с Антоном двинулись к стойке.
Феликс царапал мундштуком латунный обруч бочки.
- Яр, ты хороший парень... Жаль, ты у нас не задержишься.
- Почему не задержусь?
- Ты сам знаешь. Тебе не это надо... Вопросы у тебя...
- А что, здесь не любят тех, кто спрашивает?
Феликс улыбнулся:
- Не здесь... Яр, ты совсем ничего не боишься?
"Боюсь потерять Игнатика", - подумал Яр, но это никого не касалось.
- Я пока не знаю, чего надо бояться...
- Ну и правильно! - вдруг пьяно сказал Феликс и грохнул кулаком по бочке. - Так и надо!.. Яша! Поставь, милый! Слышишь? Поставь ту пластинку! Один-то раз. Для Яра...
Шум в баре поутих. Яр оглянулся на стойку. Яков улыбался. Улыбка - беззубая щель на черном обезьяньем лице. С полки, из-за пестрых бутылок, он достал плоский пакет, вынул пластинку, подул на нее. Положил на диск проигрывателя...
Стало совсем тихо. Солнце окуналось в море, стеклянные поплавки у потолка уже не блестели, но лампы еще не зажглись. Скрытый за моделью галиона динамик зашипел. Потом ударил тяжелый аккорд гитарных струн, пошла медленная мелодия.
И глуховатый мужской голос запел:
Когда мы спрячем за пазухи Ветрами избитые флаги И молча сожжем у берега Последние корабли, Наш маленький барабанщик Уйдет за вечерним солнцем И тонкой блестящей льдинкой Растает в желтой дали.
Это пел явно не артист. Но пел хорошо, по-настоящему. Со скрученной печалью и нарастающей жесткостью Яр вспомнил песчаный обрыв у крепости...
От горького пепелища, От брошенных переулков, Где бьют дожди монотонно По крышам, как по гробам, От злой измены, что рыщет В домах опустелых и гулких, Наш маленький барабанщик Уйдет, не сдав барабан...
Издалека, сначала незаметно, вошел, вплелся в песню голос мальчишки (у Яра сжало горло).
Но есть утешенье - как будто Последний патрон в обойме, - Последняя горькая радость, Что каждый из нас был прав. И вот потому над Планетой Шагает наш барабанщик - Идет он, прямой и тонкий, Касаясь верхушек трав...
Кончилась песня, прошли секунды тишины. Потом загорелись лампы - будто свет в кинозале после окончания фильма.
У бочек задвигались, закашляли. Кто-то сказал:
- Да-а... Гордые были мальчики.
- Ну а что с того, что гордые? Сгорели, а толку...
- Не накликать бы чего... Ты, Яков, тоже... смотри...
- Да что мы, не люди, что ли? - громко спросил Феликс.
Вернулся Пауль Верхняя Душа.
- Ну вот, я сказал Стефану. Ты, Яр, не волнуйся, он подежурит сколько надо. Мы с ним там посидели, он говорит: конечно, пускай Яр погуляет, если охота, а я, говорит, побуду за него, а потом он за меня, дело такое...
- Что это за песня была? - спросил Яр у Феликса.
- А вот, - опять хмелея, отозвался Феликс. - Это про тех ребят, которые тогда поднялись в Морском лицее, в городе... Дело давнее, а песня осталась.
- Как поднялись? Против кого?
- Против кого... Знать бы... Не хотим, мол, и все. Карабины порасхватали с учебными патронами. А зачем эти хлопушки, если пожар. Это тебе не шмели...
Феликс макнул бороду в кружку.
- А в каком городе? - спросил Яр. - У реки?
- Ну, я же говорю: в Городе. Он один тут, Город...
- Феликс, а почему он пустой?
- Никто не живет, вот и пустой. Вроде музей, заповедник...
- А почему не живут?
- Не хотят - и не живут. Ты сам попробуй в пустом-то городе...
"Черт, - беспомощно подумал Яр. - Хоть бы одного человека найти, который скажет..."
- Я видел там людей, - резко бросил он. - Врете вы все тут. Люди там живут и ничего не боятся. Веселые люди.
- Сколько их - веселых - там? - совершенно трезво сказал Феликс. - Это те, кто смог... А если разобраться, какой смысл?
"Ни в чем нет смысла", - подумал Яр.
- Ладно, ребята, пора Стефана менять.
- Да подождет он, Стефан-то, - заговорили с трех сторон. - Ты, Яр, об этом не думай, ты к нашей компании привыкай. Вот и народу прибывает, посидим, споем наши рыбацкие... А вопросы, ну их, Яр, к черту...
В баре и правда становилось людно. За окнами темнело, но еще видна была дорога от поселка к мысу. Вверх по дороге тянулись завсегдатаи "Нептуна".
Появился высокий мужчина с бородкой-эспаньолкой и в круглых конторских очках, которые к его бородке совершенно не подходили. Это был начальник местной береговой охраны по прозвищу Шериф.
- Иду, слышу, музыка тут играет, - сказал он Якову.
Яков засуетился, раскрутил шипучий пивной кран.
- Старую пластинку играем, - заговорил мастер Антон. - Садись, Шериф, вон к Захару, их трое. Мы для Яра тут пластинку играли, такое вот дело.
- Яр, привет. - Шериф протянул руку. - Ты как-то говорил, что хочешь своего мальчонку на катере покатать. Завтра идем в Новый Свет браконьеров гонять. Пойдете с нами?
- Завтра я на вахте до вечера, - вздохнул Яр.
- Ну, тогда на той неделе... Пауль, сто гарпунов тебе в верхнюю и нижнюю душу! Почему твоя коптилка на башне опять мигает вразнобой, как пьяная курица? Я вот составлю донесение...
Пауль поперхнулся и засеменил к выходу. Там он столкнулся с краснощекой крупной женщиной. Она заговорила с порога:
- Рыболовы! Мужичка моего здесь нету? Говорит, в рейс пошел, а сам небось встал тут на прикол да наливает цистерны?
Посыпались шуточки. Смысл их сводился к тому, что "мужичка" здесь нет и что он в самом деле пошел в рейс, но не за рыбой, а к какой-нибудь красотке.
- А и пусть провалится совсем, - говорила женщина и шагала среди бочек. - Мне от него чего надо-то? Ключ от погреба с собой унес, пустая бутылка, а в погребе у меня банки для черешни. Будем теперь с Игнашкой замок сбивать... Яков, дай-ка спичек да полдюжины свечей, в погребе-то хоть глаз выколи... А, Яр! Здравствуйте, Яр!
Это была тетка Игнатика. Яр встал. Она подошла.
- Что-то не заходите к нам...
- Зайду. Работы много. Дело новое, вникаю... А Игнатик почему перестал ко мне забегать?
- Я и сама удивляюсь. Все на чердаке сидит. То змея клеит, то вертушки ветряные делает. Я говорю: "Ну, с ребятами не играешь - дело твое, а почему к дяде Яру ходить перестал? Он с тобой смотри как по-хорошему, на лодке катал, лук со стрелами сделал, курточку вон какую подарил, а ты..."
- А он? - тихо спросил Яр.
- А он чего?.. Зайду, говорит, обязательно. Вот доделаю, говорит, эту штуку и пойду... А глаза вниз глядят. Может, провинился перед вами?
- Да нет, что вы, - сказал Яр.
Вместе с теткой Игнатика он пошел к выходу. ("Яр, да подождет Стефан-то!" - кричали вслед.)
Вечер был теплый, начинали трескотню ночные кузнечики.
Тетка вдруг вздохнула и призналась:
- Боюсь за Игнашку я. Нездешний он какой-то. Не в том дело, что с другой стороны, а вообще... Сегодня стали свечки искать, чтобы в погреб лезть, нашли огарок, а он его взял и смотрит, смотрит. Потом я гляжу, а глаза у него мокрые... Вы бы поговорили, Яр, узнали, что с ним такое делается.
- Я бы поговорил, - с горечью сказал Яр. - Но он же не приходит...
- Он придет. Я накажу, чтобы завтра же...
- Пусть придет... Ну, скажите ему, что я соскучился, - беспомощно попросил Яр.
2
В тот вечер, когда Яр нашел Игнатика, они остались в комнате со столом и свечой. Никуда не пошли. Ни о чем не говорили. Игнатик вздрогнул и открыл глаза, едва Яр наклонился над ним; коротко вздохнул, вцепился в Яра, прижался лицом к его пиджаку. И так они сидели долго-долго. И наконец Игнатик уснул. Яр положил его на тюфяк и уснул рядом. И последнее, что он помнил, был толчок страха: не приснился ли Игнатик?
С таким же страхом он проснулся.
Свеча догорела, пахло растопленным стеарином. В оконце бил утренний луч.
Игнатик сидел над Яром на корточках: грязный, босой, похудевший, в порванной рубашке, с черными царапинами на лбу и на ногах. Улыбался осторожно и печально.
Яр со странной, закаменевшей радостью придвинул Игнатика к себе. Шепотом спросил:
- Как ты уцелел?
Игнатик шмыгнул носом, потерся щекой о рукав Яра.
- Я не знаю... Бормотунчик сорвался с проволоки, заковылял под лестницу, а я за ним побежал. Думаю, куда это он? А там щель... Большая щель, вроде как ход какой-то. Он туда, я тоже туда. Потом все задвигалось, сверху что-то навалилось... Яр, я сразу понял, что крепость поползла! Думал, что все. Тут меня, кажется, щебнем завалило... Ну, я раскопался кое-как, а там такой длинный-длинный каменный коридор. Назад хода не было, я пошел по коридору...
- А потом?
- Я шел, шел... Будто сто лет. Яр, это, наверно, ход под рекой. Я утром выбрался, а мне люди говорят: "Ты с той стороны?" Я говорю: "Не знаю". Они говорят: "Если с той стороны, садись на поезд, он идет до станции Мост. А там вернешься к себе..." Два дяденьки и женщина, добрые такие, дали хлеба, посадили в вагон...
- А что за станция? Она здесь?
- Да не здесь... Я в вагоне спрашиваю: "Скоро станция Мост?" А все на меня смотрят как на ненормального. Потом говорят: "Это же в другую сторону..." Я тогда сошел на полустанке, чтобы на обратный поезд пересесть. А поездов нет и нет. Я пошел к реке. Думаю: переплыву как-нибудь. Если под землей прошел, почему нельзя обратно переплыть? А потом смотрю - вот этот город...
- Пустой... - сказал Яр.
Игнатик кивнул:
- Ага... Только не совсем пустой. Я так умаялся, лег на траву у фонтана и заснул. А меня кто-то поднял и понес. Я даже проснуться как следует не мог... Потом проснулся уже здесь. Смотрю: на столе хлеб и кружка с водой. Я поел и опять заснул... Яр, я даже не думал, что ты меня так скоро найдешь... Яр, а ребята? Они живые?.. Яр! Ну ты чего молчишь?
Игнатик заглянул Яру в лицо и заплакал.
Через час они ушли из города, который солнечным утром казался еще более пустым, чем в сумерках. Съели огрызок хлебной корки, который лежал на столе, умылись у фонтана, булькавшего одинокой струйкой, и ушли.
Игнатик сказал, что у моря, километрах в сорока от города, есть рыбачий поселок и там живет его тетка. Правда, незнакомая, он про нее только слышал, а никогда не видел, потому что жили на разных сторонах. Но все-таки тетка.
- А почему если на разных сторонах, то нельзя видеться? - спросил Яр. - Почему запрещено переходить реку?
- Да нисколько не запрещено, - отозвался Игнатик. - Просто считается, что это принесет беду... Да теперь уже все равно.
Игнатик больше не плакал, он стал сумрачно-деловитым. Уже за городом, когда шли на север по высокой луговой траве, он сказал:
- Поживем в поселке, а там решим, что делать. В Орехов нам возвращаться ни к чему...
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [ 10 ] 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
|
|