Чтение 10–й страницы книги ~Море и рыбаки~

На рассвете бабаня Громс-Хмурри и маманя Огг по щиколотку в тумане
возвращались домой. Ночь в целом удалась. Маманя сказала:

- Нехорошо ты с ними обошлась.

- Да я ничего такого не сделала.

- Ну вот чего не сделала, то и нехорошо. Все равно как выдернуть из-под
человека стул, когда он уже садится...

- Кто не смотрит, куда садится, тому и сидеть незачем, - огрызнулась
бабаня.

В листве выбил короткую дробь один из тех очень недолгих ливней, какие
возникают, когда несколько отдельных капель не хотят идти в ногу со всеми.

- Ну ладно, - не стала спорить маманя. - Но обошлась ты с ними круто.

- Верно, - согласилась бабаня.

- А поразмыслить, так и гнусно.

- Мгм.

Маманю пробрала дрожь. Мысли, промелькнувшие у нее в голове в те
несколько первых мгновений, когда Пьюси завопил...

- Я тут ни при чем, - продолжала бабаня. - Я никому не внушала ничего
такого, чего вы уже не внушили бы себе сами.

- Прости, Эсме.

- Да ладно.

- Вот только... Летиция не хотела тебя с грязью мешать, Эсме. Она,
конечно, злыдня, и ума не большого, и любит покомандовать, но...

- Ты ведь меня с детства помнишь, так? - перебила бабаня. - Мы ведь с
тобой прошли огонь, воду и медные трубы?

- Само собой, но...

- Но ты никогда не опускалась до всяких там "я говорю вам это как
друг", верно?

Маманя помотала головой. Довод был веский. Ни один дружелюбно
настроенный человек так не скажет.

- А кстати, какие такие радости сулит ведьмовство? - спросила бабаня. -
Слово-то какое дурацкое!

- Без понятия, - отозвалась маманя. - Я, если честно, подалась в ведьмы
ради ухажеров.

- Думаешь, я не знаю?

- А твой какой был интерес, Эсме? Бабаня остановилась и поглядела
сперва на морозное небо, а потом вниз, на землю.

- Не знаю, - наконец призналась она. - Наверное, такой же.

То-то и оно, подумала маманя. Возле бабаниной лачуги они спугнули
оленя. У черной двери красовалась аккуратно сложенная поленница, а на
парадных ступеньках лежали два мешка. В одном была большая головка сыра.

- Похоже, тут побывали Гоппхутор с Цыппингом, - заметила маманя.

- Хм. - Бабаня поглядела на испещренный старательными каракулями
листок, прикрепленный ко второму мешку: "Любезная Хозяйка Громсъ-Хмурри,
буду весьма признателен, если Вы дозволите мне назвать этот самоновейший
призовой Сортъ "Эсме Громсъ-Хмурри". Ваш уповающий на доброе Здравие Перси
Гоппхуторъ". Так-так. Интересно, кто это его надоумил?

- И не представляю, - сказала маманя.

- Я так и думала.

Бабаня с подозрением принюхалась, развязала мешок и вытащила оттуда
Эсме Громс-Хмурри.

Округлую, слегка приплюснутую с одного конца и заостренную с другого...
Луковица!

Маманя Огг сглотнула.

- Я же велела ему не...

- Что-что?

- Так... ничего...

Бабаня Громс-Хмурри вертела луковицу в пальцах, а мир в лице мамани Огг
ждал, пока вершилась его судьба. Но вот бабаня как будто пришла к решению,
которое ее вполне устраивало.

- Очень нужный овощ - лук, - промолвила она наконец. - Крепкий. Злой.

- Для организма полезный, - подхватила маманя.

- Хорошо хранится. Придает вкус.

- Пикантный и распаляющий, - брякнула маманя, от громадного облегчения
теряя нить рассуждении и запутываясь в эпитетах. - С сыром - пальчики
оближешь...

- Не стоит заходить так далеко, - остудила ее пыл бабаня, бережно
убирая луковицу в мешок. Тон был почти дружелюбный. - Не зайдешь попить
чайку, Гита?

- Э... мне вообще-то пора...

- Ну ладно.

Бабаня стала затворять черный ход, но вдруг вновь приоткрыла дверь.
Маманя увидела в щелку внимательный синий глаз.

- А все-таки я была права, - заметила бабаня. Это не был вопрос.

Маманя кивнула.

- Ага.

- Славненько!