дымящейся палочкой благородного сандала. - Но на это, видимо, были свой
причины. Вы, достойнейший сянъигун, несомненно, знаете свое дело лучше
любого из судейских и успели раскрыть немало преступлений, но интриги,
которые плетут враги Сына Неба и его сиятельного брата, бывают столь коварны
и запутанны...
дальнем конце комнаты, картинным жестом воткнула сандаловую палочку в
выгнутый колокольчик курильницы и принялась машинально перебирать
многочисленные коробочки из полированной яшмы, нефритовые флакончики и
украшенные орнаментами шкатулки с бальзамами, благовониями, притираниями,
украшениями и еще неизвестно чем, которыми он был заставлен. Госпожа Сюань
сидела вполоборота к судье, и тот невольно залюбовался ее печальным
профилем, отчетливо вырисовывавшимся на фоне приоткрытого окна.
проницательному человеку, как вы, господин Бао, будет непросто. Быть может,
сиятельный Чжоу-ван нужен злоумышленникам живым, чтобы использовать принца в
своих гнусных целях; тем более теперь, когда меня уже не будет с ним. -
Глаза Сюаньнюй Беспорочной вновь наполнились слезами. - Кто вдохновит
сиятельного Чжоу-вана изысканными стихами и достойными примерами для
подражания?!
голосом, и произносимые нараспев слова сразу наполнили комнату, невольно
заставляя вслушиваться и внимать каждому звуку с трепетом душевным, так что
судье Бао стоило некоторого труда избавиться от этого наваждения.
пылком У-ване ?! Кто
поддержит великого Чжоу в трудную минуту советом и утешением? О, теперь в
его душе навеки поселятся осенние ветры, которые будут шептать ему холодные
слова отчаяния и злобы, и некому отныне...
следователь поспешил откланяться. Что-то крылось в словах отвергнутой
фаворитки, какие-то неуловимые нити, на которые следовало бы обратить
внимание, но достойный сянъигун никак не мог вытащить это "что-то" на
поверхность темного пруда своего рассудка, а потому решил временно отложить
размышления на эту тему.
2
сошедший с ума торговец Фан Юйши, был болен. Он пластом лежал в кровати,
укрытый, несмотря на теплый день, двумя шерстяными одеялами и еще легким
покрывалом, и время от времени издавал протяжный стон. Одеяла были натянуты
до самого подбородка, а на лбу у цзюйжэня Туна покоилось пропитанное
яблочным уксусом полотенце, время от времени сменяемое его младшей женой, -
так что из всех тридцати восьми частей тела несчастного цзюйжэня виден был
лишь один не в меру длинный нос, которым Тун страдальчески шмыгал.
пришло в голову, что господин Тун сейчас весьма смахивает на заплаканную
наложницу Сюань. Это сравнение сразу же загнало внутрь уже готовую было
проступить на губах выездного следователя улыбку. Он давно привык доверять
случайно всплывающим в голове мыслям, пусть даже и не оформившимся до конца
в уверенную догадку. Неспроста пришло оное сравнение на ум дотошному
следователю, не первый год и даже не первое десятилетие "Поддерживающему
Неустрашимость"! Небо свидетель, существовала некая скрытая связь не только
между этими двумя дурацкими происшествиями, но и между двумя пострадавшими
людьми, чиновником Туном и наложницей Сюань. И судья Бао твердо решил эту
связь выяснить.
поинтересовался следователь, присаживаясь рядом с постелью больного в
плетеное кресло, услужливо пододвинутое младшей женой.
комнаты.
цзюйжэнь из-под одеяла. - Когда я обнаружил то непотребство, что сотворил
проклятый варвар с моей любимой орхидеей, - думал, рассвета уж не увижу! А
ведь я ее растил, лелеял, берег пуще сына родного, потому что готовил в
подарок для сиятельного Чжоу-вана...
вида, насколько взволновало и заинтересовало его это известие.
воодушевлением, подобающим случаю, переспросил он.
знаменательному дню, когда смогу вновь увидеть столь горячо любимого всеми
нами, и мною в особенности, сиятельного Чжоу-вана, дабы преподнести ему
взлелеянную мной орхидею несравненной красоты и прочесть специально к этому
случаю сочиненные вашим ничтожным собеседником стихи!
потрясающий, но несколько длинноватый пассаж.
деревянном осле, все мои труды пропали даром! Нечего подарить мне принцу, да
и сам я занемог и не в силах теперь отправиться в Столицу на сдачу
экзаменов, к которым столь старательно готовился дни и ночи!
неподдельное сочувствие, хотя такового он отнюдь не испытывал к этому
заносчивому неженке, не привыкшему стойко сносить удары судьбы. - Вы
обязательно поправитесь и успешно сдадите экзамены в следующем году. Я
уверен, весь Нинго еще будет гордиться вами! А что касается подарка
сиятельному Чжоу-вану, то у вас ведь остались стихи? Кто же мешает вам
усладить утонченный слух принца изящнейшими строками, перед коими наверняка
меркнет слава стихотворцев прошлого?
нос, словно стыдясь солнечного света. - Но не могу же я явиться к принцу без
подготовленного мной дара, каковым являлась моя не имеющая себе соперников
орхидея! Стихи предполагались лишь в качестве дополнения к ней, не более...
Нет, нет и нет! И не уговаривайте меня!
поэтического таланта? - вкрадчиво поинтересовался судья, и не собиравшийся
уговаривать возбужденного Туна. - Разумеется, они предназначались не мне,
низшему из низших ценителей - но теперь, когда ваш тонкий план по воле
судьбы потерпел неудачу, неужели ваши прекрасные стихи должны пропасть
втуне? Неужели вы лишите меня несравненного удовольствия прочесть их?
Впрочем, если вы так настаиваете...
мышкой продолговатую шкатулку, украшенную затейливой резьбой. В ней лежал
длиннющий свиток, испещренный мелкими каллиграфическими иероглифами в стиле
"бутонов и плодов". На чтение сего труда должно было уйти немало времени, но
судья твердо решил ознакомиться с ним сегодня же вечером.
сюцай Сингэ Третий. Впрочем, за десять с лишним лет службы в Нинго судья Бао
успел привыкнуть и к мухам, и к сюцаю, воспринимая их примерно одинаково -
то есть просто не воспринимая. Более того, монотонное жужжание и
беспрерывный поток нудных рассказов Сингэ Третьего создавали некий фон,
которым судья как бы отгораживался от внешнего мира, сосредоточиваясь на
своих мыслях.
на скорую руку разобраться с ворохом скопившихся на его столе жалоб,
прошений и заявлений, игнорировать которые и далее он уже просто не мог - в
конце концов, повседневные служебные обязанности судья должен выполнять
независимо от расследования, навещенного на него принцем Чжоу!
жалобе и собирался передать весь ворох ненавистных бумаг тихо зудевшему в
углу сюцаю - так сказать, к исполнению, - в дверь вежливо, но настойчиво
постучали. Через мгновение стук повторился, и на пороге появился давешний
распорядитель сиятельного Чжоу-вана. Судья тяжело вздохнул, отодвигая в
сторону бумаги, и до его ушей долетела последняя фраза неугомонного сюцая:
Потому что Сингэ Третий, подняв голову от собственных ногтей, которые
тщательно полировал крохотной пилочкой, узрел вошедшего и обалдело захлопнул
свой рот - что с сюцаем, надо заметить, происходило крайне редко.
о ходе порученного судье расследования. Судья туманно сообщил об "опросе
свидетелей, проведенном освидетельствовании трупов, сборе улик, а также
некоторых других предпринимаемых следствием шагах, о результатах которых
говорить пока еще преждевременно", - и распорядитель, недвусмысленно
напомнив, что сиятельный принц Чжоу крайне заинтересован в скорейшем
раскрытии этого дела, наконец удалился.
рассмотренные бумаги на стол пребывавшего в ступоре сюцая и снова попытался
сосредоточиться на расследуемом деле.
по городу бегает: воет под окнами, честным людям в глаза заглядывает - аж
мороз по коже! - и все лапой на земле чертит, вроде как иероглифы старого
головастикового письма; да что там собака - вон сюцай Лу Цзунь, что из
аптекарской управы, рассказывал вчера, будто к нему говорящий леопард